Умереть впервые - Константин Бояндин

Ну что же, посмотрим, что будет дальше. Сознание вернулось неожиданно, словно кто-то включил его.

— С тобой все в порядке? — обеспокоенным тоном спросили его.

Таилег попытался встать и неожиданно взлетел в воздух. Мускулы необычно реагировали на мысленные команды. В глазах немного двоилось и постепенно угасал легкий шум в ушах.

— Все в порядке, — ответил он, и мир вокруг сдвинулся, стал целостным и… правильным. Это слово пришло на ум неожиданно. Правильным.

— Я забыла, что ты человек, — произнесла Тамле. — Для нас Линиссад — безвредный ритуал. Очень личный, очень ответственный, но безвредный. Для вас он может быть смертоносным.

— Выходит, мне повезло. — Таилег засмеялся. Смех словно отражался от стен и опадал серебристыми снежинками. — Как странно я все чувствую! Что случилось, Тамле?

— Линиссад не оставляет никого неизменным, — ответила та, прижимая ладонь к его лбу. Мир сразу же стал обычным и немного скучным. — Но раз ты сидишь и говоришь со мной, значит, ты в полном порядке.

Они сидели молча, глядя друг другу в глаза.

— Я не думала, что за семь дней я смогу так сильно изменить впечатление о мире, — проговорила Тамле в конце концов.

— Я тоже, — признался Таилег.

— Теперь, когда ты знаешь больше, — спросила она, — сможешь ли ты найти дорогу домой?

Таилег подумал и понял, что сможет. Открытие было потрясающим, но каким-то очевидным — словно он знал об этом все время и лишь сейчас понял все до конца.

— Ну что же, — сказала Тамле, вставая, — я пойду. Желаю удачи. Если ты не сможешь отправиться домой, я вернусь сюда, когда река заснет, и мы отправимся туда, куда нужно мне.

— Спасибо. Желаю удачи.

— Аисс, Таилег.

— Аисс, Арлиасс.

Рептилия помедлила и шагнула к нему. Сняла со своей шеи ожерелье (которое при этом выпало из невидимости) и надела на него.

— До встречи, — произнесла она и ушла не оборачиваясь.

Таилег так и не понял, чего она пожелала, — того, чтобы он остался, или того, чтобы им довелось встретиться в будущем.

Чуть скрипнула и отворилась внутренняя дверь.

Долю секунды кинжал ждал в напряженной руке, позволят ли ему напиться крови или нет. Затем…

— Кинисс?!..

Он сделал шаг навстречу, убирая кинжал в ножны.

Рептилия шагнула навстречу, складывая ладони хитроумным знаком. Белый туман окутал Леглара и рассеялся.

— Ну, знаешь, Кинисс! — Леглар был не на шутку оскорблен.

— Идем со мной. — Как обычно, вежливость использовалась только в случае необходимости. — Торопись, Леглар. Я раньше не верила в чудеса — теперь пора поверить.

Они спустились вниз, мимо двух безмятежно спавших охранников и швейцара. Как только Леглар с Кинисс уселись в экипаж, вся троица открыла глаза — недоумевая, что с ними стало.

Была полночь.

— Должно было случиться что-то странное, чтобы ты вышла на улицу, — заметил Леглар. Кинисс держалась с ним как-то отчужденно. — Скажи мне, что происходит?

— Часть ты увидишь сам, часть я покажу. Но не надейся на объяснения. Никто ничего не понимает — но похоже, что у нас всех крупные неприятности.

Леглар вскипел.

— Не время говорить загадками, — произнес он, едва сдерживаясь.

Рептилия промолчала, и до самого конца пути они не проронили ни слова.

…Горел дом Нантора Олгаллона. Леглар кинулся было внутрь, где что-то еще слабо дымило, но Кинисс поймала его за рукав.

— Держись рядом со мной, — приказала она. — И, ради всех богов, Леглар, молчи.

Они прошли мимо входной двери — что стояла сама по себе, словно доказательство хрупкости мира… мимо превращенных в прах хрустальных витрин. Прекраснейшие вещи лежали грудой цветных осколков: шедевры, создававшиеся веками, были обращены в бесполезный мусор.

— Где Нантор? — шепотом спросил Леглар. Рептилия промолчала. Множество спасателей копалось в руинах, под бдительным надзором Наблюдателей и городской стражи.

Рептилия промолчала и провела его внутрь. Крышей им теперь служило небо.

— О боги, — выдохнул Леглар, увидев комнату, в которой Нантор принимал его несколько часов назад, и одно из кресел, запачканное кровью. — Объясни же мне, Кинисс, что случилось?

— Метеорит, — лаконично ответили ему. Они шли и шли мимо величайших богатств, выставленных теперь под открытым небом. Почему метеорит должен был попасть именно в Нантора? Что это? Почему это?..

— Смотри, — указала Кинисс куда-то под ноги.

Леглар взглянул вниз и впервые в жизни потерял дар речи.

В луже крови и чего-то не менее отвратительного, с перекошенным от ненависти лицом лежал он сам.

Леглар Даал.

Магистр по части ловкости рук.

Да упокоится в мире.

Таилег высыпал все свое золото (а было его внушительное количество) и сел задумавшись.

Неприятным условием, сопровождающим все услуги Владыки Воров, была необходимость жертвовать всеми ценностями.

Всеми, что были с собой.

Он вздохнул. Формулы, что при помощи Тамле выкристаллизовалась у него в сознании, должны сработать. Но вот только…

Что он мог сделать для Тамле?

Вопрос вертелся совсем рядом с ответом, и Таилег почти час сидел, глядя на груду желтого металла, прежде чем ответ созрел.

И рассмеялся.

— Что с Нантором? — спросил Леглар, не в силах оторвать взгляда от собственного лица.

— Он жив, — ответила Тамле откуда-то из бесконечности. — Велел передать тебе это. — Она протянула ему булавку. «Не берись за нее!» — хотел сказать Леглар, но слова застряли у него в горле.

Поздно.

Его руки сами взяли булавку и воткнули внутрь лацкана.

— Неужели это я?

— Да, — отрешенно подтвердила Кинисс. — Это ты. Вне всяких сомнений. Для меня видеть тебя живым — необыкновенная радость, но и необыкновенный ужас.

Леглар сел, стараясь не попасть в кровавую лужу, и закрыл глаза ладонями.

Прошло достаточно долго времени, прежде чем его осторожно тронули за плечо.

Вздохнув, Таилег начертал на камне кончиком кинжала знак Палнора и высыпал на него золотые монеты.

Он представил, как они попали к нему.

Монеты были его единственным сокровищем. Он добыл их, собирая у ротозеев и бесчестно нажившихся богатеев. И вот теперь, он, скромный слуга Владыки Воров, просил у него оказать милость и исправить несправедливость.

Когда монеты стали таять на импровизированном алтаре, Таилег ощутил прикосновение чего-то, доселе неизвестного. Чего-то высшего. Божественного. Ранее молитвы и обращения в Палнору были формальностью, пустыми формулами, а вера — тем, что полагается знать каждому мастеру ловких рук.