В ожидании апокалипсиса - Чингиз Абдуллаев

— Конкретнее.

— Вы же знаете, кто сейчас прибывает в качестве эмигрантов. Все, кто хочет легкой жизни. Они думают, что здесь рай.

— У меня мало времени, — невежливо перебил старика Дронго, — объясните, что случилось?

— Последнюю партию наших эмигрантов в прошлом году встречал я лично. Среди приехавших оказался Лева Когановский. Это бывший валютчик и фальшивомонетчик. Он сидел в тюрьме два раза, но его почему-то выпустили из СССР, тогда еще был Советский Союз. И вот такого человека они решили отпустить. Не знаю почему, но они поверили ему. Вы знаете, что такое еврейская мафия? Это мафия, состоящая из русских евреев. В этой стране триста лет жили евреи и не было никакой мафии. Но как только приехали советские евреи… Вы понимаете, о чем я говорю?

— Не совсем. Что конкретно случилось?

— Что может случиться? Этот Лева Когановский организовал банду рэкетиров, так, кажется, говорят в России? Приехав сюда, он начал шантажировать многих, в том числе и Бетельмана. Того самого, который должен иметь с вами беседу. Я сам рекомендовал поговорить с этим человеком. Мне он показался исключительно надежным. А ему просто не дают прохода. Лева потребовал, чтобы в течение двух суток Семен Бетельман выплатил ему деньги. Чтобы еврей брал деньги у еврея, более того, вымогал их? Такого я не помню в своей жизни, — возмущенно произнес Любарский.

— А если это подставка? Если Когановский проверяет Бетельмана по просьбе, скажем, американцев?

— Тем хуже. Мы же срываем всю операцию. Бетельман должен увидеться с вами завтра. И вы попытаетесь с ним поговорить. Но этот бандит все испортит. Мы же не можем обратиться в полицию. Просто нет времени.

— Вы не ответили на мой вопрос. Это не Могло быть специальным заданием ЦРУ или ФБР?

— Конечно, нет. Кто же не знает Леву Когановского? Он шантажирует всех врачей Бруклина.

— Почему вы не обращались в Центр?

— Мы обращались. Нам посоветовали не заниматься глупостями. Там, в Москве, не понимают, как это серьезно.

— Ясно. Что теперь хочет ваш местный «Аль Капоне»?

— Денег. Он узнал, что у Бетельмана брат — миллионер в Лондоне, и теперь вымогает деньги. Якобы на открытие собственного дела. Любой скандал может привлечь внимание к Бетельману и испортить всю операцию.

— Хватит, — зло оборвал Дронго, — вы можете достать пистолет?

— Господи, — ахнул старичок, — только этого не хватало.

— Слушайте, Любарский, — жестко сказал Дронго, — за шпионаж в пользу России вы можете получить девяносто девять лет тюрьмы, а за убийство вымогателя в лучшем случае пять.

— Я знаю, — тихо проговорил Любарский, останавливая машину. — Вам, наверное, сказали, почему я работаю с вами? Мой сын) полковник КГБ. Это очень смешно, правда? Еврей — полковник КГБ. Но он работал всю жизнь в разведке. И здесь никто не знает, что у меня есть сын от первой жены. Даже моя вторая супруга. Она ни о чем не догадывается. Поэтому я помогаю вам.

— Я же не прошу убивать Когановского. Мне только надо найти пистолет.

— Когда?

— Утром в шесть часов. Встречаемся в Бруклине. Я приеду на такси. Вы знаете ресторан на Оушн-авеню, в самом начале улицы, у станции метро?

— Да, знаю.

— Я буду вас там ждать. Теперь подвезите меня к отелю. Я очень устал. Кстати, узнаете заодно и домашний адрес этого мерзавца. Левы Когановского.

— Он мне известен.

— Очень хорошо.

Следующие пять минут они молчали. Разведчик вышел из автомобиля почти у отеля, громко хлопнув дверцей. До прихода приятеля оставалось пятнадцать минут.

Глава 2

Улыбающийся швейцар услужливо открыл дверь, а не менее радостный лифтер нажал кнопку, поднимая его на семнадцатый этаж.

Они здесь все время улыбаются, демонстрируя свой оптимизм. Впрочем, это традиционно американская черта. Как трудно должно быть здесь евреям типа Любарского. Странно выглядят в этом гогочущем зверинце люди, отягощенные наследием перенесенных страданий и мучительной памятью прошлого. Трагедию иудеев не поняли три тысячи лет назад в Вавилоне, не понимают сейчас и в Америке. Только европейцы с их тяжкой историей могут отчасти понять евреев.

