Неуютная ферма - Стелла Гиббонс

Впрочем, справедливости ради надо отметить, что мистера Клопа занимали и общественные проблемы современности. Вчера, когда они с Флорой гуляли по рододендроновой аллее в поместье, открытом для публики, он заговорил о недавнем аресте в Гайд-парке. Рододендроны напомнили ему про Гайд-парк. Мистер Клоп сказал, что невозможно после семи вечера просидеть в Гайд-парке пять минут: или к тебе пристанут, или тебя заберут в полицию.

В Гайд-парке столько гомосексуалистов! Да и проституток тоже. Только гляньте, какой у этих рододендроновых бутонов возбужденный, фаллический вид!

Рано или поздно нам придется решать проблему гомосексуалистов. А также лесбиянок и старых дев.

Только гляньте! Вот то озерцо – ведь правда словно чей-то пупок! Хочется скинуть одежду и прыгнуть туда. Вот еще одна проблема, ее нам тоже придется решать. Нигде нагота так не возбуждает, как в Англии. Если бы мы все ходили голые, всякое сексуальное влечение исчезло бы само собой. Флоре случалось бывать на вечеринках, где все раздеваются? Мистеру Клопу случалось. Как-то вся наша компания купалась нагишом, а потом крошка Гарриет Бельмонт сидела голая на траве и играла нам на флейте. А Билли Полсветт танцевала гавайский танец любви со всеми движениями, которые обычно опускают в эстрадной версии. Ее муж тоже танцевал. Это было очаровательно: так по-дружески, так естественно и мило.

После таких разговоров Флора с большой радостью гуляла в одиночестве.

За все время ей встретились лишь двое молодых людей с рюкзаками и девушка на пони. Флора спустилась в долину, заросшую лещиной и утесником, и зашагала к серому каменному дому под крышей, выкрашенной бирюзовой краской. То была пастушья сторожка; рядом Флора видела овчарню, в которой чуть раньше ягнились овцы, и корыто, из которого они пили.

Будь здесь мистер Клоп, он бы изрек, что овцы отдают женский долг Великой жизненной силе. Он утверждал, что успех женщины целиком определяется ее успехом в сексуальной жизни, и Флора подозревала, что об овцах он бы сказал то же самое.

До чего же она радовалась, что его с нею нет!

Флора обогнула угол овчарни и увидела Эльфину, загоравшую на траве.

Обе девушки вздрогнули. Однако Флора была очень рада встрече. Она давно искала случай поговорить с кузиной.

Эльфина вскочила и замерла; в ней чувствовалась угловатая грация жеребенка-стригунка. Строгие губы тронула загадочная, как у дриады, улыбка, глаза смотрели сонно и недружелюбно. Флора подумала: «Какая ужасная прическа, непременно надо объяснить, чтобы она так не делала».

– Ты Флора, я Эльфина, – просто сказала девушка. В ее звонком, срывающемся голосе было что-то бесполое, наводящее на мысль о мальчиках из церковного хора (хотя мальчики из церковного хора редко бывают бесполыми, в чем убедилась на собственном горьком опыте не одна жена викария).

– Какая догадливость! – грубо ответила Флора, но тут же добавила вежливо: – Да. Не правда ли, чудесное утро? Ты далеко гуляла?

– Да… Нет… Вон там. – Девушка неопределенным движением обвела бескрайние горизонты. Жесты ее матери отличались такой же безграничностью – на ферме не осталось ни одной целой вазы.

– В доме я задыхаюсь, – продолжала Эльфина робко. – Я ненавижу дома.

– Вот как? – спросила Флора.

Эльфина набрала в грудь воздуха, явно намереваясь пространно рассказать о себе и своих привычках, как делают все дриады, только дай им волю. Флора опустилась на соседнюю кочку и приготовилась слушать.

– Ты любишь стихи? – внезапно спросила Эльфина. Ее лицо вспыхнуло свежим румянцем. Руки, загорелые и по-мальчишески угловатые, сжались в кулаки.

– Некоторые да, – осторожно ответила Флора.

– Я их обожаю, – просто сказала Эльфина. – В них говорится все то, что я не могу выразить сама… В них есть… не знаю… в них есть всё… всё… Ничего больше и не нужно. Ты когда-нибудь так чувствовала?

Флора ответила, что иногда испытывала нечто подобное, однако не стала распространяться подробнее, поскольку не совсем поняла, что Эльфина имела в виду.

– Я пишу стихи, – продолжала та («Я угадала!» – подумала Флора). – Я покажу тебе некоторые, если пообещаешь не смеяться. Мне нестерпимо, когда над моими детьми смеются… я называю стихи своими детьми…

Флора решила, что такое обещание может дать без опаски.

