Мир-о-творец (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

А тут – бардак.

Царь какие-то выводы, конечно, сделал из попытки покушения. Но не те, не так и не в том объеме. Тем более, что сам город представлял собой очень опасный курятник. Построенный без всякого порядка он не имел никаких внятных механизмов контроля и управления. Даже уже внедренных в практически полностью каменной Туле пожарных служб, несмотря на то, что все еще оставался почти полностью деревянным. Из-за чего можно было попасть в страшный пожар вроде того, какой случилась в первые годы правления Царя. Ведь тогда горел не посад, а именно что кремль. Отчего молодой Государь, сидя в своих каменных палатах, натерпелся немало страху. И, если уж о том говорить, то рисковал. Ибо палаты хоть и были каменными, но загореться вполне могли. Тут и деревянные перекрытия, и великое множество всяких тряпок внутри, и прочее…

Так или иначе, но Марфа не решилась вести в Москву детей.

Сама же прибыла.

И вот теперь оказалась приглашена на прием. О чем и зачем с ней хотели говорить – Бог весть. Но она готовилась к худшему.

Понятное дело, что прибыла она не с пустыми руками. Дары, которые она, как жена с одной стороны подданного, а с другой стороны – крупного самостоятельного правителя привезла с собой были весьма впечатляющими. И полезными. Например, они содержали две сотни комплектов ламеллярных доспехов, включая шлемы. Но в сложившейся ситуации – это вряд ли могло на что-то повлиять…

Отказаться от навязчивого приглашения Марфа тоже не могла.

Хотела, но не могла.

На самом деле в связи с некоторыми договоренностями Андрея с послами Царя ее дочь должна быть обручена с наследником престола. Посему Иоанн Васильевич с осени порывался ее увидеть. С дочкой. А лучше со всеми детьми. Но она каждый раз находила поводы. И вот они закончились. Да и Царь, судя по всему, исчерпал свое терпение, если верить гонцам и письмам…

Подошла к царскому дворцу…

Вошла…

Пошла по переходам…

Приняли ее, кстати, очень уважительно. Как при въезде в Москву, так и сейчас. Не каждую княжну так привечают именитую. Конечно, без излишнего подобострастия, но подчеркнуто вежливо.

И вот – покои.

Андрей любил большие помещения, «чтобы больше воздуха», как он сказывал. Иоанн Васильевич в этом плане выступал его полной противоположностью. И ценил небольшие помещения, предпочитая работать в камерном формате.

Вот в такую небольшую комнату Марфа и вошла.

Там находился Царь.

Вошла, но дверь придержала, после того, как слуга постарался уйти.

– Я женщина замужняя и не в праве оставаться наедине с мужчиной сокрытой от иных глаз. Да еще так, что весь дворец о том ведает. Сам знаешь – слухи пойдут. Потом не отмоешься. Ежели желаешь переговорить со мной без лишних ушей, то пригласи супругу. Слышала я, что доверяешь ты ей словно самому себе.

Иоанн Васильевич нервно дернул подбородком, но не стал возражать. И Марфа вышла, ожидая Анастасию снаружи. Войдя обратно только вместе с ней.

Так втроем и разместились.

Сразу стало душновато. Но нарушать формальные нормы приличия, оставаясь с Царем наедине, Марфа не решилась.

Царица, кстати, нарисовалась очень быстро. Словно ждала приглашения. Что наводило на мысли о какой-то игре. Но какой?

Обменялись приветствиями.

Марфа сообщила о подарке которой доставила, уточнив – кому и как его сдать. Обсудили это. Немного «помялись» в пустых словах отвлеченного разговора. И, наконец, перешли к делу:

– Что собирается делать твой супруг? – спросил Иоанн Васильевич.

– Воевать, очевидно.

– Это я понимаю. Какие у него цели?

– Судя по тому, что он мне написал в письме – отшлепать Сигизмунда по попке и вернуть тебе Смоленск.

– Отшлепать?

– Он нарушил Божий мир. За это его нужно наказать.

– А покушение на тебя?

– Его заказывал покойный Сулейман, а исполнял Курфюрст Саксонии, пытаясь подставить Сигизмунда. Мой муж сумел найти заказчиков и тех, кто возил деньги Курфюрсту. Он должен был убить меня, а если получиться, то и моих детей.

