Дар колдуна - Алена Лайкова

на Леону насмешливый взгляд и вместе со стаей исчез, прямо за порогом растворившись в тенях коридора. Подоспевшие чародеи нашли снаружи лишь своих стонущих товарищей.

Глава 6

Замок, сложенный из древнего зелёного камня, в темноте был похож на скалу. Он возвышался среди многочисленных древесных стволов, и только сияющая в небе луна позволяла разглядеть его лучше. Ни в одном окне не горел свет, ни одного звука не доносилось из-за его стен. Замок застыл посреди леса безжизненной громадой и словно чего-то ждал.

Нарушая царящее вокруг оцепенение, тени в двух шагах от ворот задрожали, и из них вышел Рикард. Следом за ним из мрака вынырнула пятёрка его коней. Рикард шагнул к воротам и слабо шлёпнул рукой по каменной кладке.

— Не спи, — с усмешкой произнёс юноша. — Я уже вернулся.

Звери тревожно завыли, помахивая длинными хвостами. Словно отвечая на обращение, стены замка слабо замерцали. В окнах зажигался свет, камни кладки наливались зеленоватым свечением. Сами собой распахнулись ворота, приглашая мага войти. Рикард улыбнулся и шагнул внутрь. Один за другим его звери скользнули следом, и створки медленно закрылись. Сам собой задвинулся солидный засов.

Рикард шёл по коридору, и все свечи на его пути зажигались, освещая путь. По стенам пробегали огненные узоры, а от камней шло тепло, как от хорошо растопленного камина. Идущий за магом Первый довольно рыкнул; ему нравился замок и нравилось в него возвращаться.

В свою комнату Рикард пошёл не сразу. Юноша задержался на замковой кухне и некоторое время возился там, звеня стеклом. Звери ждали у дверей в кабинет. Они понимали, что ещё наверняка понадобятся хозяину. Слишком многое произошло сегодня, слишком важные события принёс уходящий день. Наконец Рикард вернулся с чашкой горячего чая в руках. Тяжёлая дверь приветливо распахнулась перед магом, и тот вошёл в комнату, удобно устраиваясь в стоящем у камина кресле. По щелчку его пальцев в очаге загорелся огонь. Верные ночные монстры скользнули следом и, приняв призрачную форму, рассредоточились по кабинету. Не оглядываясь на них, юноша отпил чай и запрокинул голову, прикрыв глаза. Его голос разнёсся по комнате отчётливо и громко, и звери насторожили уши.

— Всё идёт как нельзя лучше. — На губах юноши блуждала загадочная улыбка. — Конечно, я предпочёл бы получить Знак быстро и от самого Гильема, а не вступать в новую борьбу. Но этот план был слишком ненадёжен, любая мелочь могла его погубить, что и случилось. Особенно я на него не рассчитывал. — Рикард открыл глаза и повернул голову, любуясь ровно горящим в камине пламенем. Картина притягивала взгляд, завораживала, и маг некоторое время молча следил за взлетающим и опадающим огнём, отпивая из нагревшейся чашки чай. Стены, сейчас приглушившие свой свет, всё равно источали слабое тепло, и комната быстро прогревалась. Рикард вдруг усмехнулся. — И почему у меня раньше такого дома не было?

Один из коней как-то странно фыркнул. Выглядело это животное не так, как остальные. По сравнению со всей стаей оно казалось мельче и худее, но при этом вид имело гораздо более зловещий. Сквозь тонкую кожу головы просматривались кости черепа, когти были даже мощнее, чем у прочих, поджарое тело больше напоминало хищное. На шее коня красовался ошейник из тёмно-серого меха. Не оборачиваясь, Рикард улыбнулся на этот звук и вдруг резко поднялся из кресла. Стая вопросительно вскинула морды.

— Что ж, — пустая кружка со стуком опустилась на стол, — приступим к новому плану.

Юноша подхватил со стола стопку запечатанных конвертов и подошёл к призрачным созданиям. Те нетерпеливо завертелись перед хозяином. Рикард поманил пальцем Первого и сунул ему в пасть два конверта.

— Верхний отнесёшь в город над рекой, а нижний — в тот, посреди лесов. Кому, помнишь?

Первый согласно рыкнул сквозь стиснутые зубы.

— Хорошо. Проследи, чтобы прочли, потом отчитаешься.

Конь согласно мотнул головой и исчез, растворившись в воздухе. Рикард подхватил следующее письмо.

— Третья!

Вперёд вынырнула та самая лошадь с меховым ошейником.

Быстро распределив все письма, маг дождался, пока звери разлетятся в разные стороны. Оставшись в одиночестве, Рикард подошёл к окну и, облокотившись на каменный выступ, поднял взгляд на ночное небо. Прядь белых волос упала на лоб, и юноша привычно смахнул её тонкой рукой. Лунный свет странно высветлял и без того бледную кожу.

— Гильема больше нет, — протянул Рикард и усмехнулся. — Каким же он всё-таки был глупцом, король Румии. Этим и воспользуемся.

Юноша распахнул окно, и в комнату ворвался ночной ветер. Улыбнувшись, он глубоко вдохнул прохладный свежий воздух. Пальцы свободной от перчатки руки непроизвольно водили по шее, и задумавшийся маг, казалось, не замечал этого. Теперь, когда Рикард снял свою обычную куртку и остался в одной рубашке, было видно, что из-под воротника выходил длинный глубокий шрам. Заживший, но до сих пор заметный след от старой раны змеился неровной чертой по шее. Ещё раз вдохнув ночной воздух, Рикард отвернулся от окна и ушёл вглубь комнаты ждать своих гонцов. На его губах блуждала довольная улыбка.

Леона сидела у окна и смотрела на ночную улицу. Ей не спалось. Облокотившись на спинку кресла, девушка бездумно водила пальцами по стеклу, словно опять рисуя. Глубокой ночью, через несколько часов после трагедии, на хрипящих лошадях примчались хорвандцы. Леона до сих пор помнила ошеломленное лицо Рудольфа, когда тот узнал о произошедшем. Принц плохо знал бывшего короля, но сама мысль, что кто-то мог так легко и жестоко расправиться с правителем, повергала его в ужас. Уставших путников устроили на ночлег, да и все остальные тоже нехотя разбрелись по комнатам. Что-то подсказывало Леоне, что многие из них сейчас сидели без сна так же, как и она.

Девушка задумчиво посмотрела на лежащий на столе лист бумаги. В свете луны и почти погасших свечей лица на недавнем рисунке странно искажались. Лицо Гильема казалось неестественно застывшим, как маска, Рикард торжествующе, жёстко ухмылялся. Леона дрожащей рукой скомкала лист и бросила через комнату. Комочек свалился в камин, исчезая в огне.

Она и сама не понимала, что чувствовала. Матери после новости сделалось плохо, и её увели в спальню. Самой же Леоне казалось, что её опустошили, лишив всех присущих человеку эмоций. Она должна была бы жалеть отца, лить слёзы, отказываться верить в потерю. Не жалела. Не лила. Леона ничего не чувствовала. Иногда, когда ветер за приоткрытым окном завывал особенно громко, ей казалось, что отец умер уже очень давно, и по какому-то странному недоразумению это признали только сейчас. В глазу всё-таки набухла маленькая слезинка, и капля медленно поползла