Зимовка на «Торосе» - Николай Алексеев

Впрочем, ориентироваться но карте было трудно. Островов Ховгард, которые должны лежать на севере при входе в Таймырский пролив, мы не видали, хотя стояла прекрасная ясная погода, так что они не могли бы ускользнуть от нашего внимания, если бы были расположены так, как начертил их Бове. Зато мы видели большое число островов ближе к открытому морю. Они лежали отсюда на много миль в море, так что экипаж «Веги» не мог заметить их, так как в то время на море стоял туман. Далее к югу мы нашли открытый пролив или узкий фиорд, куда направили путь, чтобы, если будет возможно, разрешить эту задачу.

Но в то время, как я сидел в бочке, земля все более и более исчезала из виду. То, что я принял за мыс материка и что теперь находилось к северу от нас, оказалось в конце концов островом. Фиорд тянулся далеко вовнутрь страны. Он то суживался, то расширялся.

Это было совсем непонятно. Быть может, это был Таймырский пролив. Стояла совершенная тишь. Туман лежал повсюду над землей. Невозможно было отличить гладкую поверхность воды от поверхности льда, а последний от покрытой снегом земли. Все сливается в одно. Кругом так необыкновенно тихо, словно все вымерло. Надежда то появляется, то исчезает с каждым поворотом фиорда в этой безмолвной туманной стране. Впереди то открытая вода, то обширное пространство льда. Невозможно разглядеть, что это: такое. Таймырский ли пролив это? Пройдем ли мы через него? Ведь дело идет о целом годе…

Нет, тут придется остановиться — впереди все лед… О, нет! Это блестящая поверхность воды, в которой отражаются берега, покрытые снегом. Это, должно быть, пролив. Но вот впереди показалось несколько больших льдин, мимо которых было трудно пройти, и мы бросили якорь у мыса в хорошей безопасной гавани, чтобы обождать. Впоследствии мы назвали ее бухтой Колин Арчера.

Мы открыли теперь, что сильное течение морского прилива влечет с собой льдины, так что не было сомнения, что мы находимся в проливе…»

«…Я представил себе, что страна, находившаяся перед нами на северной стороне пролива, могла быть берегом бухты Актинии, где стояла на якоре «Вега». Но напрасно искал я каменные метки (знаки), которые там воздвиг Норденшельд. К немалому своему изумлению я открыл, что это был только маленький островок и что мы находимся на южной стороне главного входа в Таймырский пролив, который здесь оказался очень широким…»

Возвращение с геодезической рекогносцировки.

7 сентября «Фрам» смог, наконец, пройти к востоку от острова Таймыра. Судя по приведенным выше выдержкам из описания путешествия Ф. Нансена, видно, что он все время считал Таймырским проливом проход, расположенный между островами, носящими ныне название Вилькицкого, и южной группой островов архипелага. Этот проход получил впоследствии название пролива Матисена. К острову Таймыру «Фрам» подошел через пролив, названный теперь именем этого судна. Через этот же пролив в архипелаг вошел и наш «Торос».

Следующим судном, посетившим в 1900 году архипелаг Норденшельда, была яхта Русской полярной экспедиции «Заря» под начальством геолога Толля. «Заря» не смогла преодолеть льды архипелага и стала на зимовку недалеко от бухты Колин Арчера. После «Зари» архипелаг был пройден в 1914 году гидрографическими судами «Таймыр» и «Вайгач» и, наконец, в 1919 году — Р. Амундсеном на «Мод». Этим коротким списком и завершается вся история плавания и навигационного освоения архипелага. Карты его, составленные, главным образом, на основании зимних маршрутных съемок капитана «Зари» Матисена, заставили желать много лучшего.

Объектом работы экспедиции на «Торосе» являлся как раз район зимовки «Зари», и с историей ее плавания и работ придется встретиться еще впереди. Пока «Торос» осторожно проходил проливы Фрама и Свердрупа, мне еще и в мысль не приходила, что именно здесь предстоит моим спутникам проделать такую работу, которая в будущем послужит основой для освоения одного из наиболее труднодоступных районов Арктики.

Встречавшиеся на нашем пути редкие полосы льда почти не представляли препятствия для движения, и, следовательно, не было никакой надобности нести вахту в «вороньем гнезде». Однако разворачивавшаяся перед глазами панорама архипелага была настолько хороша, что я впервые решил превратить тесную наблюдательную бочку в место для отдыха.

В самом деле, картина была замечательная. Золотистое солнце обильно посылало свои лучи с бирюзового, без единого облачка, неба на десятки островов, разбросанных по глади застывшего моря. Суша отражалась в воде настолько полно, что всякая возвышенность, торчащий из воды камень имели своим основанием не горизонтальную линию уреза воды, а свое зеркальное отображение, совершенно не различаемое по степени ясности от своего оригинала. Белые льдины подчеркивали величественную тишину этого уголка Арктики, обычно закрытого сплошным туманом и забитого непроходимым льдом. Если бы можно было перенести этот кусочек земного шара куда-нибудь в Черное море, — какой сказочно красивый курорт обосновал бы на нем Наркомздрав!

В Арктике эта красота пока что ничего, кроме вреда, нам не приносила. Многочисленные острова способствовали задержке здесь льда, и наши корабли вынуждены были прокладывать себе путь к проливу Вилькицкого в обход всего архипелага с севера, мимо острова Русского. Путь этот был и длинен и, кроме того, весьма редко свободен от льда. Таким образом, архипелаг Норденшельда представлял собою серьезную помеху на трассе Северного морского пути.

В наблюдательной бочке в руках у меня находилась карта архипелага последнего издания, т. е. составленная по материалам Матисена 1901 года и пополненная работами «Таймыра» и «Вайгача» 1914 года. Увы, эта карта расходилась с действительностью.

Сейчас «Торос» полным ходом шел по середине входа в пролив Паландера, где на карте помещен остров Огрин. Наш корабль не только двигался через этот мифический остров, но даже под килем имел глубину в 40 с лишним метров. Вокруг простиралась чистая вода, видимость была отличная, так что об ошибке с нашей стороны не могло быть и речи. На северо-запад от злополучного Огрина на карте красовался большой остров Герберштейна, представившийся в действительности небольшим островком, вытянутым совсем не в ту сторону, как было показано на карте. К северу от острова вообще нельзя было провести никакого сравнения между картой и раскрывшейся картиной. Всюду виднелись участки суши, либо всхолмленные, либо плоские как доски. Среди этого хаоса высилась геометрически правильная конусообразная вершина какого-то неведомого острова. Справа от нашего курса тянулись холмы острова Таймыра, заканчивавшиеся на северо-западе каменистым мысом Веги. На мысу отчетливо вырисовывался новый навигационный знак, рядом с которым чернела палатка. Не было сомнения, что здесь работали топографические отряды с «Седова». Когда «Торос» проходил в расстоянии не более одной мили от палатки, из нее вышли два человека. Люди хладнокровно проводили глазами наше судно и возвратились в свою брезентовую обитель. Стало смеркаться, я опустился к себе в каюту.