Разборки в Токио - Айзек Адамсон

– Извините, – сказал я. – Мне так сильно врезали по затылку, что мозги кувырком. – Их было человек девять, нe с руки драться в состоянии грогги. Кроме того, собака не особо мне нравилась.

– Покорнейше прошу меня простить, – витиевато съязвил Квайдан. – Но мы сочли это необходимой мерой предосторожности. Вы зарекомендовали себя довольно скользким угрем. И довольно недисциплинированным к тому же. Мы не любим, когда нас заставляют ждать. – Я попытался вспомнить, называли ли меня когда-нибудь недисциплинированным угрем.

– Сейсмограф! – рявкнул Квайдан, прервав мои воспоминания.

Двое его подручных выскочили из комнаты. Квайдан молча рассматривал меня, пока собака скребла лапой за ушами. Я обвел взглядом комнату. Похоже на импровизированный офис на заброшенном складе. Несколько помятых ящиков, стол со стульями – в принципе, больше ничего. Высокие окна закрашены черным. Странная берлога дня живой легенды преступного мира.

– А вы крутой репортер, да? – спросил он.

Я пожал плечами.

– Глашатай крутизны. Идол мыслящей молодежи.

– Кто вам сказал? – спросил я.

Он промолчал, не отводя внимательного взгляда. Наконец покачал головой:

– Не понимаю. И зачем походить на такого парня? Одет как дурачок. Не богат. А харизма, как у… – Он покосился на своих головорезов.

– Соевого творога! – выкрикнул один головорез.

– Соевого творога, – согласился Квайдан. – Вот я и не пойму. Что в вас находит молодежь?

– Молодежь нынче странная, – пожал плечами я, – Кто его знает, что у них в головах.

– Все равно, – сказал он. – не понимаю.

Двое посыльных вернулись с компьютерной распечаткой. Квайдан схватил ее и, быстро просмотрев, отшвырнул.

– Пока мы в безопасности. Помогите этому гайдзину встать. – По его команде Перманент и Бобрик подхватили меня под руки и усадили на стул у шаткого стола. Другой прихвостень поставил стул напротив меня, и Квайдан с некоторым трудом уселся. Казалось, он еще не привык к своей тучности. Собака лениво затопотала и тяжело улеглась у его ног.

– Я слышал, вы не играете в гольф. – Он вздохнул. Я смотрел непонимающе.

– Ладно, не важно. Некоторые не ценят радостей жизни. Ну что тут сделаешь? – Он всплеснул руками.

Интересно, что еще они обо мне знают. И самое главное – как узнали.

– А вы на днях устроили приличное шоу в баре, – продолжил Квайдан. – Руку Синпе Сэму полечили, семь стежочков наложили.

– Детский стишок вроде, – ответил я.

Синпа Сэм хмуро продемонстрировал зашитую руку. Ни его, ни руку я не признал.

– Эта девушка ваша знакомая? – продолжал Квайдан.

– Никогда ее прежде не видел.

– Но Сато Мигусё был вашим другом?

– Да. – Значит, не я один связал Сато и Флердоранж. Значит, с чутьем у меня все в порядке. Квайдан неопределенно кивнул, будто его что-то беспокоило. Затем вдруг наклонился ко мне и спросил:

– Мигусё действительно делал хорошее кино?

Вопрос застал меня врасплох. Как правило, боссы якудза ничьим мнением не интересуются. Квайдан был абсолютно серьезен.

– У него были свои взлеты и падения, – ответил я. Квайдан уставился в пол, будто пытаясь его устрашить.

Потом оглядел свою рать. Па их лицах не прочитывалось ни капельки мысли. Конформизм извечно душил японское общество, и это остро чувствовалось в мире якудза. Думаю, когда ошибка стоит отрезанного пальца, люди из кожи вон лезут, чтобы не сказать лишнего.

– Как вы считает, он был гений?

Видимо, эта мысль не давала ему покоя. Я на мгновение задумался. Не о Сато – о Квайдане: к чему он, черт побери, клонит.

– Временами – вполне возможно, – сказал я. – Но не более того.

– Так получается, он не был гений? – Кажется, ему это понравилось.

– Все зависит от личного вкуса. Нравятся вам его фильмы или нет.

Я занервничал. Непонятный какой-то разговор о гении на заброшенном складе, полном гангстеров. А с другой стороны, такой форум – самое оно для обсуждении чьей-нибудь гениальности. Меньше претензионной херни.

Квайдан, медленно покачиваясь на стуле, размышлял.

– Мне его фильмы не очень нравятся, – наконец сказал он.

Его приспешники согласно закивали. Чем больше они об этом думали, тем меньше нравились им фильмы Сато. Гангстеры гундели, какие ужасные у него фильмы, как они надуманы и вообще сплошное фуфло.

– Тихо, – ровно сказал Квайдан. Они тут же постарались перемолчать друг дружку. Квайдан улыбнулся собаке, потом мне. – Решено. Я эти фильмы не люблю. Что вы на это скажете?

