Верность и все стороны ее измен - Натали Голд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Наконец-то ты пришла в себя, – прошептала она, вытирая слезы.
– Я… – в горле пересохло. Вот всегда так, хочется съязвить, а получается только хрипеть.
– Молчи, сейчас попить дам, врач сказал, немного можно, – Кристина встала и куда-то ушла. Вернулась со стаканом воды и трубочкой. Я жадно начала пить.
– Не спеши, никуда не денется вода, – улыбнулась подруга.
– Угу, – сказала я четко, – хочется умереть, так больно.
– Телесные раны пройдут, душевные боли тоже когда-нибудь заживут, – ответила Кристина философски.
– Где он? – спросила я.
Кристина долго молчала. Смотрела на свои руки, склонив голову.
– Юру похоронили неделю назад, Марк в реанимации, состояние тяжелое. Дайана, держись. Ты должна выкарабкаться из всего этого, хотя бы ради Юры. Он хотел, чтобы ты была счастлива.
Я молчала. Молчала, потому что не было слов. Молчала, потому что в душе выла волчица, было очень больно, одиноко, холодно и темно. Казалось, что жизни больше нет, света больше в жизни нет. Не было слов, один немой вой души. Я закрыла глаза. Я жалела, что осталась жива. Жива ценой жизни любимого человека. Слезы полились из глаз, к горлу подступил ком, хотелось разорвать больничную пижаму, чтобы освободить сердце. Я начала тянуть пижаму, пытаясь ее порвать, хотелось глубоко вдохнуть воздуха, но боль пережимала всю грудь. У меня началась истерика.
Кристина, до этого пытавшаяся меня успокоить, вдруг вскочила со стула и убежала.
Через некоторое время сильные руки прижали меня к кровати, в руку ущипнуло. Мир вокруг замедлился, мысли потекли очень медленно, люди разговаривали, почему-то сильно растягивая слова. Я смотрела на них удивленно и не могла понять, что происходит. Успокоительное, мне сделали укол сильного успокоительного. Туман снова начал заволакивать глаза. Я провалилась в сон.
Следующие три недели я помню плохо. Каждый раз, когда начиналась истерика, мне кололи успокоительное. На четвертую неделю я решила, что с меня хватит, если меня постоянно начнут колоть всякой дрянью, я совсем сойду с ума. Поэтому, проснувшись как-то утром, я решила, что надо держать себя в руках. И поэтому всю следующую неделю я изо всех сил терпела приступы боли, ощущение безысходности и ощущение черноты жизни. Временами казалось, что сейчас сойду с ума. Накрывалась одеялом, закусывала подушку и глубоко дышала. Первое время Кристина приезжала каждый день и сидела рядом со мной по несколько часов. От этого было еще хуже. Мне не нужна жалость, мне не нужно сострадать. Мне от этого становится только хуже. Поэтому как-то утром я ее попросила уехать и не приезжать, пока я сама ее не позову. Она обиделась, но все же уехала. С тех пор меня никто не посещал. Это было две с половиной недели назад. Казалось, будто прошла вечность.
Пятая неделя началась веселее. Мне уже меньше хотелось умирать. Я начала выходить из палаты. Я была в санатории. Я выходила в небольшой парк и сидела на скамейке по несколько часов, слушая природу, птиц, ветер, шелест листвы, кузнечиков, пчел. Вбирала в себя энергию природы, солнца, ветра, потихоньку восстанавливаясь, приходя в себя. Что-то упало мне на руку. Я присмотрелась, божья коровка. Говорят, божьи коровки посланники Бога. Я поднесла руку к лицу и стала разглядывать насекомое. А оно сидело и не двигалось на моей руке. И так тепло стало на душе, так светло, как будто Бог через посланника направил свет ко мне. Я никогда не была суеверной, но здесь и сейчас я поверила.
– Спасибо, – прошептала я, – я буду жить, я буду радоваться жизни, я буду счастливой. Обещаю. Обещаю тебе, Юра, обещаю тебе, Бог. Обещаю себе.
Божья коровка раскрыла крылья, потопталась на руке и взлетела в небо, красиво, витиевато, а я сидела, смотрела, улыбалась, и слезы текли по моим щекам. Я встала, вытерла слезы и пошла в сторону здания. Скоро ужин, и очень захотелось спать. После ужина я сразу же уснула крепким сном, впервые сама и впервые крепко.
Юра стоял передо мной и улыбался. У его ног лежал рюкзак. Протянул руку и вытер мои слезы, стал гладить меня по плечу и улыбался. Он молчал, но я слышала его голос, он говорил, что будет все хорошо, что ему там хорошо, он успокоился, и он знает, что и у меня все будет хорошо. Главное, чтобы я сама захотела и не вспоминала его с болью. Когда болит моя душа, у него душа тоже начинает болеть, и он хочет вернуться в жизнь в такие моменты, чтобы меня успокоить. А ему там хорошо, он покаялся и теперь уходит в путешествие по всему миру, прощенный и легкий, свободный. Он говорил и улыбался, гладил меня по плечу. Потом взял рюкзак, закинул на плечо, откуда-то достал ромашку, положил мне в руку и начал отдаляться от меня. Я протянула руку, чтобы остановить его, хотела позвать, но не смогла. А он отдалялся, широко улыбался и махал мне рукой, и я слышала его голос: «Все хорошо, не плачь и отпусти боль. Мне хорошо тут. Твой человек рядом с тобой, посмотри на него». И я знала, что больше никогда его не увижу. Даже во сне.
Проснулась, на душе было спокойно, не так болело. Открыла глаза и посмотрела в сторону окна, светило солнце. Села на кровати, и что-то выскользнуло из рук, посмотрела на пол, на полу лежали два лепестка ромашки. Я улыбнулась, подняла лепестки и положила на прикроватную тумбочку. Сон отдавался в памяти теплом, немного тоской.
Когда днем пришел врач, я попросила телефон. Позвонила Кристине и попросила приехать. Потом спросила у врача, знает ли он, что с Марком. Врач ответил, что Марк лежит в другом крыле и уже начал вставать с кровати. Я решила навестить его сразу после ужина.
Приехала Кристина с Яшей, Аркадием и Катериной. Сначала вошла Кристина и робко смотрела на меня, пытаясь понять мое состояние. Я улыбнулась и попросила зайти всех ко мне. Мы сидели и разговаривали о разных вещах, избегая главной темы.
– Ладно. Я готова. Расскажите мне, как я здесь оказалась, – попросила я.
– Ты уверена, что хочешь снова вспоминать это? – спросила подруга.
– Да. Мне надо пройти через все это. И я еще хочу попросить тебя найти мне хорошего психолога. Я знаю, что надо проработать все пройденное с грамотным психологом, чтобы не было проблем в будущем. Я помню только, что меня