– И еще любовь… – проговорила Эльфина. Ее голос поминутно менялся, словно финский лед, тронутый первыми сладострастными лучами финского солнца. – Любовь и стихи… одно как-то вытекает из другого… здесь, в холмах, когда я наедине с моими мечтами… даже не могу описать тебе, что я чувствую. Сегодня я все утро гонялась за белкой.

Флора спросила строго:

– Эльфина, ты помолвлена?

Девушка застыла. Краска сошла с ее лица. Голова поникла.

– Есть один человек… – чуть слышно пробормотала она. – Мы не хотим все портить, связывая себя формальными обязательствами. Ведь формальности – это ужасно.

– Чепуха, – ответила Флора. – Формальности – это прекрасно. Особенно для тебя. И что, по-твоему, ты будешь делать, если не выйдешь за «одного человека»?

Эльфина просияла.

– О, я уже все придумала. Пойду работать в Хоршемский салон прикладного искусства, а в свободное время будут лепить декоративные панно. Я не пропаду… а когда-нибудь смогу поехать в Италию и постараюсь стать хоть немножко похожей на святого Франциска Ассизского…

– Девушке совершенно не нужно походить на святого Франциска Ассизского, – холодно заметила Флора, – а в твоем случае это и вовсе самоубийство. При твоем росте надо выбирать платья по фигуре, а главное, Эльфина, что бы ты ни надела, на тебе должны быть туфли-лодочки. Запомни: ло-доч-ки. Ты очень красивая, так что на тебе будет прекрасно смотреться любая, самая обычная одежда, только, ради всего святого, не носи оранжевых льняных свитеров и самодельных украшений. Да и шалей в качестве вечерней одежды.

Флора умолкла. По лицу Эльфины она видела, что поспешила с советами. Эльфина выглядела сконфуженной и очень несчастной. Флора раскаивалась в своей нечуткости. Нелепая девчонка ей нравилась. Она усадила ее рядом и заговорила дружеским тоном:

– Так в чем все-таки дело? Расскажи мне. Ты не любишь бывать дома?

– Да… но я там почти и не бываю, – прошептала Эльфина. – Из-за Урка…

Флора помнила Урка – маленького, с лисьей мордочкой. Он еще постоянно либо пялился на ее ноги, либо плевал в колодец.

– Что с ним такое? – спросила она.

– Он… он… кажется, он хочет на мне жениться, – запинаясь, выговорила Эльфина. – Бабушка пообещала выдать меня за него, когда мне исполнится восемнадцать. Он… он залезает на яблоню напротив моего окна и пытается подглядывать, как я… как я ложусь в постель. Я завешиваю окно полотенцами, а он сдергивает их удочкой, смеется и грозит мне кулаком. Я не знаю, что делать…

Флора справедливо возмутилась, но не выказала своих чувств. Именно сейчас она решила взять Эльфину под свое крыло и вырвать ее у Скоткраддеров с фермы «Кручина».

– А «один человек» про это знает? – спросила она.

– Да… я ему сказала.

– И что он ответил?

– Он сказал: «Не повезло тебе, старушка».

– Это ведь Дик Кречетт-Лорнетт?

– Ой, а откуда ты знаешь?.. Хотя… наверное, уже все знают. Это чудовищно.

– Ситуация и впрямь не совсем хороша, однако не думаю, что стоит утрировать и говорить, будто она чудовищна, – спокойно проговорила Флора. – А теперь прости, что задаю такой вопрос, но скажи, Эльфина, молодой Кречетт-Лорнетт предлагал тебе выйти за него замуж?

– Ну… он сказал, что иногда раздумывает, не сделать ли мне предложение.

– Плохо, очень плохо, – проговорила Флора, качая головой. – Прости, но он как-то выказывает тебе свою любовь?

– Когда мы вместе – да, только мне кажется, в остальное время он про меня и не вспоминает.

– И, насколько я понимаю, дорогая, ты бы хотела стать его женой?

Эльфина, немного помявшись, признала, что порой испытывает эгоистичное желание единолично завладеть Диком. Выяснилось, что у него есть опасная кузина по имени Памела, которая часто приезжает из Лондона на субботу-воскресенье. Дик говорит, что с ней здо2рово.

Флора не подала виду, что при этих словах у нее упало сердце. Присутствие соперницы стократ усложняло и без того трудную задачу завоевать Дика для Эльфины.

Однако не в ее характере было пасовать перед трудностями – они лишь пробуждали азарт. Как полководец перед боем, она чувствовала спокойную уверенность в своих силах.

Эльфина продолжала:

– И еще предстоит бал. Конечно, я люблю танцевать лишь в лесу, среди цветов и птиц, и ненавижу балы, но на этот мне бы очень хотелось попасть. Понимаешь, его устраивают в честь дня рождения Дика, ему исполняется двадцать один год… и мне почему-то кажется, что там будет здо2рово.

– «Мило» или «занятно», а не «здо2рово», – мягко поправила Флора. – Тебя пригласили?