Двери в черную радугу - Александр Годов

— Вставай и пошли, — сказал Тропов.

Анжела поднялась. Сергей схватил ее за руку и направился к лестнице. Шрам растекался кипятком по щеке, боль сверлом ввинчивалась в череп. Но не это беспокоило Тропова — предательство Тани.

Как она могла так поступить? Неужели его вспышка ярости так сильно задела ее чувства? Ведь Татьяна приговорила его к мучительной смерти. Еще и оставила без оружия. А ведь он доверял девчонке.

Тропов отогнал плохие мысли. Не сейчас, решил он. Рефлексировать надо в тишине и покое.

Квадратная дверца, ведущая на третий этаж, без усилий подалась. Сергей помог Бурой подняться. Руки Анжелы были холодными как лед и липкими от пота. Тропов попытался улыбнуться, но его губы словно превратились в гранит. Он лишь подмигнул, как бы говоря: все под контролем, девочка.

Что-то засвистело этажом ниже. Свист становился жутким, не неся никакой мелодии. Этот звук до скрежета в зубах вгрызался в мозг и сдавливал сердце.

Только сейчас Тропов осознал гибельность ситуации, в которую он и Бурая попали. Выбраться из особняка будет намного сложнее, чем ему показалось.

Намного сложнее.

Практически невозможно.

Пятый

Раньше Дохляк считал, что стоит остерегаться девушек. Ему они казались хищными, расчетливыми тварями.

Сын, все бабы стервы, говорил отец из другой, мирной жизни. Демоны, раздирающие твое сердце по кусочку каждый день на протяжении всей жизни. Они не могут почувствовать любовь или радость от прикосновения. В их лексиконе лишь два слова: выгодно и невыгодно.

Но и отец, и он ошибались, считал Дохляк. Стоило остерегаться не женщин, а своего прошлого. Дохляк был уверен, что в аду, если он существует, черти заставляют грешников вспоминать свою жизнь.

Погруженный в мысли, он лежал на кровати, уставившись в потолок и почти не двигаясь.

Дохляк чувствовал себя… иначе. Звуки были приглушены, будто сквозь вату; в груди ближе к вечеру вновь начинал биться моторчик; но самое главное — ему казалось, что оживает мозг. От скачущих мыслей раскаливалась голова.

Мир вновь наполнялся красками.

В мозгу вспыхивали воспоминания: дед сидит на табуретке, дымит папиросой, чинит радио. Родители дарят ему, ребенку, большую машину на пульте управления. Школа, институт, женитьба, ребенок…

За всем этим ворохом страниц из прошлой жизни выскакивает настоящее имя мертвяка — Коля.

Николай — в паспорте.

Колян — для знакомых.

Конь — для друзей.

Коляша — для любимой.

Теперь Дохляк выходил каждый вечер, чтобы подышать свежим воздухом. Он пытался проветрить подсобку, но запах разложения въелся в каждую ниточку, в каждый предмет. Как только солнце клонилось к закату, Дохляк открывал дверь магазина и наслаждался тем, что мог дышать.

Грудь вздымалась и опускалась. Вздымалась и опускалась.

Воздух был такой теплый, настоянный на запахах свежего кофе и абрикосов.

Боже, это круто!

Левая рука зажила. Дохляк долго не хотел разматывать тряпки, но рано или поздно ему бы все равно пришлось это сделать. Ожидал увидеть кости, что пока еще держались на хрящиках, но рука оказалась здоровой.

Почти здоровой.

Под новой кожей пульсировали зеленые прожилки. Они мерцали по ночам, притягивая к себе взгляд.

Но не мысль о зажившей руке согрела сердце мертвяка: ему удалось проглотить шоколадный батончик. Вчера после того как Дохляк посмотрел на закат, он хотел было уйти лечь спать в подсобку, но остановился у кассы. В открытых картонных коробочках ожидали своего покупателя шоколадки, жвачки, драже. Пыль покрывала упаковки тонким слоем, но прошло не очень много времени (по крайней мере, Дохляку так казалось), чтобы сладости испортились. Мертвяк взял шоколадку «марс», без раздумий открыл ее и откусил кончик. Он прожевал тридцать два раза, и лишь после проглотил лакомство.

Вкуса Дохляк не помнил. В тот момент он боялся, чтобы не скрутило живот и его не вырвало. Но обошлось.

Еще пугали сны. В них Дохляк оказывался на детской площадке. Черное небо изрыгало молнии; ветер был колючим и сбивал с ног. Вокруг мертвяка сидели «архаровцы». Из их хоботков стекала гниль, капала на песок и оставляла темные пятна. Голос в голове говорил о том, что времени осталось совсем чуть-чуть, что скоро Дохляк станет надеждой Города. Обратная дорога есть, но захочет ли он возвращаться? Ведь это означает, что придется снова жрать кукол, а мысли в голове опять сгниют.

В этих снах Дохляку «архаровцы» зашивали рот, перебивали ноги и бросали на съедение дождю.

Мертвяк старался не задумываться о ночных кошмарах, предпочитая не придавать им значения. Пугают сны — и ладно. Это равноценная плата за воспоминания и левую руку.

Рука легла на шероховатую ручку двери подсобки. Он понял, что теперь ему надо бояться скорее заноз, чем неведомую силу из кошмаров.

Жарило солнце. Несмотря на то, что до заката оставалось мало времени, погода стояла знойная и душная. Редкая трава, пробившая себе путь через асфальт, иссохла. Вывеска на витрине магазина поблекла, с трудом можно было разобрать надпись «24 часа». Еще парочка таких деньков, подумал Дохляк, и деревья подохнут.

Скрипнула за спиной дверь магазина.

Дохляк радовался жаре, так мог наслаждаться водой путешественник, затерявшийся в знойной пустыне. Его кожа приобрела коричневый оттенок, а трупные пятна, расползшиеся в основном на груди и животе, исчезли. В тело возвращалась жизнь. А с ней и надежда на спасение. Дохляк не понимал, что творилось с ним, но надеялся, что сказка не превратится в кошмар.

Он сидел на каменных ступеньках, ведущих в магазин, и ощупывал руки. Удивительно — кожа не слезала и не воняла гнилью. Дохляк ущипнул себя за ладонь и улыбнулся, ощутив боль. Сегодня он решился на невиданную прежде наглость — взял с собой баночку с кока-колой. Если удалось слопать шоколадку, то от сладкой воды ничего не будет. Дохляк облизнул губы, поднял со ступеньки газировку и открыл ее. В ноздри ударил сладкий запах ванили. Пена полезла с таким напором, словно жаждала попасть в рот.

Дохляк отхлебнул. Как и вчера с шоколадом почувствовать вкус не получилось. Но мертвяк не переживал из-за этого. Возможно, уже через несколько дней…

Взгляд зацепился за перекресток, что был напротив магазина. Возле давно потухшего светофора стоял «архаровец» и пялился на Дохляка. В руках он держал граммофон.

Лицо мертвяка скривилось. Дохляк больше не боялся тварей, мало того — он поселился в магазине, который находился в нескольких шагах от улья «архаровцев». От монстров всегда можно скрыться: граммофоны были главными маячками, предупреждавшими об опасности.