– Тварь… – тихо процедила Анастасия.

– Я не держу зла. Пытаюсь. Потому что муж мне всегда говорил: если ты ненавидишь, то тебя уже победили. Вот и стараюсь. Хотя сложно.

– Понимаю. Я бы была в ярости…

– А что потом? – вернул беседу в нужное ему русло Царь. – Что твой муж намеревается делать потом?

– Вернутся в Царьград и, если его люди не справятся, пойти походом в Египет. Дел там много. Он стремится неукоснительно держаться вашей договоренности. Да, он вмешался, видя, что из-за измены тебе тяжело. Но вмешался только для того, чтобы навести порядок и покарать Сигизмунда отступника, проявляя человеколюбие к подданным твоим и уважение к тебе.

– Человеколюбие… – поморщился Иоанн Васильевич. – Твой муж заботится о своих людях и только о своих. За те годы, что я его знаю – убедился. Так что не лукавь. Зачем он вмешался? Не хотел же.

– Ему важен торговый путь через Русь. Через Дон и далее в Балтику и Белое море. И не только через Русь, но и в Русь. И иметь дела с Сигизмундом он не желает. Сам знаешь – не уважает он его.

– Деньги… опять деньги…

– Что поделать, – вежливо улыбнулась Марфа, пожав плечами. – Для него в любом деле – хозяйство прежде всего. Как он сам говорит: «война – это продолжение политики иными методами». Один из способов, инструментов. Плотник может взять стамеску, струг или топор. Они разные. Но они все инструменты, без которых иной раз и не сделать сложной поделки. Либо сделать это слишком сложно.

– Интересно, – подавшись вперед произнесла Анастасия.

– Это не по-христиански, – возразил Царь.

– По делам их узнаете их, – произнесла Марфа. – Дела его к добрым вещам ведут? К добрым. Вон как Тулу укрепил. Любо-дорого посмотреть. Да и округа вся цветет пышным цветом. Работорговцев разогнал. Торг большой налаживает. Порядок наводит. Кровь проливает – да. Но ради дела благого. Чтобы люди жили в покое и мире, процветая делами спокойными. Как он сам говорит – добро должно быть с кулаками. И ссылается на то, что даже у Бога есть архангел Михаил – предводитель воинства небес.

Тишина.

Царь задумался.

Царица ждала, не смея нарушить его размышлений. Равно как и Марфа. Ей лишнего болтать не хотелось, и она радовалась этой передышке.

– Ты уверена в том, что он собирается вернуть мне Смоленск?

– Муж мой написал письмо. И в письме этом прямо о том сказал. Он и про Давлет-хана там писал, предложив его направить на запад.

– Предложив заплатить за людей, угнанных с Литвы? А не боялся столько денег давать этому псу кровавому?

– О том, что под Смоленском стоит Сигизмунд он ведал. От того и направил крымского хана под верный удар. Так что никакого риска. Великий князь Литовский не смог бы проигнорировать такой угрозы для владений своих подданных. Таким нехитрым способом он отвел угрозу степную от земель твоих.

– Нехитрым? – усмехнулась Анастасия.

– Давлет-хан ему это не забудет. – улыбнувшись, заметил Царь.

– Так кто виноват? Жадность? Был бы осторожен – не попался бы на столь простую уловку. Тем более, что, выбрав путь южнее, ближе к Киеву, крымский хан мог разминуться с Сигизмундом. И пройдя в западные земли княжества, а то и польские – вдоволь пограбить. Безнаказанно. Но он сделал так, как сделал. И сам себе виновник своего поражения.

– У Киева так просто не переправиться.

– Тогда на порогах. Паводок прошел.

– Я слышал в Туле собирают караваны. – осторожно спросила Анастасия.

– Да, муж просил кое-что доставить ему к Смоленску.

– И что же?

– Порох, походную еду, одежду и прочее. Много. Судя по всему, он собирается продолжить поход. Куда – не ведаю. Мню – на запад или север. Ибо в ином случае заглянул домой.

– На Вильно?

– Может и на Вильно. Ежели Сигизмунд убежит, то как к миру его приводить? Да и с Ливонией что-то нужно делать.

– Война с Ливонией – долгое дело.

– Муж мне написал, что ничего сложного в той войне не видит. Хотя и не уверен в том, что она понадобится.