Сын пламени - Айше Лилуай

 Рагхан с легкостью оторвал ее от себя.

 - Ты сошла с ума. – Это все, что он смог сказать.

 - Но ведь он… он был здесь. Правда, был. Клянусь, я видела тебя, Инзал! Видела… - Тайша вдруг задрожала и подняла опухшие глаза на вождя. – Зачем ты пришел? Ты хотел убить его, да? Правда? Ты хотел… Ты убил его! Убил! Убил…

 Рагхан нахмурился и встряхнул несчастную, чтобы прогнать обуявшего ее безумного черта. Кажется, у Тайши была горячка, бедняжка бредила и совсем не понимала, что творит. Вырвавшись из его рук, пленница стала метаться от стены к стене, каждый раз  сильно ударяясь о камни и крича. А потом, остановившись посреди темницы, пошатнулась и упала бы, если бы вождь не подхватил ее.

 - Зачем ты пришел? – без сил повторила она.

 Он стиснул зубы, пытаясь затушить в груди пламя отчаяния и отвращения к самому себе. Но… нет, теперь уже нельзя жалеть ни себя, ни ее. Ни других.

 Он решил.

 - Идем, Тайша.

 Поставив пленницу на ноги, он крепко стиснул ее руку, так что даже хрустнули тонкие пальцы, и потянул за собой к выходу из темницы.

 - Куда ты ведешь меня? – опомнившись, трезвым голосом спросила Тайша. – Куда? На… на смерть?

 - Не задавай вопросов! – сухо отрезал он.

 Морозный ночной воздух придал ему сил и решимости, и он, почти не думая, не вспоминая, нашел дорогу, не глядя по сторонам. Это его душа, жаждущая ответа на вопрос: «Кто такой вождь Рагхан?» - это его душа вела его в навеки проклятую им пещеру.

 И к каменному столу в ней.

 Рагхан даже рассмеялся, увидев кровавые блики огня, пляшущие на лезвии ненавистного ему ножа, что так спокойно возлежал на алтаре. Рассмеялся – и грубо толкнул Тайшу на пол.

 Удно – молодец, сделал все, как надо. Надо будет похвалить его: огни зажег, пленников, обреченных на страшные муки, привел и заковал в цепи… Вот они – трое вумианов, все как на подбор – статные воины. Все – сородичи Тайши.

 Как испугались они, увидев заплаканную женщину из своего народа в ногах неумолимого Кальхен-Туфа!

 - Что ты собираешься делать, Рагхан? – не своим голосом простонала Тайша. – Что ты… Сейчас придет Эйнлиэт?

 Вождь расхохотался. Ему очень, очень хотелось, чтобы этот хохот оказался хотя вы вполовину таким же жутким и омерзительным, как у его Хозяина.

 - О, нет! Сегодня это все я делаю по своей собственной воле! И ничто не остановит меня! Взгляни на этих несчастных, Тайша! Сейчас они все умрут у тебя на глазах в страшных муках. А ты… Ты будешь смотреть на это – и видеть, как я сломаю их гордость и честь, а они будут ползать у меня в ногах и молить о пощаде! Я сделаю из них жалких ягнят. А потом отправлю в пасть волка! Смотри же!

 - Нет, Рагхан! – Тайша вцепилась в подол его плаща. – Не делай этого, ведь ты… Я знаю: ты не такой, как твой господин. Ты не хочешь этой крови!

 - Замолчи, глупая женщина! – отталкивая ее и сжимая рукоять кинжала, приказал вождь. – Ты все не так поняла. Я – Кальхен-Туф! Предводитель людей, которому не ведома жалость. Я – сын Ганнуса!

 Тайша села, вытирая слезы.

 - Нет. – Голос ее стал низким и холодным. – Ты просто мальчик, Рагхан. Мальчик, который хочет быть кем-то вместо того, чтобы быть самим собой.

 Он наклонился к ней, сверкая глазами.

 - Я – зверь! – процедил сквозь зубы. – Я зверь, который хочет крови.

