Братья Дракона - Робин Бейли

Аланна что-то сказала Диезу, и старый врач закричал, перекрывая голосом ветер:

— Флогис! Полегче с ними! Они ведь ничего не понимают!

Но чудовище не обратило на старика ни малейшего внимания.

— Как вы убили того, кого убить невозможно?

— О чем ты? — нервно спросил Эрик.

— Чиморг может пасть только в бою с секойе. И все же вы убили его. Как вам это удалось?

Роберт с трудом подавил страх. Он обернулся и посмотрел на Аланну. В ее глазах горела неистовая решимость. На мгновение вспомнилось что-то темное и ужасное, но тут же исчезло из памяти. Он даже не смог бы сказать, что это было. Роберт чувствовал лишь гнев на себя за то, что поддался страху, а еще больше — на этого чертова Флогиса.

— Я просто отломал эту штуку! — воскликнул Эрик.

— А я пронзил его сердце, — добавил Роберт и схватил все еще парящий в воздухе рог. В конце концов, это был их с братом боевой трофей.

— И он умер?

По комнате опять загулял ветер. Дым клубился все сильнее, у Роберта щипало глаза, и ему снова стало очень не по себе.

— Прекрати! — заорал он, поднимая рог, как палицу. Ему откровенно не нравилось корчиться от страха и не нравились те, кто заставлял его это испытывать.

Ветер стих. Дым застыл в воздухе. Флогис пристально смотрел на них. Роберт чувствовал почти физическое давление на свой мозг. Потом существо переключило внимание на Эрика.

— Вы меня заинтриговали, сыны Парадейна. Вы сломали рог чиморг. Как?

Эрик пожал плечами, пытаясь казаться спокойным:

— Нам повезло.

Роберт почувствовал что-то вроде щекотки: очевидно, Флогису стало смешно.

— Я хочу спросить, что у вас было за оружие, Эрик Погловски.

Эрик покосился на брата.

— Руки, — сказал он. — Звучит малоправдоподобно и скорее в твоем стиле, да, Бобби?

Флогис молчал. Он явно не верил, и его ожидание застыло, словно молот, готовый нанести удар. Диез подошел к краю круга.

— Эти херманос [2] — искуснейшие воины, Флогис. Тебе не доводилось знать равных им. Так что, если парень говорит, что отломал рог голыми руками, соблаговоли ему верить.

Нависло тягостное молчание. Наконец Флогис заговорил, устремив суровый взгляд на Эрика.

— Я верю. Я вижу правду в уме этого человека.

Существо повернулось. Только тут Роберт осознал, что оно не касается пола, а парит в нескольких футах над ним. Его движения были мягкими, ведь оно полностью состояло из дыма. Оно протянуло руку и указало на котлы.

Дым тихо заколебался. Над каждым котлом начали постепенно вырисовываться фигуры.

— Пиетка! — закричал Диез.

Один из призраков поднял голову. В самом деле, он напоминал маленького трактирщика из Калосы.

— Твой друг Пиетка отмщен. И Сумеек тоже.

Второй призрак поднял руку в приветственном жесте. Это был седовласый старец.

Диез шагнул навстречу Пиетке.

— Старый друг…

— Не говори с ним. Он готовится к Ор-дхаму.

Диез остановился и, не отрывая взгляда от Пиетки, шагнул назад и встал рядом с Робертом.

— Я видел, как он погиб, — прошептал Роберт, беспокойно глядя на призрак Сумеека.

Родриго слабо пожал плечами.

— Это не тот мир, к которому ты привык.

Одного этого было достаточно, чтобы Роберт вновь занервничал. Он вспомнил, как старый врач сказал ему, что в Пейлноке привидения — это реальность. Роберт повернулся и с ужасом внезапного осознания уставился на Флогиса.

— Не бойтесь. Пиетка и Сумеек мертвы, но они пришли помочь вам, сыны Парадейна. Теперь все, кто ненавидит Тьму, назовут вас друзьями.

Призраки оторвались от светящихся котлов и проплыли по комнате туда, где стояли братья. Роберту снова стало страшно, и тут он почувствовал в своей руке руку Аланны, их пальцы переплелись.

— Секойе — извечные враги чиморг. Нарекаю вас, Эрик и Роберт Погловски, Братьями Секойе — Братьями Дракона.

Бежать было поздно. Призраки окружали их. Роберт попробовал задержать дыхание, но дым все равно проникал в ноздри и в легкие. На мгновение лицо Пиетки оказалось рядом с его собственным, и он вгляделся в темные провалы глаз привидения.

— Нет, не хочу! — закричал он и попытался освободиться от Аланны, но та крепко держала его за руку.

Холодный ветер ворвался в его мозг. В сознании мелькали образы из чужих воспоминаний — скорее всего принадлежащих Пиетке, и он смеялся и плакал, радовался и горевал, и все это случилось за единый миг. Он дрожал, не в силах освободиться от чьих-то невидимых пальцев, которые обследовали его, открыли самые глубины его существа и что-то туда вложили. Потом что-то почти нежно коснулось его, и страх рассеялся.

Пиетка улыбнулся и исчез, унося с собой воспоминания. Роберт испытал такой покой, какого уже давно не знал. Прямо перед ним в воздухе колебался клочок дыма, постепенно растворяясь.

Диез шагнул вперед и коснулся дыма, прощаясь с другом.

Роберт улыбнулся Аланне и перевел взгляд на брата. Эрик стоял в странной позе, напоминая тряпичную куклу на подпорках. Глаза его были закрыты. Он медленно открыл рот и выдохнул густой белый дым, который на мгновение принял форму Сумеека и растворился в воздухе.

— Роберт! — Аланна тревожно смотрела на него большими серьезными глазами. — Как ты себя чувствуешь?

Теперь он понимал ее язык. Это был дар, который ему оставил Пиетка.

— Он ушел, — тихо сказал Эрик на языке Пейлнока. Роберт знал, кого брат имел в виду. Не Сумеека, но Флогиса. В комнате стало спокойно, в воздухе более не пульсировал гнев. Он взглянул на пустой круг. Двенадцать фигур в белом молча опустили головы и вышли через узкие двери.

— Нет, — ответил Родриго. — Флогис все еще здесь. Но уже светает. Когда солнце восходит, духи исчезают.

Роберт снова почувствовал легкое дыхание где-то внутри себя. Флогис. Но призрак ничего не сказал, словно щадя его, и вскоре исчез.

— Ты назвал его духом, — сказал Эрик. Диез кивнул и повел их прочь.

— Верно. Он умер пятьсот лет назад.

Роберт оглянулся через плечо. «Что бы это значило?» — подумал он, все еще чувствуя на себе глаза Флогиса.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Эрик медленно пробудился от долгого беспокойного сна. Детали не смазались, ускользнули из памяти, словно легкие струйки дыма, но запомнилось лицо. Светлые волосы. Сияющие голубые глаза. Он уже когда-то видел во сне лицо этого человека, так похожего на его брата — и в то же время непохожего. Боль. Ему снилась боль. Этого парня? Или его собственная? Он не мог припомнить.

Он медленно приподнялся на локте и ощупал шрам над левой бровью. Настоящий. Все — настоящее. Он обвел комнату все еще сонными глазами. Лучи солнца проникали сквозь щели в ставнях, закрывающих единственное окно. Свеча уже давно догорела, и на столике у кровати осталось пятно воска.