Я пожал плечами:

– Многие не любили. Некоторые любили. Большинству было все равно. Ну, просто фильмы.

Он и это обдумал. Остальные тоже. Я прямо ощущал, как у них в головах гуляют мысли. Гм-м, просто фильмы. Кажется, даже собака об этом задумалась.

– Но я привел вас сюда не для того, чтобы обсуждать покойных режиссеров, – сообщил. Квайдан после паузы.

– А я уж было подумал.

Он мрачно покосился на меня. Прежней неуверенности как не бывало. Квайдан наклонился вперед и пристально уставился мне в глаза.

– Ее зовут Флердоранж. Мы хотим, чтобы вы ее нашли.

Это мы уже где-то слыхали.

– А при чем тут Сато? – спросил я.

– Она была с ним. Как раз перед тем, как он сгорел.

Даже не могу сказать, удивился ли я. Отчасти я и так это подозревал. Отчасти полагал, что Квайдан лжет. И еще думал, зачем это нужно якудза.

– А с чего вы взяли? – спросил я.

Шестерка подал ему фотографию. Безразлично глянув, Квайдан пихнул ее мне через стол.

Восемь на одиннадцать, плохое качество, снимали издалека в плохую погоду. Но ошибки быть не могло. Это они – Флердоранж и Сато Мигусё, стоят под дождем у обочины на какой-то безымянной городской улице. Оба промокли до нитки, у обоих нет зонтиков. Может быть, ждут такси после кино. Может, побывали в лав-отеле… кто знает? Обычная сцена из необычной жизни.

– Ну, она была с ним, когда это случилось, – сказал я. – И что из этого?

– Любопытно, не правда ли?

– Конечно. Мне многое любопытно.

Мне было любопытно, кого из них снимали нарочно, а кто случайно попал в кадр. То же самое с пожаром в доме Сато. Может, на самом деле убить пытались Флердоранж? Или Сато убили из опасения, что он передаст какой-то секрет этой призрачной гейше с глупым именем? Или наоборот?

Кстати, я так и не спросил, чего они от нее хотят. Шансы, что я получу прямой ответ, стремятся к нулю, но ведь попытка не пытка? Задавать вопросы – моя работа.

И я рискнул.

– Это не ваше дело, – нахмурился Квайдан. – Доставьте ее сюда. По-моему, все ясно.

– Ничего не ясно.

– Соба! – заорал он. И снова две шестерки на секунду исчезли, а затем появились с миской дымящейся лапши. Квайдан жадно набросился на нее, отложив ответ, пока не проглотит порцию. Японцы традиционно считают, что хараги тела – центр духовной силы – находится в брюшной полости. Глядя на разжиревшую талию Квайдана, я пришел к выводу, что, если это правда, у него имеются задатки духовного Геркулеса.

– Достаньте нам Флердоранж. Что может быть проще? – сказал он и опять зачавкал лапшой.

На данный момент проще было что угодно. Квайдан уловил мое замешательство.

– Вам что, никто не рассказал о наших условиях?

Я покачал головой. Квайдан сердито вытаращился на Перманента, который выглядел так, будто заглотил протухшую рыбу. Перманент покопался в кармане и вытащил мятую бумажку.

– Ну? Говори, – рявкнул Квайдан.

– Угу… двести пятьдесят тысяч долларов и… так, посмотрим здесь… членство в гольф-клубе «Асахи». – Перманент вяло улыбнулся, скомкал бумажку и сунул обратно в карман.

Я расхохотался.

– Что смешного? – проворчал Квайдан.

– Ничего, – ответил я, стараясь взять себя в руки. – А поле для гольфа в «Асахи» такое же, как в Джун-парке?

– А вам-то что? Вы же не играете в гольф. Логично.

– Ну как, согласны? – продолжил он. Это не был вопрос, но я кивнул. – Хорошо. Надеюсь увидеть ее прямо здесь передо мной через неделю.

Мое лицо ощутимо побелело. Во всяком случае, стало еще белее.

– Не волнуйтесь. Соберитесь с мыслями и сосредоточьтесь на порученном деле, – отечески сказал он. – Она просто девка.

Ну да. Я не стал ему напоминать, что если она просто девка, тогда зачем им я. Просто девку в Токио может отследить даже никудышный наемный убийца.

– Позвольте мне кое-что пояснить, господин Чака. Мой Синоби, – сказал он, поглаживая огромную слюнявую собаку, лежащую у его ног, – непобедимый пятикратный чемпион среди боевых собак Японии. Вы знаете, отчего он такой страшный?

– Из-за дыхания.

– Отчасти вы правы, – сказал он, не уловив юмора. – Но неуязвимым этого пса делает то, что его тренировали согласно классической самурайской философии Миямото Мусаси[49] – возможно, величайшего из всех фехтовальщиков. Вы, конечно, слышали о Мусаси?