ПОХИЩЕНИЕ БЫКА ИЗ КУАЛЬНГЕ - Т. Михайлова

Согласился мальчик взять это имя, да так с тех пор и пристало оно к нему после расправы с псом кузнеца Кулана.

– И совершил он этот подвиг, – молвил Кормак, – убив кровожадного пса, с которым войска и отряды боялись стоять по соседству, на исходе шестого года жизни. Что ж удивляться, что мог он прийти сюда к броду, срубить этот шест и убить одного, двух, трех или четырех мужей ныне, когда к Похищению минуло ему семнадцать.

И сказал тогда Фиаху, сын Фир Аба: Спустя год вновь отличился тот мальчик!

– Чем же? – спросил Айлиль.

– В ту пору друид, что зовется Катбадом, обучал друидической мудрости восьмерых учеников к северо-востоку от Эмайн. Спросил один из них, дурные иль добрые знаки являлись Катбаду в тот день. И отвечал ему Катбад, что слава и доблесть будут уделом того юноши, который примет сегодня оружие, но скоротечны и кратки будут его дни на земле. Услышал эти слова Кухулин, развлекавшийся играми к юго-западу от Эмайн, отбросил свои игрушки и направился прямо в спальню Конхобара.

– Да не оставит тебя всякое благо, о предводитель воинов, – сказал мальчик, как и пристало говорить испрашивающему милость.

– Чего ты желаешь, о, мальчик? – спросил Конхобар.

– Желаю принять я оружие, – отвечал тот.

– Кто надоумил тебя, о мальчик? – снова спросил Конхобар.

– Друид Катбад, – молвил Кухулин.

– Дурного совета не даст он, – сказал Конхобар, и, препоясав Кухулина мечом, подал ему два копья да щит.

Взмахнул Кухулин оружием и затряс им в воздухе, так что разлетелось оно на мелкие кусочки. Два других копья, щит и меч дал ему Конхобар, но снова воздел Кухулин оружие, замахал и затряс им и, как прежде, разлетелось оно на мелкие кусочки. Было же у Конхобара в Эмайн четырнадцать пар боевого оружия, которым в положенный час наделял он юношей, не знавших потом поражения в битве, и все они вдребезги разлетелись в руках Кухулина.

– Вот уж воистину плохое оружие, о, господин мой Конхобар, – сказал мальчик, – не по руке оно мне!

Вынес тогда Конхобар свой собственный меч, щит и копья и подал Кухулину. Поднял оружие в воздух Кухулпи, затряс, замахал им, так что острия меча и копий коснулись потолка, но на этот раз невредимым осталось оно.

– Вот славное оружие, – сказал мальчик, – и вправду под стать мне. Хвала королю, что носит его! Хвала и земле, откуда он родом!

Между тем вошел к ним друид Катбад и молвил: – Уж не принять ли оружие задумал ты, о мальчик?

– Воистину, так, – ответил Конхобар.

– Вот уж не желал бы я, чтобы сын твоей матери принял сегодня оружие, – молвил Катбад.

– Что ж так, – сказал Конхобар, – или не по твоему совету пришел он ко мне?

– Не бывало такого, – ответил Катбад.

– Ах так, лживый оборотень! – вскричал Конхобар, – уж не задумал ли ты провести меня?

– Не гневайся, господин мой Конхобар, – молвил мальчик, – воистину, это он надоумил меня, ибо когда спросил его ученик о знамениях на нынешний день, отвечал Катбад, что доблесть и слава станут уделом того юноши, что примет сегодня оружие, но скоротечны и кратки будут его дни на земле.

– Правду сказал я, – воскликнул Катбад, – будешь велик ты и славен, но быстротечною жизнью отмечен!

– С превеликой охотой остался бы я на земле всего день да ночь, лишь бы молва о моих деяниях пережила меня, – сказал Кухулин.

– Что ж, юноша, тогда поднимись на колесницу, ибо и это добрый знак для тебя.

Поднялся мальчик на колесницу, но лишь начал трясти ее и раскачивать, как разлетелась она на мелкие кусочки. В щепки разнес он вторую и третью, да и все семнадцать колесниц, что держал Конхобар в Эмайн для утех юношей, и ни одна не устояла перед ним.

– Нехороши эти колесницы, о господин мой Конхобар, – сказал мальчик, – ни одна мне не в пору.

Кликнул тогда Конхобар Ибара, сына Риангабара и, лишь тот отозвался, велел ему запрячь королевских лошадей в его собственную колесницу. Возница привел лошадей и запряг в колесницу, а мальчик взошел на нее и принялся раскачивать, но невредимой осталась колесница.

– Вот добрая колесница, – молвил Кухулин, – воистину под стать мне!

– Теперь же, о, мальчик, – сказал тогда Ибар, – пора пустить лошадей на пастбище.

– Не время еще, – отвечал тот, – поезжай-ка лучше кругом Эмайн, чтобы мог отличиться я в ратной удали в тот день, когда принял оружие. Трижды объехали они Эмайн и вновь попросил его Ибар распрячь лошадей.

