Однажды в Америке - Хэрри Грей

Я подробно объяснил, как при помощи наших связей, нашего виски и наших денег мы превратили это место в неприкосновенное убежище, а одну из служебных комнат, минимально обставленную мебелью, в штаб-квартиру филиала Общества. Эта же комната служила нам местом отдыха и неприступной крепостью. Она была оснащена стальными дверями и прочными стальными жалюзи на окнах. Комната имела выход на задворки многоэтажных жилых домов и еще три потайных выхода, которыми нам, впрочем, ни разу так и не пришлось воспользоваться. Летом, в жару, мы зашторивали окна, спасаясь от солнца, и канистрами потребляли прекрасное холодное пиво. В зимние холода нас согревали пульсирующие, шипящие от жара паровые батареи и хорошие порции первоклассного виски. Я написал, как мы использовали эту комнату в качестве спортивного зала. Время от времени мы снимали верхнюю одежду, доставали из стенного шкафа набивной мат, расстилали его на полу и, как в старые добрые времена, надевали боксерские перчатки. Мы устраивали спарринги или борцовские состязания, особенно тщательно отрабатывая удары и захваты, запрещенные на профессиональном ринге. Тяжелая, набитая песком груша висела в углу, и все мы уделяли ей должное внимание. Максу больше удовольствия доставляли упражнения с хитроумным устройством, которое он всегда носил в рукаве: миниатюрным мелкокалиберным револьвером, прикрепленным длинной стальной пружиной к предплечью. Он доставал из него патроны и часами из любого мыслимого положения отрабатывал технику стрельбы, нажимая на курок, как только револьвер выпрыгивал ему в ладонь. Он мастерски овладел этим оружием и научился действовать с молниеносной быстротой. Косой, Простак и я вставали вокруг него с висящими в кобурах разряженными револьверами. Он орал: «Давай!», и, прежде чем мы успевали схватиться за рукоятки своих револьверов, он уже наводил на нас свой недомерок, щелкал три раза курком и с довольным смехом объявлял: «Вы уже покойники!»

Я не забыл упомянуть и о том, как однажды сумел обойти его во время одной такой игры «трое на одного». Я встал, засунув руку в карман брюк. Он скомандовал: «Давай!», и я мгновенно выхватил из кармана пружинный нож. Не нажимая на кнопку, выпускающую лезвие, я ткнул Макса в бок и сказал: «Ты готов, Макс, у тебя в животе пятнадцать сантиметров отличной стали». Макс посмотрел на меня с уважением и, похлопав по спине, произнес: «Отличный номер. Башка. Продолжай упражняться в том же духе. Ты становишься чертовски проворным в обращении с ножом». Я написал о днях, когда нам совершенно нечем было заняться и мы дремали в креслах под негромкую музыку, которую Косой наигрывал на своей гармонике. Иногда мы целые дни проводили за бутылкой и различными карточными играми.

Затем, в хронологическом порядке, я изложил, как один тип по прозвищу Лодырь Билли, владевший баром «У Толстого Мои», был выведен нами из обращения. Основная неприятность, связанная с Билли, заключалась в том, что он был закоренелым лодырем, начисто лишенным каких-либо других достоинств. Он мухлевал, приобретая виски и пиво у левых поставщиков. Его неоднократно предупреждали, что надо пользоваться услугами наших торговых агентов, но он настойчиво продолжал покупать товар у людей с плохой репутацией. Многие из его особо жадных до выпивки клиентов ослепли от паршивого, с большим количеством метанола, виски. Время от времени кто-нибудь из них замертво падал в сточные канавы Ист-Сайда. Его женой была Фанни, маленькая пухлая Фанни, которая много лет назад жила на одном этаже со мной. Я рассмеялся, вспомнив о происшествии в туалете. Во всяком случае, Фанни была слишком хороша для него. Их брак кончился тем, что он сломал ей нос и бросил ее ради восемнадцатилетней дешевки. Мы устали терпеть выходки Билли и навсегда «отлучили» его от общества. Да, мы навсегда отлучили беднягу от жизни, взяв на прогулку по глухим местам дачной зоны.

Я подробно описал наше возвращение с той прогулки, как мы ехали в машине от сто шестидесятого километра шоссе номер семнадцать. За рулем сидел Простак. Косому вдруг приспичило поиграть на гармонике. Он привычным жестом постучал по ней пальцем и с дремотной медлительностью начал исполнять незнакомую мелодию. Макс с любопытством смотрел на него какое-то время, а затем спросил:

— Косой, ты что такое играешь?

Косой пожал плечами:

— Не знаю. Играю, что чувствую. Наверное, эта мелодия просто появляется у меня в голове.

— Может, ты у нас второй Ирвин Берлин? — ехидно заметил Простак.

