МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева - Леонид Млечин

Чичерин, например, попытался помешать передаче Азербайджану спорных территорий — Карабаха и Нахичевани, где было большое армянское население. Чичерин считал, что надо обязательно учесть мнение Армении. Он словно чувствовал, что со временем из-за Карабаха вспыхнет настоящая война. Но секретарь Закавказского крайкома Серго Орджоникидзе, один из самых влиятельных в партии людей, полагал, что территории нужно отдать Азербайджану — эта республика важнее Армении. Орджоникидзе убедил Ленина, что «нельзя лавировать между сторонами, нужно поддержать одну из сторон определенно, в данном случае, конечно, Азербайджан с Турцией».

Турция потерпела поражение в Первой мировой войне, и ее судьбу определил Севрский договор 10 августа 1920 года, Турция должна была признать независимую Армению, а границу между Арменией и Турцией попросили провести третейского судью — президента Соединенных Штатов.

Но Севрский договор оказался недолговечен. Против него выступала не только Турция, но и Советская Россия. Советско-турецкий договор 16 марта 1921 года оставлял за Турцией значительные армянские территории.

Сам Ленин считал дипломатию лишь прикрытием для реальной политики и объяснял сотрудникам наркомата: годятся любые лозунги, даже не соответствующие политике страны, лишь бы они способствовали «разложению врага». Выдавать реальные планы страны, говорить о грядущем уничтожении мирового капитализма, то есть употреблять «страшные слова», не надо, учил Ленин своего наркома. Уже после окончания Гражданской войны на очередном пленуме ЦК в секретном постановлении, написанном лично Лениным и посвященном заключению торгового соглашения с Англией, говорилось: «Восточным народам сообщить всем, но только устно через послов, без единой бумажки, что мы надуем Англию».

Этот ленинский завет — врать — советская дипломатия пронесет через все годы. Но подобных откровенных постановлений ЦК уже больше не принимал.

Георгий Васильевич поставил рекорд — он двенадцать лет возглавлял ведомство иностранных дел, хотя в те времена другие наркомы, бывало, менялись по нескольку раз в год. В июле 1923 года, после образования Советского Союза, были созданы общесоюзные наркоматы, и Чичерин стал наркомом иностранных дел СССР.

После переезда в марте 1918 года советского правительства в Москву Наркомату иностранных дел передали особняк Тарасова на Спиридоновке (потом там разместилось польское посольство) и особняк на Малой Никитской (теперь это Дом-музей Горького). Чичерин вместе с шестью красноармейцами, которые его охраняли, получил апартаменты на втором этаже гостиницы «Европа» на Неглинной улице.

В апреле 1918 года Наркомат иностранных дел уже в полном составе перебрался в гостиницу «Метрополь». А в конце 1921-го расположился в шестиэтажном доме бывшего страхового общества «Россия» на пересечении Кузнецкого моста и Лубянки — это место теперь называется площадью Воровского. Отдельный подъезд был выделен для наркома и его заместителей, в подвале оборудовали столовую, завели собственные ателье, парикмахерскую и прачечную. Здесь дипломаты оставались до 1952 года, когда Министерству иностранных дел передали высотную новостройку на Смоленской площади, где оно находится и поныне.

Дипломатической работы в Москве тогда было не много. Признали Советскую Россию только страны Четверного союза — Германия, Австро-Венгрия, Турция и Болгария, которым был нужен мир. Но полноценное посольство в Москве имелось только одно — немецкое. Советское полпредство находилось в Берлине, и полуофициальные представительства существовали в Лондоне, Стокгольме и Берне.

Представители нейтральных государств в Советской России вручили наркому Чичерину ноту с протестом против красного террора. Его ответная нота появилась в «Известиях». В ней говорилось, что «во всем капиталистическом мире господствует режим «белого террора» против рабочего класса», поэтому «никакие лицемерные протесты и просьбы не удержат руку, которая будет карать тех, кто поднимает оружие против рабочих и беднейших крестьян России».

26 февраля 1918 года дипломатический корпус из Петрограда перебрался в более безопасную и менее голодную Вологду. Летом большевики попытались убедить послов вернуться в столицу. Чичерин отправил в Вологду приглашающую телеграмму, гарантируя иностранцам в Москве полную безопасность. Дуайен дипломатического корпуса американский посол Фрэнсис ответил Чичерину: «Спасибо за Вашу телеграмму. Мы признательны за Ваш неизменный интерес к нашей личной безопасности и решили последовать Вашему совету и покинуть Вологду». Но дипломаты поехали не в Москву, а в Архангельск — под охрану высадившихся там частей Антанты.

2 августа 1918 года Архангельск занял десант союзников. Там противники советской власти создали свое правительство — Верховное управление Северной области. Его возглавил Николай Васильевич Чайковский. В октябре 1918 года появилось Временное правительство Северной области. Но уже в следующем году адмирал Колчак упразднил Временное правительство и назначил генерала Евгения Карловича Миллера начальником края. Чичерин заявил, что по условиям военного времени пребывание дипломатов в Архангельске невозможно, поэтому «Архангельск может быть рассматриваем только как этап для отъезда из России». Так и произошло. К концу 1918 года на территории России оставались только британская и французская миссии. Да и они в сентябре следующего года покинули Архангельск вместе с уходящими войсками союзников.

ТОВАРИЩ ТОВАРИЩУ ВОЛК

Реальные дипломатические отношения сохранялись у Советской России только с Германией — и то недолго. У полпреда в Берлине Адольфа Иоффе не сложились отношения с Чичериным — ни служебные, ни личные. В Берлине Иоффе вел переговоры о мирном договоре с Россией, видя, что «идея русско-германского сближения действительно популярна в народе». К нему приезжал Штреземан, который тоже считал, что союз с Германией позволит России вернуть все утерянные территории, кроме Польши и Прибалтики. Иоффе обижался, что нарком Чичерин ведет все дела напрямую с немецким послом в Москве графом Мирбахом, а российское посольство в Берлине остается в стороне от большой политики и даже не подозревает о достигнутых договоренностях.

Генеральным консулом в Берлине служил Вячеслав Рудольфович Менжинский, мрачный, неразговорчивый, но необычайно вежливый — будущий председатель ОГПУ. Из Берлина в мае 1918 года Менжинский и обратился напрямую к Ленину:

«Уважаемый товарищ!

Москва нервничает и все время сводит на нет работу тов. Иоффе. Сплошь и рядом тов. Иоффе удается достигнуть весьма существенных уступок — бац! Приходит телеграмма из Москвы о полной сдаче позиций. Это тем более печально, что тов. Иоффе, даже уступая немецкому давлению, никогда не делает подарков, а всегда старается что-нибудь выгадать из Брест-Литовского договора, и большей частью успешно.