Повелитель Рун. Том 5 (СИ) - Илья Сапунов

выхода. Он сделал это незаметно, и мужчина в балахоне ничего не заметил.

«Давай, сейчас идеальный момент.»

Юноша мысленно обратился к Хлое, надеясь, что она прочитает ситуацию правильно. И мечница его не подвела. Дорен ощутил, как в пределах его зоны восприятия оказался его отряд.

— Да сдохни уже! — парень усилил свой напор. Его тело разваливалось от напряжения, комбинация пространственной магии с техникой копья, оказалась настолько эффективной, что даже семизвездный был вынужден уйти в оборону.

«Быстрее!»

Дорен чувствовал, что они почти у цели. Он не мог позволить противнику отвлекаться. Его копье искривлялось под невероятными, невозможными углами и било наповал. Напряжение достигло максимума.

А потом, пространственная дверь выхода ярко вспыхнула.

— Как ты посмел!!! — незнакомец понял, что его провели и взревел. Шквал огня обрушился на Дорена, но момент был уже упущен. Ученики, которых юноша без потерь провел через ряд опасных препятствий, смогли выбраться.

— Неприятно? — чуть ли не из каждой поры юноши сочилась кровь. Но на его лице все же сформировалась торжествующая улыбка.

— Признаю, здесь ты меня переиграл, — вторженец быстро взял себя в руки. — Но второй такой же ошибки я не допущу. Хоть кучка сопляков и смогла убежать, ты сам останешься здесь.

Колоссальный объем маны закрутился у них над головой.

— Это же иллюзорная формация так? — незнакомец злобно засмеялся. — Значит пора сразиться с парочкой иллюзий. Давай посмотрим, что из этого выйдет.

Чудовища, один за другим стали появляться прямо из воздуха. Борглы, гигантские пауки, шипастые ящеры, огромные змеи… Жуткий зверинец поражал своим разнообразием и смертоносностью.

Монстры, не сомневаясь ни секунды, сразу же бросились прямиком на Дорена. Инстинкт самосохранения у них напрочь отсутствовал, единственная цель и смысл жизни призванных существ был в стремлении убить одного конкретного человека.

Расстояние между юношей и выходом было не слишком большим. Но обилие противников не позволяло ему приблизиться даже на метр. Попытка прорваться напрямик провалилась, неизвестный мистик настолько уплотнил пространство, что даже прыжки на короткую дистанцию оказались недоступны.

Постепенно Дорен лишился всех эмоций. Сражение требовало от него максимальной концентрации на пределе сил, и первое время парень держал оборону. Но его тело продолжало разрушаться. Дорен начал медленно слабеть.

«Я не прорвусь?»

Предательская мысль мелькнула в голове. Он хотел перевернуть ситуацию. Он убивал, убивал эффективно, и все-таки этого было недостаточно. Кровь и отрубленные конечности летели во все стороны, но на смену каждому убитому чудовищу вставало два новых.

Он искал в своей памяти ультимативную магию, что могла бы все развернуть. Искал, и не находил. А потом он окончательно понял. Он был слишком… обычным.

Красная была великолепным стихийным магом. Фиолетовый — потрясающим мастером в манипуляции душами. Черный — достиг вершин мастерства во владении оружием и был непревзойденным бойцом. Синий — безусловный эксперт в области иллюзорной и барьерной магии, сильнейший артефактор, и феноменальный мастер формаций. Желтый — после случая в Ортисе, мог казаться кем угодно, но только не бесполезным дурачком.

Осколки его души, каждый со своей уникальной личностью, до крайности развивали свои таланты. Но Дорен отличался от них. У него ничего не было. Он никогда не забывал, что даже его имя было чужим. За всю его такую долгую жизнь у него были сотни чужих имен. Но никогда своего.

«Как же меня когда-то звали?»

Он уже не помнил.

«Я даже цвета не достоин. Так кто же я?»

И все же, по какой-то непостижимой причине он не проигрывал. На одной лишь силе воли он продолжал битву и упорно наступал. Горы изуродованных тел громоздились вокруг.

«У меня нет цвета. Нет имени.»

Удар за ударом,

«Нет цвета.»

Копье в руках ломается, но он игнорирует это. Обломок разит не хуже целого, продолжая свою жатву.

«Нет имени.»

Кажется, сквозь защитную магию незнакомца он наконец может разглядеть его глаза. И в них читается испуг.

— Кто ты такой⁈ — незнакомец яростно шипит.

— Я Безымянный. — Воин, прорвавшись сквозь сонм чудовищ, вонзает обломок копья прямо в сердце мужчины в балахоне.

— Я Бесцветный. — свободной рукой он хватает гортань мистика и легким движением вырывает её.

— А значит, я могу быть кем угодно, — Дорен не мигая смотрит противнику прямо в глаза. — И однажды я приду за тобой.

— Это еще не конец, — неизвестно как, но обливаясь кровью, незнакомец выплевывает последние слова. И умирает.

Все призванные монстры и чудовища внезапно исчезают. Но заклинание не рассеивается. Он вызывает кое-что другое.

Женская фигура появляется в воздухе. Дорен пристально вглядывается в её лицо, но не может разглядеть. И все же, он чувствует, что уже где-то её видел.

А затем он вспоминает. Вспоминает невероятную сцену, когда армия Богов встретила свой бесславный конец. Вспоминает женский голос, звучавший над ухом. Вспоминает рассыпающиеся пылью бессмертные тела. И вспоминает имя, которое никогда не знал.

Энтропия.

Существо, что выше богов.

«Эта жалкая иллюзия не могла её вызвать. Невозможно.»

И действительно, фигура висит в небе неподвижно, словно бездушная кукла. Но затем, все резко меняется.

Слегка поежившись, женщина отрыла глаза и лениво огляделась.

— И какой идиот настолько устал от жизни, что без разрешения воплотил мой образ? Хм? Где-то это я?

А затем, едва живой Дорен встречается с ней взглядом. И понимает, что это действительно еще не конец.

Глава 10

Страх не имеет конкретной формы. Иррациональное чувство, лихо пускающее нервы вскачь, невозможно полностью одолеть. Если кто-то говорит, что ничего на свете не боится, то он либо лжец, либо полный идиот. Есть конкретные страхи: боязнь высоты, клаустрофобия, кого-то ужасают змеи или пауки. Есть более замысловатые: люди боятся неудачи, страшатся изоляции и одиночества, опасаются осуждения со стороны. Страх перед неизвестным часто бывает самым сильным из всех, ведь мы боимся не темноты, а того, что в ней может скрываться. Но если человека что-то пугает, то он обычно старается этого избегать. Правда, есть один страх, с которым как ни усердствуй, рано или поздно