Ад в тихой обители - Дэвид Дикинсон

Ворча, она отпила пару глотков чая. Инцидент не улучшил ей настроения.

— И сколько еще, лорд Пауэрскорт, вы намерены оставаться в нашем доме, потребляя нашу провизию, пользуясь комфортом наших спален, греясь у наших роскошных каминов?

Пауэрскорта распекали, как вороватого лакея, но он уже был готов к этому.

— Миссис Кокборн, сожалею, что должен огорчить вас неким сообщением. В Комптоне снова умер человек. Один из соборных хористов был задушен на кухне Певческой столовой. Епископ попросил меня заняться этим делом.

— Опять убийство? — взвилась миссис Кокборн. — Новое убийство? Что-то вы, лорд Пауэрскорт, чересчур резво схватились за свеженькое дело, абсолютно ничего не выяснив по предыдущему. Не справились, не по способностям?

Пауэрскорт чувствовал, что роковая встреча с миссис Кокборн затмит в его воспоминаниях случай с поджариванием человека на вертеле, однако заставил себя сдержаться.

— Если позволите закончить, — продолжил он, — я собираюсь одновременно вести оба расследования. И я просил мистера Дрейка, как душеприказчика покойного владельца Ферфилд-парка, сохранить мне возможность пребывания в этом доме для дальнейших необходимых розысков. Я обещал мистеру Дрейку довести дело до полной ясности. И, полагаю, он сегодня же на совещании в его бюро обсудит ситуацию с вами, мадам.

Перспектива наследства явно ободрила Августу Кокборн.

— С Дрейком я все что надо выясню, — сказала она. — Но будьте уверены, Пауэрскорт, все ценные предметы в этом доме будут мной очень, очень аккуратно пересчитаны!

Декан читал свежий утренний выпуск «Графтон Меркюри». Репортаж в новостях он с удовольствием перечел даже трижды. Напечатали, разумеется, на видном месте, но сам текст отличался краткостью и простотой. Сообщалось, что старший из соборных хористов был обнаружен задушенным на кухне Певческой столовой. Далее следовали слова доброй памяти о покойном, в том числе фразы, лично продиктованные деканом Патрику Батлеру. Затем шло небольшое отступление об истории церковного хора и его роли в различных обрядах. В завершение говорилось, что по поручению шефа полиции расследование будет вести старший инспектор Йейтс. Никаких упоминаний о вертеле, о жарившемся на огне человеческом мясе. Декан от всей души поздравил себя с победой: удивительно пристойно, и лишь благодаря его вмешательству.

Епископ бился над проблемой оригинальности и достоверности эллинистического текста Евангелия от Иоанна. Кое-какие, с позволения сказать, ученые из Тюбингена (или Гейдельберга? никогда этих германских буквоедов не запомнишь) давали просто смехотворный анализ. Текстологические изыскания временно прервались, когда доставили газету с последними местными новостями. Епископу тут не с чем было себя поздравлять. Конечно, хорошо, что обошлось без деталей ужасной смерти певчего. Однако как же его призыв к честности, к полной правде — первейшему долгу подлинно христианской церкви? Епископ расстроился, разволновался. М-да, декан вновь пробил сильнее и точнее.

Энн Герберт терпеливо дожидалась газеты до полудня, в надежде, что Патрик забежит и занесет ей экземпляр. Не дождалась и, выйдя за покупками, сама купила свежий номер. Сначала реакция у нее была та же, что у декана, — она обрадовалась: новость звучала согласно ее желанию. Но затем она огорчилась, хотя и по иным причинам, нежели епископ. Энн представила, как обидно и как больно было Патрику лишить себя возможности честно, подробно описать этот кошмар. Ведь Патрик так гордился, что его газета способна все узнать и рассказать всю правду жителям Комптона. Энн даже довелось однажды слышать его пламенную речь о важности свободной прессы для общества и демократии. И вот он вынужден кое-что скрыть. Как он, наверно, мучается, бедный!

Таких огромных кожаных портфелей Пауэрскорт еще не видывал. Все три стояли на длинном столе в парадном зале «Дрейк и Компании», дожидаясь, когда их содержимое будет представлено собравшимся. В процессе официального знакомства с новыми гостями выяснилось, что черный портфель принадлежит адвокату Себастьяну Чайлдсу (бюро «Чайлдс, Гудман и Портер», Линкольнз-Инн-Филдс, Лондон), защищающему интересы миссис Августы Кокборн и соответственно имеющему счастье сидеть рядом с ней. Пурпурный портфель хранит бумаги адвоката Стэмфорда Джойса (бюро «Джойс, Хикс, Джойс и Джозефс», Ладгейт-Хилл, Лондон), сидящего справа от декана-заступника Комптонского собора и Комитета по делам церкви. Синим портфелем владеет адвокат Бенджамин Уолл (бюро «Уолл и сыновья», Бэдфорд-сквер, Лондон), ратующий за права Армии спасения. Пауэрскорту сразу увиделся отряд марширующих по улицам благотворителей-душеспасителей в армейской форме.

