Пока не погаснет последний фонарь - Ангелина Шэн

тюрьму. Но сколько? В начале игры, конечно, немного или вообще никто – заключенных ведь пока нет. Скорее всего, минимум восемь-девять участников команды кэй начнут охоту. Например, трое в западной части, трое – в восточной и двое-трое в главной.

Так куда же стоило пойти?

Чтобы не тратить время впустую, я решила оглядеться внутри зданий. Необходимо было разобраться в расположении комнат, ведь они могли стать как убежищем, так и ловушкой.

Я решила начать с синдэна и зашла в него через ближайшую заднюю дверь. Всего их было три: две по бокам, на коротких галереях, ведущих в дальние строения, и одна большая в центре.

Обойдя весь синдэн, я поняла, что состоял он из трех основных частей. По бокам располагались две небольшие комнаты, похожие то ли на гостиные, то ли на приемные. Основная часть приходилась на центральную комнату – омойя. Омойя была окружена крытым проходом – хисаси. Получалось, комната внутри комнаты. При этом сама омойя была разделена на две части: прихожую и спальню. В спальню можно было попасть только через прихожую, а в прихожую – из кругового коридора, хисаси. Из него вели две двери, справа и слева, – в те самые небольшие боковые комнаты.

Несмотря на обстоятельства, я все же оценила, насколько искусен был этот дом. Приятные теплые оттенки, расписанные ширмы, сударэ – шторы из тонких бамбуковых планок, низкие изящные столики, икебаны[63]. Однако изящную обстановку портило оружие. На стенах висели катаны и яри[64], на столиках лежали аккуратно разложенные сюрикэны[65] и кунаи[66], а на полу стояли на подставках мечи разной длины.

Они тоже были похожи на произведения искусства, однако сейчас вызывали отторжение и тревогу, до боли в зубах.

Дополняли противоречивую обстановку живые цветы, на которые я сначала не обратила внимания. Однако, разглядев букеты получше, усмехнулась. Вытянутые и тонкие, слегка изогнутые алые лепестки и длинные стебли – хиганбана, или паучья лилия. Ядовитые цветы, которые называли цветами из загробного мира. Обычно их высаживают рядом с кладбищами.

– Время на побег вышло. Полицейские могут начинать преследовать воров, – раздался обманчиво мягкий голос рассказчицы.

По телу прошла дрожь, и мне вдруг стало холодно, однако ночная прохлада была ни при чем. Я нервно огляделась, пытаясь решить, что делать дальше.

Никакой крупной мебели, чтобы спрятаться за нее или подпереть вход в спальню…

Но если мне все же удастся ненадолго спрятаться, полицейские пройдут дальше, например в дальние здания за синдэном. А я в это время пройду их путем в обратную сторону. Возможно, лучше держаться недалеко от внутреннего двора и тюрьмы, где нас точно не будут искать. Скорее всего, полицейские станут обыскивать комнаты. Только вот где спрятаться? Вблизи от тюрьмы располагались только галереи без стен, пруд и дерево.

Значит, надо прятаться повсюду, оставаться в движении, меняясь местами с противниками.

До меня донесся стук шагов. Они были легкими, но неторопливыми. Судя по звуку, полицейских было двое, и они добрались до небольшой комнаты с правой стороны.

Я огляделась. Здесь точно не получится скрыться. Передо мной находилась дверь, но вела она во внутренний двор, а там мог кто-то остаться. С восточной стороны располагалась еще одна дверь, и идея идти туда казалась логичнее. Преследователи, скорее всего, сначала осмотрят омойя.

Я поспешила к боковой двери, стараясь не шуметь. Прежде чем выйти, прислушалась: вдруг полицейские решили разделиться и обойти синдэн с боков.

Тихо. Кажется, никого.

Я осторожно отодвинула дверь, и та издала шорох, показавшийся мне громче выстрела. Я замерла, а затем разозлилась сама на себя. Полицейские находились близко, однако у них был не настолько острый слух. Раздался всего лишь шорох.

Аккуратно выглянув и убедившись, что путь свободен, я выскочила наружу, быстро задвинув за собой дверь. Я оказалась в галерее, ведущей в западные комнаты, и побежала туда.

У двери я вновь прислушалась, но до меня не донеслось ни звука. Я так же аккуратно отодвинула дверь, вновь поморщившись от шороха, и заглянула внутрь. Это строение было меньше синдэна. Передо мной открылась небольшая комната: на татами лежали циновки, у стен стояли расписанные ширмы ямато-э с изображением четырех времен года, посередине – невысокий чайный столик. А на нем я увидела два кинжала, явара – короткую деревянную палочку, применяемую вместо кастета, и гораздо более угрожающего вида тэкко-каги – кастет в виде длинных когтей.

Подумав, я зажала в руке явара. Обращаться с холодным оружием я не умела и не собиралась даже пытаться – его скорее используют против меня. Более того, я не собиралась становиться особо опасным преступником, или, по-другому, ходячей мишенью. А вот явара мог помочь мне нанести противнику не смертельную, но ощутимую травму и, возможно, даже вырубить его на время.

Из следующей комнаты, отделенной от этой тонкой раздвижной дверью, донесся тихий шум. Я напряглась и сильнее сжала в руке явару. И вдруг поняла, что в дверь за моей спиной в любую секунду могли войти полицейские. Так куда же стоило бежать?..

Во второй комнате снова послышались какие-то звуки, а затем до меня донесся тихий вздох сожаления. Я нахмурилась. Возможно, это был не полицейский.

Стараясь ступать как можно тише, я пошла вперед, прихватив все-таки и короткий меч – для более угрожающего вида. В случае чего скажу, что я была чемпионкой по кэндо[67]. Это могло бы сработать. Тут никто не знал, с кем имеет дело. Никому не было известно о прошлом тех, кто тоже стал героем кайдана.

С этими малоприятными мыслями я резко отодвинула дверь и, шагнув внутрь, вытянула вперед руку с мечом. А затем быстро его опустила.

Передо мной, приподняв бровь, стояла старшеклассница. Тоже вор. Круглые очки сползли на кончик носа, школьная юбка замялась, волосы растрепались.

Я хмуро оглядела девушку. Чем она так шумела? Если бы в той комнате вместо меня был полицейский…

– Не бойся, я из твоей команды, – на всякий случай произнесла я, хотя не заметила на лице ее ни капли страха.

Переведя взгляд вниз, я увидела, что она смахнула со столика икебану. Это какой же надо было быть неаккуратной…

Старшеклассница вздохнула.

– Аut vincere, aut mori…[68]

– Что? – не поняла я.

– Ничего, – встряхнув головой, уже громче ответила она, и я заметила у нее легкий акцент. – Спасибо.

– За что это? – мрачно спросила я.

Старшеклассница была младше меня на несколько лет, но почти на голову выше. Вкупе с худобой это делало ее несколько неуклюжей на вид. Видимо, так оно и