 Перехватив в руке нож, Кальхен-Туф направился к первому из вумианов, полный холодной решимости. Сначала… сначала он выколет ему глаза, потом вырежет язык, потом…

 - Ты же губишь самого себя! – безнадежно выкрикнула Тайша.

 Он закрыл глаза.

 Нет. Нет, я не смогу, не смогу…

 - Рагхан, мальчик мой…

 Он издал нечеловеческий вопль и, почти не глядя, перерезал всем троим пленникам глотки, чувствуя горячую кровь на руке, на щеках, на губах…

 И без сил прислонился к стене, судорожно глотая ртом воздух.

 Прошло немало времени, прежде чем вождь решился взглянуть на Тайшу. Она сидела на земле, вытирая слезы. И вдруг подняла на него горящие в темноте глаза.

 - Ну, и что ты доказал, дурак? Что? И кому? Кому, Рагхан, ответь! Ведь не мне же, верно? Не мне. Не для меня ты устроил все это представление, не для этого ты притащил меня сюда… Знаешь, что я скажу тебе? Есть только два существа, которых ты хочешь обмануть, показывая не свое лицо. Ты сам. И мой мальчик. Мой Сильфарин. Хочешь спрятать от него свои светлые чувства? Хочешь показать ему, что ненавидишь его и не боишься встречи с ним? Что не дрожишь, вспоминая о том, что он скоро явится к тебе? Ты же весь в огне, глупый, думаешь, я не вижу этого? Ты боишься, что когда он придет, ты уже не сможешь дальше убегать от него, от себя, от твоей борьбы с Эйнлиэтом. Ты боишься… – Тайша гордо выпрямилась, старательно избегая смотреть в сторону трупов. – И ты никогда не сможешь обмануть его, ты понял? Никогда…

 - Замолчи! – проревел Рагхан. Потом вдруг рухнул перед Тайшей на колени, схватил ее за плечи и встряхнул, заставляя посмотреть на убитых вумианов. И выдавил дрожащим голосом: – Ты сказала, что я чудовище… Так вот, смотри же. Вот подтверждение твоих слов.

 - Нет, нет, - упрямо повторяла Тайша, зажмурившись. – Нет…

 - Да. – Вождь поднялся и мрачно взглянул на нее. – И я убью твоего Сильфарина, как убил их. Потому что… потому что злодей всегда против благородного рыцаря. А благородные рыцари побеждают только в сказках.

 Вот так, сын Рунна. Отныне – только вражда. И никаких братьев.

 Иди же ко мне, мой враг. Иди к своей смерти…

 - Сильфарин? Что такое, малыш? Ты жутко бледен! – Ругдур схватил молодого человека за плечи и заставил развернуться лицом к себе. – Сильфарин!

 Юноша приложил руки к груди и потер ими то место, где сердце, морщась от боли.

 - Да так… Что-то ворочается… там. Как будто кто-то нож в ране поворачивает.

 Ругдур смерил его обеспокоенным взглядом.

 - Не нравится мне это…

 - Забудь, - попытался улыбнуться Сильфарин. – Пустяки. Просто…

 Он не смог договорить: острая боль вспыхнула таким убийственным огнем, что он согнулся почти пополам, судорожно глотая ртом воздух. Ругдур поддержал его, требовательно заглядывая в лицо.

 - В последние дни ничего с тобой не случалось… особенного?

 Глубоко вдохнув, Сильфарин покачал головой.

 - Слушай, малыш, надо, чтобы Сайибик взглянула.

 - Нет. – Он оттолкнул руки рельма и не без труда выпрямился.

 - Что значит нет? – возмутилась Великая у него за спиной. – А ну-ка, посмотри мне в глаза!

 Но Сильфарин только ниже опустил голову, и его глаза скрыла упавшая на лоб челка.

 - Что за упрямая ослица тебя укусила? – не выдержав, воскликнул Ругдур. – Эй, Норах, может, ты ему сможешь втолковать?