— Джентльмены, — обратился к приехавшим из столицы юристам Оливер Дрейк, — на состоявшемся ранее оглашении завещания, точнее, завещаний я предложил собравшимся проконсультироваться относительно документов или иных бумаг касательно наследования согласно воле покойного мистера Джона Уитни Юстаса, Ферфилд-парк, графство Графтон. Лично я, побывав в Лондоне, получил рекомендации совета при Суде лорда-канцлера, и мои выводы будут представлены вашему вниманию. Копии завещаний перед вами. Надеюсь, вы изучили все три варианта.

Ответом были энергичный кивок мистера Чайлдса, признательный поклон мистера Джойса и едва дернувшийся подбородок мистера Уолла. Законник Армии спасения показался Пауэрскорту не слишком учтивым.

— Во избежание возможной путаницы, — продолжал Дрейк, сопровождая речь легкими поворотами своей узкой, почти бестелесной фигуры, — я предлагаю обозначить составлявшиеся в разное время варианты завещательных текстов в порядке латинского алфавита. Самый ранний, назначающий меня душеприказчиком и передающий основную часть наследства Комптонскому собору, как завещание «А». Второй, более поздний вариант, практически целиком в пользу сестры мистера Юстаса, как завещание «В». Третий, хронологически последний, с основной долей капитала в пользу Армии спасения, как завещание «С».

Перья трех дорогих авторучек застрочили в приготовленных больших блокнотах. Столичные юристы бдительно следили за каждым словом комптонского поверенного. А Пауэрскорт неприязненно смотрел на них и опасался за симпатичного ему Дрейка: чуть ошибись — мигом проглотят.

— Суть моего заключения по данному делу, — перешел к главному Оливер Дрейк, — состоит в том, что наибольшее соответствие воле скончавшегося завещателя представляет завещание «А». В связи с чем предлагается утвердить названный документ в Центральной нотариальной регистратуре. Сторонники завещаний «В» и «С» имеют право оспорить эту юридическую акцию, подав свой протест в Центральную регистратуру, после чего тяжба будет рассматриваться Комиссией по спорам о наследовании, а затем разбираться в Административном департаменте Верховного суда.

— Превосходное решение, — откликнулся заступник Комптонского собора Стэмфорд Джойс, чье круглое лицо сияло такой гладью, будто никогда не знало ни единой щетинки. Низенький толстяк лет под сорок, он был одет в темный костюм с галстуком выпускника оксфордского Магдален-колледжа. — Мои клиенты охотно представят суду доказательства абсолютной недействительности завещаний «В» и «С».

— Отлично! — бросил Себастьян Чайлдс, рыцарь миссис Кокборн, пожилой юрист с копной седых волос и жирным двойным подбородком. — Мы настоятельно рекомендуем нашей клиентке подать протест и доказать незаконность завещаний «А» и «С».

— Что касается нас, — вступил защитник Армии спасения, молодой, с телосложением гребца или регбиста, адвокат Уолл, — то всем известно: преимущество последнего по времени завещательного документа над всеми более ранними является прочнейшим прецедентом английского права. Замечу, что в сегодняшних дебатах сей момент был совершенно проигнорирован, хотя именно он, без сомнения, станет опорным для решения суда. Мои клиенты, разумеется, добьются признания неправомочности и завещания «А», и завещания «В».

Пауэрскорт смотрел в окно. Снова шел снег, густо запорошивший дома и улицы, надевший на деревья пышные белые шапки. У церковных ворот, как часовые, стояли два снеговика. Гулявшая по соседней крыше птичья пара украсила белизну снежного ковра двойной узорной цепочкой своих следов. Детектив пытался вспомнить юридическую ситуацию одного давнего дела, где путаница с завещанием усугублялась глупостью семейства некого корифея охоты на лис из Сомерсета. Похоже, разбирательство протестов и жалоб по поводу завещаний Юстаса закончится нескоро, и еще долго никто не получит хотя бы пенс из его миллиона. Пока идет длинный, неспешный судебный процесс, счет в банке будет заморожен.

— Мои клиенты, — произнес Стэмфорд Джойс (команда «Комптонский собор»), — обладают возможностью неопровержимо доказать, что в составлении двух более поздних завещаний имело место принуждение или болезненное состояние психики мистера Джона Юстаса. Самые уважаемые персоны собора и всей епархии подтвердят, что канцлер неоднократно во всеуслышание заявлял, кому — а именно: столь дорогому для него собору в Комптоне — предназначается его наследство. Кроме того, конкретные пункты последней воли канцлера Юстаса зафиксированы в его обширной переписке с различными, весьма авторитетными духовными лицами.