Прелестная беглянка - Робин Грейди

После ужина они с Матео попрощались со всеми, пожелали детям спокойной ночи и, пообещав, что завтра они приедут снова, отбыли.

— В какой гостинице мы здесь остановимся? — спросила Бейли и вздохнула: в машине было тепло, а вечером сильно похолодало.

— Неподалеку отсюда у меня есть жилье.

— Миниатюрный Версаль? — пошутила она, вспомнив особняк Матео в Сиднее. Матео лишь улыбнулся, не отрывая взгляда от расстилавшейся перед ним неровной дороги, начавшей тонуть в полумраке.

Через несколько минут Матео остановился рядом с фермерским домом. В каменном здании, освещенного фарами автомобиля, Бейли не увидела ничего, что напоминало бы дом Матео в Сиднее.

Когда Матео помог ей выбраться из машины, Бейли даже покачала головой.

— Здесь? — недоверчиво спросила она.

— Тебе не нравится? — задал встречный вопрос Матео, беря их багаж.

— Да нет. Просто… — Бейли подошла ближе к дому. — Мне нравится, но… А электричество здесь имеется?

— Что, если нет?

— Тогда здесь должен быть камин, — пожала плечами Бейли.

— Угадала.

В темноте, разбавленной светом луны, сверкнула его улыбка.

Бейли сразу же представила себе романтическую сцену.

— В спальне? — А когда Матео негромко засмеялся, она покачала головой. — Конечно, я слишком мало тебя знаю, но ты не перестаешь меня удивлять.

У двери Матео быстро поцеловал ее в губы.

— То же самое могу сказать про тебя.

Внутри дома пахло лавандой и чистотой — должно быть, к их приезду здесь навели порядок. В комнате, служившей гостиной, стояли три диванчика, обычный деревянный квадратный стол и два плетеных стула. Бейли засмеялась, увидев то, что стояло у дальней стены.

— Камин? Здесь тоже?

Матео, скрывшийся в соседней комнате с сумками, вернулся уже без них. Проходя мимо Бейли, он остановился, прижался к ее губам в долгом поцелуе, а затем подошел к каминной полке.

— Давай греться, — предложил он, беря спички.

Бейли сняла шарф, обмотанный вокруг шеи, одновременно рассматривая поблекшие от времени гобелены на стенах, каменные плиты, которыми был выложен пол. Так же как и в детском доме, у нее возникло ощущение, что она перенеслась в другое время и другую эпоху.

— Давно ты купил этот дом? — спросила она, сев на диванчик и снимая обувь.

— Я остановился здесь в свой первый приезд, — ответил Матео, не поворачиваясь к ней, сидя на корточках перед камином. — Купил его я чуть позже.

— То есть он у тебя уже восемь лет? — подытожила Бейли.

Матео зажег спичку.

— Мне показалось или я действительно услышал удивление в твоем голосе?

— Просто этот дом как-то с тобой не вяжется, — объяснила Бейли. — Я бы скорее предположила, что ты непременно отделал бы его в своем вкусе.

Матео поднес спичку к щепке, ничего не ответив. Бейли прикусила губу. Неужели она каким-то образом его задела? Она всего лишь удивлена тем, что Матео не стал окружать себя здесь никакими вещами, которые напоминали бы ему о его новом статусе — о том, чего он добился сам, своим трудом. Впрочем, может быть, он не делал это лишь потому, что проводил здесь всего несколько дней в году?

— Извини, — негромко произнесла она, подбирая под себя замерзшие ноги.

— Не стоит, — тут же ответил Матео, потушив спичку и бросая ее в начавшее разгораться пламя. — Ты права. — Он взял кочергу и поворошил поленья. Языки пламени сразу стали ярче и сильнее. — Я планировал купить что-нибудь побольше. — Матео подошел к ней. — Но, проведя в этом доме несколько дней, понял, что больше не хочу ничего искать. Более того, здесь я ощущаю себя дома даже больше, чем в Сиднее. — Матео сел рядом с ней.

А вот в этом Бейли не видела ничего необычного — от воспоминаний людям никуда не деться.

Матео опустил глаза на ее руки и, улыбнувшись, коснулся ее запястья:

— Когда ты о чем-то думаешь, ты теребишь браслет. Ты знаешь об этом?

Бейли взглянула на золотой браслет с брелочками в виде медведя, сердца и радуги и пожала плечами:

— Нет, не знала.

Матео поднял ее руку. Пламя от камина заиграло на золотой цепочке. Бейли подвинулась ближе к Матео — тепла от прикосновения его руки было достаточно, чтобы зажечь в ее теле собственное, пока еще разгоравшееся пламя.

— Ты когда-нибудь его снимаешь? — спросил Матео.

— Мне подарила его мама. Брелочки добавлялись в каждый день рождения.

Не выпуская ее руки, Матео заглянул Бейли в глаза:

— Она следовала этой традиции до твоего четырнадцатого дня рождения?

— Я знала о браслете и раньше — мама собиралась подарить мне его в день моего шестнадцатилетия. Отец не хотел мне его давать, но…

— Но ты все равно взяла?

— Нет. Браслет был мой, но я бы ни за что не взяла его без согласия на то отца. После того как мне исполнилось шестнадцать лет, я попросила его отдать браслет мне — он связывает меня с мамой. Отец опасался, что я его потеряю, но все-таки отдал. «У меня нет права не давать его тебе», — сказал он. Но после этого он словно отдалился от меня.

— Кажется, вам обоим ее не хватает, верно? — мягко спросил Матео. — Но зато у вас есть общие воспоминания.

Бейли невесело засмеялась:

— Если бы…

— Что ты имеешь в виду?

— Он не хочет говорить со мной о маме.

— Ты пыталась?

— Не раз и не два.

Матео откинулся на спинку диванчика, глядя на потрескивающий в камине огонь. Помолчав несколько секунд, он сказал:

— Я бы многое отдал, чтобы поговорить со своим… отцом, настоящим отцом.

Бейли взглянула на его четкий профиль:

— И о чем ты хотел бы с ним поговорить?

Матео молчал довольно долго. Затем его глаза сузились.

— Я бы спросил «почему?». Но кажется, этот вопрос так и останется незаданным. — Он посмотрел ей в глаза. — Что бы ты сказала своему отцу, если бы он все-таки согласился тебя выслушать?

Бейли подумала и пожала плечами:

— Наверное, как и ты, я бы спросила у него «почему?».

— Думаю, однажды это узнаешь. — Матео обнял ее и прижал к себе. Его теплое дыхание коснулось ее виска. — Ну как, так лучше?

— Все кажется лучше, когда ты держишь меня в объятиях, — глядя Матео в глаза, произнесла Бейли, не в силах сдержать слов, идущих из глубины ее сердца.

Лоб Матео вдруг прорезали морщины, и Бейли сжалась. Кажется, несмотря на то, что ее слова были чистой правдой, говорить их не следовало. Но ведь ей действительно было хорошо в его объятиях — это было ни с чем не сравнимое чувство.

Хорошо еще, что она не сказала: «Я не могу без тебя жить». Но извиняться за то, что она чувствовала? Может, заставить прозвучать то, что она произнесла, иначе?