Восхождение Мира на Эверест - Мстислав Горбенко

Вечером консул США устроил большой прием в нашу честь. Здесь мы встретились с соотечественниками, которые работают в Чэнду. Мы были рады видеть их, они — нас, рассказывали, что жить здесь, конечно, тоскливо, но выгодно. Прием проходил очень тепло, весело — даже устроили соревнование, кто больше съест гамбургеров. Чемпионом стал Джим — четыре штуки, я смог одолеть только три.

Американская команда внезапно поменяла планы и завтра не вылетает в Пекин с нами, а направляется в Гонконг. Я зашел в номер к Джиму и Уоррену, поговорили по душам. Они еще раз заверили меня, что все сделают для оказания помощи моему сыну. Я принес извинения руководству американской команды за инцидент в аэропорту Лхасы. Объяснил, что переводчик — не альпинист и был приглашен в команду как знающий английский и китайский. Джим и Уоррен выслушали меня молча и мягко перевели разговор на другую тему. Да, это пятно, опять пятно на советской команде, которая и так, к сожалению, во многих случаях выглядела не очень хорошо. Достаточно вспомнить восхождение первой «шестерки»… Мы часто забываем, что поступок каждого складывается во впечатление обо всех, а ведь мы были на Эвересте не просто альпинистами, а прежде всего представителями своей страны.

Поразительно, но все американцы вышли в шесть утра провожать советскую команду в Пекин (у них рейс был в полдень). Мы были очень тронуты. Прощание вышло очень дружеское, веселое, но, несмотря на веселье, именно здесь первый раз пришла ко мне грустная мысль: все, пора расставаться, «Восхождение Мира на Эверест» окончено. Казалось, что конца не будет экспедиции — и уже разлетаемся. Как говорят американцы — «Бай-бай»!

В пекинском аэропорту нас встречали с цветами китайские альпинисты. Был дан большой ужин в ресторане. Много тостов и речей было о дружбе между нашими народами, о будущих экспедициях в Гималаи.

Мы попали в цейтнот: вместо запланированного вылета 30 мая пришлось улетать 26-го. Все целый день бегали по Пекину, покупали подарки родным. Вечером нас тепло приняли в советском посольстве — самом большом, как нам сказали, посольстве мира.

66. Лхаса. Паломники совершают обряд очищения

Перед отлетом обедали в рядовом китайском ресторане, каких несчетное количество кругом. Рекой лилось пиво. Когда спохватились ехать в аэропорт, то не досчитались доктора Липеня. Поиски по всему кварталу не увенчались успехом. Мы часто обыгрывали его фамилию с китайской Ли Пень, но сейчас было не до шуток. Автобус укатил без него, оставили ждать легковую автомашину. При посадке доктор объявился (забегался по магазинам), и Шатаев, облегченно вздохнув, высказал ему все, что думал по этому поводу.

Прощай, Пекин, Китай, Лхаса, Тибет! Мы вкусили радость знакомства с Гималаями, и теперь наверняка нас всю жизнь будет тянуть в эти высочайшие горы мира. До встречи! В аэропорту Шереметьево-2 из-за таможенного барьера увидел Лилю, старшего сына Андрюшу — и вскоре объятия, цветы. Сколько знакомых и милых лиц людей, известных каждому советскому альпинисту — Галина Моисеевна, Эдик Мысловский, Валентин Иванов, Николай Черный. Нас приветствовали, поздравляли. Правда, телевидения и прессы, которые баловали нас своим вниманием в Штатах, Китае, Тибете, здесь не было, и только единственный фотокорреспондент из журнала «Турист» запечатлел момент возвращения сборной страны после удачного восхождения на Эверест.

67. Женщина — всегда женщина. Мужчины осматривали старые дворцы, а Катя Иванова — новые лавки

Мы провели один день в Москве, нас принял и поздравил председатель Госкомспорта СССР. Председатель, видно, не очень был подготовлен, говорил общими фразами о нашем спортивном подвиге и о значении экспедиции «Восхождение Мира», вручил значки заслуженных мастеров спорта.

Потом был прощальный вечер в ресторане гостиницы «Спорт». Владимир Николаевич Шатаев не пришел… Было немного грустно от того, что все уже позади и уходит в историю, было немного горько, что Эверест все же не сплотил нашу команду. Под монотонный стук колес поезда Москва-Одесса мысли опять возвращались к Эвересту.

68. У нас часто сидят сложа руки, а в Китае — сложа ноги

Было так, что экспедиция готовилась применить кислород (это оговаривалось совместным протоколом трех сторон) с 7800 метров, с ЛЗ. Однако большинство советских и китайских, а также двое американских альпинистов сделали заброски в район Л6, что на высоте 8300, без применения кислорода, и почти весь спортивный состав в течение полутора месяцев изнурительной работы (по-моему, самого тяжелого и основного периода экспедиции) затаскивал палатки, продукты, баллоны, веревки, примуса и прочее в высотные лагеря Л4 (7050), Л5 (7800) и Лб (3300) без кислорода.

69, 70. Самой красивой частью китайских зданий являются крыши

Значит, такая сложная задача, как восхождение на Эверест, в принципе может быть выполнена, не применяя кислорода, — следовательно, можно говорить не только об отдельном бескислородном восхождении, но о бескислородных экспедициях.

Я предполагал и ранее, а теперь, после экспедиции, просто убежден, что бескислородное восхождение — это подъем без кислородных баллонов на всем пути и, естественно, отсутствие их в каждом высотном промежуточном лагере. Кислородные баллоны должны быть в каждой экспедиции, но только у врача в базовом лагере (например, у нас в ЛЗ на 6400) на случай заболевания участников и экстренной помощи.

Ведь понятно и неспециалисту, что бескислородное восхождение — это не только восхождение без подпитки дополнительным кислородом из баллона, который в рюкзаке за твоей спиной, но главное — без возможности принять его в любой момент, то есть надо преодолеть психологический барьер: я вышел из базового лагеря и поднимаюсь один на один с горой. Да, это очень опасно, но в том-то и мастерство альпиниста; не переступить грань риска.

Я отказался от этого эксперимента не потому, что плохо чувствовал себя на 8300 (для сна и отдыха на этой высоте кислород мне не понадобился), а потому, что рисковать не имел права ни одним шансом из ста. Моим успешным восхождением решалась судьба моего двухлетнего сына Рустема, которому надо было сделать в США сложнейшую операцию на сердце. Как бы американцы хорошо ни относились ко мне, им, чтобы найти спонсора и госпиталь, нужна была реклама. Остальные причины были второстепенными. Я не считал нашу экспедицию бескислородной, просить разрешение на восхождение без кислорода из Л6 после инцидента с первой связкой не хотелось (Андрею в этом Шатаев отказал, но за него поручился его тренер Ильинский). Конечно, потом, сразу после спуска, думалось: а может, надо было рискнуть? Но сейчас я уверен, что сделал правильный выбор.