Хотя в каждом сытом бюргере, в каждом улыбающемся рантье может сидеть скрытый антисемит. Эта зараза трудно поддается лечению. Она исчезнет только с повышением культуры. Может, поэтому в Европе гонения на деятелей культуры начинались одновременно с еврейскими погромами.

При общем довольно среднем уровне культуры американцев они показывают миру свой демократизм и свое понимание свободы, уравнивая в правах всех граждан. Однако в каждом провинциальном городке, на каждой американской улице можно найти улыбающегося расиста, ненавидящего негров, евреев, итальянцев, пуэрториканцев, словом, всех, кто хоть как-то отличается от него самого.

Может, истоки этой ненависти и питают тайную войну, которая никогда не исчезает. Недоверие и страх в отношении непохожих на твой народ людей двигают малыми государствами. Трудно примириться с чужим складом мыслей, поступков, социальных воззрений. И тогда война становится неизбежным и единственным способом разрешения всех конфликтов, размышлял Дронго.

В дверь позвонили.

«В этом отеле есть даже звонки», — улыбнулся Дронго, открывая дверь.

В коридоре стоял Эльдар. Он действительно изменился, возмужал.

Сколько прошло лет, начал вспоминать Дронго. Кажется, около двадцати с того памятного школьного вечера, когда они прощались со своим детством.

Они обнялись, расцеловались. Эльдар внимательно рассматривал его.

— Ты сильно изменился, — заметил он наконец, усаживаясь в кресло.

— Наверное. Прошло много лет. Что ты будешь пить? — спросил Дронго, открывая бар. — У меня есть шампанское.

— Давай за встречу.

Он откупорил бутылку, разлил золотистую жидкость в бокалы. Они чокнулись.

— Рассказывай, — потребовал Эльдар, — я слышал, ты работал по линии Третьего управления?[9]

— Кто тебе об этом сказал?

— Разное говорили. Ты ведь был раньше экспертом ООН. Тебя многие помнят здесь по твоим операциям. А в 1988 году прошел слух, что тебя убили.

— В меня стреляли, но я остался жив. Правда, был тяжело ранен, наверное, поэтому все посчитали, что я погиб.

— И после этого ты бросил свою работу?

— Нет, конечно. Но в качестве эксперта я уже представлял мало ценности. Меня стали использовать по другим направлениям.

Эльдар не стал задавать ненужных вопросов.

— Ты можешь сказать, сколько пробудешь в Нью-Йорке?

— Пять дней.

— Всего пять. Тебе нужно обязательно побывать у меня дома. Ты ведь не знаком еще с моей женой.

— А когда ты женился?

— Семь лет назад. И у меня уже шестилетний сын. Он учится здесь, в Америке. В этом году пошел в школу. Настоящий янки. Правда, он родился в Индии, так что американским президентом ему не бывать. Но я не очень переживаю. Не нравится мне здесь. Три дня назад прочитал в «Нью-Йорк тайме», как в Бруклине убили директора школы. Случайно, в перестрелке, когда он искал своего девятилетнего ученика — торговца наркотиками. А тебе здесь нравится?

— Я никогда не любил путешествовать.

— Да, ты всегда был домоседом. Любил читать книги и не выносил присутствия девочек. Ты по-прежнему не любишь женщин? Или уже женился?

— Не успел. И я, кажется, по-прежнему домосед. А единственная женщина, которая мне нравилась, погибла в прошлом году в Вене.

— Извини.

— Ничего страшного. Я уже давно привык к этим мазохистским упражнениям со своей душой. Моих друзей стали часто убивать в последнее время. Согласись, к этому трудно привыкнуть.

Они помолчали. Дронго снова разлил шампанское.

— За твою семью.

— Спасибо. Но я тебя завтра жду.

— Обязательно приеду. Где ты живешь?

— Северный Бронкс. Там бывшая советская колония. Теперь в этом доме обитают представители всех суверенных стран СНГ. Сам ты не найдешь. Договоримся, и я заеду за тобой. Если, разумеется, ты можешь появиться у меня дома, — вспомнил вдруг Эльдар.

— Не говори глупостей. Я обязательно к тебе приеду. Мне интересно посмотреть на твоего сына.

— Говорят, он похож на меня. Эльдар поставил бокал на столик, потянулся за виноградом.

— Я вымою руки, — вспомнил он, направляясь в ванную. Через секунду раздался его восхищенный возглас:

— Слушай, кто тебе оплачивает номер? Столько позолоты в твоей ванной рождает у меня массу противоречивых чувств и даже комплекс неполноценности.

— Не обращай внимания. Я просто спутал гостиницы. Завтра утром перееду в более дешевую.

Эльдар возился в ванной.

— Если хочешь, — крикнул он, — я могу помочь тебе устроиться в отель ООН, рядом с нашим представительством.

— Спасибо, не надо. Я уже позвонил в другую гостиницу.