– Не время еще, – отозвался мальчик, – поезжай вперед, дабы пожелали мне удачи юноши в день, когда принял я оружие.

Направились они прямо к полю, где были в то время юноши.

– Уж не принял ли ты оружие? – воскликнули все, завидев Кухулина.

– Воистину, это так! – ответил Кухулин.

– Тогда пусть дарует оно торжество и победу, да первым омоется кровью в бою, – сказали юноши, – жаль лишь, что поспешил ты, оставляя наши забавы!

– Не бывать нам в разлуке, – ответил им мальчик, – но все же по доброму знаку я принял сегодня оружие.

Тут вновь обратился к Кухулину Ибар и попросил отпустить лошадей, но прежним был ответ мальчика.

– Скажи-ка мне лучше, – спросил он, – в какие края ведет та большая дорога, подле которой стоим мы?

– Что тебе до нее? – молвил Ибар, – кажется мне, что уж больно назойлив ты, мальчик.

– Надобно мне разузнать про большие дороги, что идут через наши края. Куда ж ведет эта?

– К самому Ат на Форайре у Слиаб Фуайт{183}, – ответил Ибар.

– Знаю, – сказал ему Ибар, денно и нощно стоит там в дозоре один из славнейших уладов, дабы самому сразиться за весь Улад, если задумает недруг пойти на уладов войною. А случись кому из мудрецов и филидов оставить наш край без достойной награды, дело его поднести им сокровищ и разных подарков во славу всей нашей страны. Тем же из них, кто идет ко двору Конхобара, будет в пути он защитой до самого ложа владыки, где прежде всех прочих по праву должны быть пропеты их песни и сказы.

– Кто же сегодня стоит там на страже? – спросил мальчик.

– Знаю и это, – сказал ему Ибар, – ныне на страже у брода бесстрашный и победоносный Конал Кернах, сын Амаргена{184}, первейший воин Ирландии.

– Пускайся же в путь и вези меня к броду, о юноша, – повелел Кухулин, и вскоре очутились они у брода, где стоял Конал.

– Уж не принял ли ты оружие, мальчик? – спросил тот.

– Воистину, так! – ответил Ибар.

– Тогда пусть дарует оно торжество и победы, да первым омоется кровью в бою, – сказал Конал, – но все же не рано ль тебе приниматься за дело, ведь если придет сюда кто-то просящий защиты, за всех уладов станешь ты поручителем и по твоему зову будут подниматься благородные воины.

– Что же ты делаешь тут, о господин мой Конал? – спросил мальчик.

– Стою я в дозоре на страже границы, о мальчик,- ответил Конал.

– Отправляйся теперь же домой, о господин мой Конал, – сказал Кухулин, – и разреши мне остаться в дозоре на страже границы.

– Нет, мальчик, – возразил Конал, – не достанет у тебя сил сразиться с доблестным мужем.

– Тогда я отправлюсь на юг к Фертас Лоха Эхтранд{185} поглядеть, не окрасятся ль нынче же руки мои кровью врага или друга.

И сказал Конал, что пойдет вместе с ним, чтоб не остался Кухулин один в порубежной земле. Воспротивился этому мальчик, но Конал стоял на своем, ибо вовеки не простили бы ему Улады, если б отпустил он мальчика одного к границе.

Вскоре взнуздали лошадей Конала и запрягли их в колесницу. Пустился в путь Конал охранять мальчика. Но лишь поравнялись они и поехали бок о бок, рассудил Кухулин, что помешает ему Конал отличиться каким-нибудь славным деянием, коли представится случай. Подобрал он тогда с земли камень величиной с кулак и метнул в колесницу Конала, да попав в ярмо, перебил его надвое, так что свалился Конал на землю и повредил кость в плече.

– В чем дело, мальчик? – воскликнул Конал.

– Это я кинул камень, – отвечал Кухулин, – поглядеть, как далеко зашвырну я его, да прямо ли в цель, и могу ль показать себя храбрым бойцом.

– Будь проклят твой камень и ты вместе с ним, – вскричал Конал. – Пусть нынче ж отрубят враги твою голову, не сделаю я теперь и шага, чтобы защитить тебя.

– О том и просил я, – сказал ему мальчик, – ибо гейс запрещает уладам трогаться в путь, если плоха колесница.

Тогда воротился Конал обратно на север к Ат на Форайре, а мальчик направился к югу, в сторону Фертас Лoxa Эхтранд и очутился там еще до исхода дня.

– Дозволь сказать тебе, мальчик, – молвил тут Ибар, – самое время сейчас воротиться в Эмайн, ибо верно уж всех обнесли там по справедливости едой и напитками; когда б не случилось тебе оказаться в Эмайн, место твое меж колен короля, мне же сидеть средь гонцов и певцов{186} королевских. Давно уж пора мне идти да потеснить их.

Повелел Кухулин запрягать лошадей и поднялся на колесницу.