Косой промолчал и продолжал играть. Гармоника звучала, как орган, исполняющий кантату Баха. В мелодии было что-то религиозное. Он играл все время, пока мы ехали к городу, километр за километром, и скорбная погребальная песнь медленным потоком омывала наши души. В голове у меня возникла мысль. Я посмотрел на Макса. Похоже, и он подумал о том же одновременно со мной.

— Косой в музыкальной форме рассказывает о поездке Билли Лодыря, — сказал я. — Похоже на то, Макс?

Макс наклонился ко мне и прошептал:

— Башка, ты ловко обращаешься со словами. Попробуй что-нибудь из этого сделать.

Я достал карандаш и записную книжку. Было такое ощущение, что эта заунывная мелодия пропитывает меня насквозь. Одно за другим я начал писать слова, которые, по моему мнению, соответствовали музыке. К тому времени, когда я закончил, музыка так глубоко проникла в меня, что я чувствовал ее вкус у себя на губах. Я протянул блокнот Максу и шутливо произнес:

— Попробуй мою утонченную поэзию.

Низким голосом Макс запел написанные мной слова, следуя мелодии Косого:

Жил-был на свете лентяй по имени Бенни,Честным ни разу он не был с момента рожденья.И в день превосходный, с начала июля четвертый,Решили мы: Бенни пора познакомиться с чертом.Мы на машине его отвезли на природу,В край, где не пугана сельдь и всегда чисты воды.

Стоп! Здесь выходим. «Зачем же?» — спросил у нас Бенни.«Будем смотреть, как у речки пасутся олени».Вот и закончилась наша прогулка, пора в город снова«Бенни! Ау!» — Ну, а Бенни в ответ нам ни слова.«Кто-нибудь знает, где бедный мой Бенни плутает?»— Вдова его Фанни, смеясь и танцуя, у всех вопрошает.

Не знаю почему, но воспоминания об этом мрачном эпизоде настроили меня на веселый лад. Хихикая, я вернулся к кровати. Несмотря — на усталость, мне не спалось. Я ворочался с боку на бок, старался забыть о книге. Мои мысли вновь вернулись к жене Джона, и это привело меня в возбужденное состояние. Что со мной случилось? Какого черта я не могу выбросить из головы эту худосочную девку? С ума сойти! Меня бросало в жар, едва я начинал думать о ней. Ну и что теперь? Лежать и твердить в уме таблицу умножения?

Я снял телефонную трубку и попросил дежурного соединить меня со Свини.

— Да, с детективом отеля Свини, — подтвердил я. Меня соединили, и я сказал:

— Послушай, Свини, у меня мечтательное настроение. Там у тебя в холле случайно не сидит что-нибудь мягкое и не очень плоское?

Он хохотнул:

— Их здесь превеликое множество. Тебе сколько? Да, брюнетку или блондинку?

— На твое усмотрение. Меня устроит все, что выглядит опрятно и симпатично.

Минуты через две она вошла в комнату. Лежа в кровати, я наблюдал, как она раздевалась. Очень хорошенькая крошка. Забравшись под одеяло и прижавшись ко мне, она прошептала мне на ухо:

— Мне нужны деньги, чтобы заплатить за жилье.

Говоря это, она виновато улыбалась.

— Ты безработная хористка? — спросил я.

— Да. Откуда ты знаешь? Видел меня во время выступлений?

— Нет, просто догадался по твоему виду.

Она улыбнулась и вздохнула:

— Да, ты наблюдательный. Сейчас очень трудно найти работу.

— Не беспокойся, крошка. Ты получишь больше чем месячную плату за твое жилье. Помимо того, что я наблюдателен, я еще и святой покровитель всех хорошеньких безработных хористок.

— Ты очень милый, — с улыбкой произнесла она. — За это замечание получишь дополнительные пять долларов, — сказал я.

Она тесно прижалась ко мне и прошептала:

— Я люблю тебя. Тебя, великолепного, большого, красивого, милого, умного, замечательного святого покровителя безработных хористок.

Мы весело рассмеялись. Я чувствовал себя так, словно мы были старыми друзьями. Потом я выключил свет. Она была полной, мягкой и очень горячей.

Глава 13

На следующий день не было запланировано никаких дел, и мы начали его с греческого рами. Мы уже играли часа два, когда в комнату заглянул Мои и сказал:

— Там пришел подрядчик Мойши. Хочет поговорить с вами, ребята. Похоже, что у него неприятности, он выглядит так, словно на ходу вывалился из машины.

— Мойши? — спросил Макс. — Это тот самый, у которого небольшая мастерская на Тридцатой улицей. Давай его сюда.

Мойши и впрямь выглядел так, словно над ним поработала пара вышибал. Голова его была перебинтована, правый глаз полностью скрыт под багровым отеком, а разбитые губы настолько опухли, что он с трудом выговаривал слова. Простак с издевкой спросил: