Звезды над Шандаларом - Владимир Васильев

Он вздохнул, воскрешая в памяти минувшие дни.

— В тот раз стражи выстояли, но не все. Два демма погибли в схватках с существами из-за двери. И тогда траги людей приказали своим Воинам убить уцелевшего демма, забрать Знаки и уходить от безопасного уже прохода. Демм умер, сражаясь за свой Мир.

Дервиш то и дело останавливался, видно нелегко ему было рассказывать это.

— Однако Воины-люди устыдились дела рук своих, и траги добытых Знаков не получили. Вот и все. Могу лишь добавить, что с того момента эти трое перестали быть Воинами, и перестали быть людьми. Знаки их, я имею в виду Знаки Мира людей, перешли к другим бойцам из молодых.

— И ты, Дервиш, — сказал осененный внезапной догадкой Мирон, — один из тех Воинов.

Старик печально покачал головой.

— Нет. Точнее, не совсем. Помните мальчишку с псом, похожим на нашего недавнего гостя? Он дважды представал перед вами, в Тороше, и на острове.

— Еще бы! — Мирон с Лотом непроизвольно напряглись.

— Мы с ним были одним из тех Воинов.

Сердито зашипела сбежавшая из котелка уха; костер мигнул и разгорелся вновь. Демид торопливо снял варево с огня и отставил в сторону.

— То есть? — не понял Лот. Мирон понял не больше и вопросительно таращился на Дервиша.

— Воин распался на две сущности, которые кроются в каждом человеке. Сила и дерзость, опыт и познание, ум и хитрость, вера и умение, память и мечта... Возможность сделать и желание сделать, наконец. Представьте, что разлучают свет огня с теплом огня — почти то же самое. Я — Дервиш — лишь частичка того Воина. Я не человек; не живу, но и не умираю. Мой удел — прошлое. Мальчишка — будущее. Он не взрослеет, но понимает, что может произойти.

— Почему же вы не сойдетесь? — не вытерпел Мирон.

— Невозможно, — пояснил Дервиш. — Я не могу покинуть это место, и это единственное место в Мире, куда он не в состоянии придти. Заклятия сильны и со временем не ослабевают.

Пораженные Воины молчали, вдумываясь в услышанное. Дервиш поелозил по своему креслу-выворотню, усаживаясь поудобнее.

— Есть мы сегодня будем? — осведомился он хрипло.

Демид тотчас же засуетился, добывая из мешков деревянные миски-долбленки и ложки. Уха расточала аппетитный запах, грозя собрать к костру всех волкособак округи. Костер пригас, только угли рдели, да изредка вспыхивали ненадолго, выхватывая из лунной полутьмы то землянку, то поблескивающую лысину Дервиша, то лес за тропой. Разлив уху по мискам, Демид наломал рисовых лепешек из особого запаса, разделил костер пополам, в одну половину подбросил дров для света, а над оставшимися углями принялся печь грибы. Не забывая, впрочем, прихлебывать из своей миски. Уха вышла добрая, некоторое время было слышно только стук ложек о дно долбленок, да потрескивание костра.

Потом все долго глядели в пламя, пляшущее на сломанных сучьях. Оно казалось живым: то шевелилось, то вздыхало, то сердито шипело и плевалось искрами. Если в огонь попадала свежая, не успевшая высохнуть ветка, от жара на вздувающейся коре выступал коричневый сок, закипал, и испарялся, оставляя в воздухе характерный пряный запах. Давно были съедены грибы, выпит чай, а молчание никто не осмеливался нарушить. Дервиш изредка тяжело вздыхал. Наконец Мирон решился задать вопрос.

— Скажи, Дервиш... Когда ты... Гм! Когда вы были Воином, какие руны украшали твой Знак?

Дервиш холодно ответил:

— Разве есть разница? Ну, Торн, Еол, Ур.

— Значит, мой, — заключил Мирон. — Что ж, запомню. Спасибо.

Лот осторожно вернулся к прежней теме.

— Послушай, а как траги сумели тебя заклять? Магия ведь против вас должна быть бессильной.

— Да, — ответил Дервиш. — Бессильной. Но я ведь говорил, можно воздействовать на что-нибудь, а уж это что-нибудь может воздействовать на Воина. Да и не была это чистая магия Знаков. Кроме того, в Мире людей стало на три Знака больше, а это ощутимое нарушение равновесия в пользу трагов нашего Мира. И запомните еще одно: место у двери — уже не наш Мир. Пока три Воина там, траги остаются без Магии. Даже если три чужих Знака будут у них. Хоть это и звучит странно.

— Что же ты нам посоветуешь, Дервиш? Как поступить?

Старик фыркнул:

— Нянька я вам, что ли? Небось, повидали жизнь, со всех сторон. Вот сами и решайте. Я свой выбор уже сделал — двести лет назад. Довольно с меня, как считаете? Я полагаю — довольно.

Лот встретился глазами с Мироном, с Демидом, но почему-то именно сейчас не хотелось ничего решать.

— Меня одно радует: Воины Шандалара снова не смогли остаться в стороне. Или не захотели. Наверное, это рок.

— Кто же еще не ладил с трагами? — поинтересовался Мирон, тщетно напрягая память. Вспомнить он ничего не смог. О Воинах-бунтарях он не слыхал никаких рассказов, ни одной истории, что так любят ведать друг другу шандаларцы длинными дождливыми вечерами за кружечкой пива или эля. Знал только, что все, кто расходился во взглядах с трагами, тотчас лишались Знака. Что случалось с ними дальше — оставалось загадкой.

Дервиш обратился к Лоту:

— Ты должен помнить, Кидси! Туранская резня, кодекс чистых ладоней...

Лот кивнул:

— Я помню.

Мирон с Демидом недоумевающе переводили взгляды с Дервиша на Лота. И обратно.

— О чем вы? Какая резня, какой кодекс?

Кидси неохотно пояснил:

— Да, произошла когда-то одна история... лет сорок пять назад. Я тогда пацаном совсем был. Один Воин из Шандалара отказался от звания Воина. Назло трагам, в знак протеста. Теперь его зовут Даки.

— Даки?! Дакстер Хлус — Воин?! Хозяин таверны в Зельге? Быть того не может!

— Может, Шелех. Не стану же я лгать? Ее замяли, историю эту.

— Кто?

— Траги, конечно. Даки носил медальон всего полтора года, и траги все это время хватались за головы, потому что он все делал им наперекор. Знаешь, как люди толковали его руны? Ос, Инг, Хагал? Одинокий Искатель Хлус. Вечно он был всем недоволен... И другим спуску не давал.

Демид исподтишка взглянул на свой Знак. Выходит, старина Даки когда-то носил его на шее. Ни за что бы не подумал, уж на что мирный с виду человек... Знакомые руны обретали неожиданный тайный смысл. Но по прошествии лет вспомнит ли кто-нибудь, глядя на них, Демида Бернагу, Воина? Он знал, что некогда этот медальон принадлежал великому Освальду Иеро, единственному, вернувшемуся из Страны Растущего Ветра; несколько позже — Теренсу Атри по прозвищу Сумрачный Вестник, хранителю сагорского перешейка. Перед Демидом этот Знак украшал грудь человеку по имени Михей Туча, не шандаларцу. За семнадцать лет всего раз он появился в Облачном Крае. Тогда Знаки носили всего двое, рожденные здесь: Лот Кидси и Гари Слимен. Перед Лотом — некто Ханмурат, которого помнили плохо, после Гари — Мирон. Третий Знак вручили молодому Демиду после того, как Туча сложил голову у стен Отранской цитадели.