Струнник (СИ) - Андрей Русланович Буторин

Андрей шагал и шагал по все более расширяющемуся руслу, подбирая все оставленные им когда-то баллоны с кислородом, полные и полупустые. Он почти не делал привалов: посылки ему принимать было все равно нечем, а драгоценный кислород тратить на пустое сидение было не просто жалко — недопустимо.

Спать Андрей устроился только через пятнадцать часов почти безостановочной ходьбы, когда ноги уже отказывались сделать хотя бы один шаг. Тем более почти в кромешной ночной тьме ничего не было видно. По прикидкам Андрея, он прошел уже две трети пути и завтра должен быть у станции. Сон свалил Струнника сразу, и он не заметил, как стал усиливаться ветер, как скрылись за песчаной пеленой звезды.

Проснувшись, Андрей не сразу понял, что происходит — он не мог пошевелить ни ногой, ни рукой. Перед глазами была сплошная беспросветная темень. Казалось, что его погребли заживо. И это было недалеко от истины, песок засыпал Андрея почти на полметра. Дикий, первобытный ужас удесятерил силы, и Струнник смог наконец выбраться из обретенной было могилы.

Он с трудом дышал, почти задыхался, но глянув на индикатор уровня кислорода, понял, что это не одышка — в баллонах закончилась дыхательная смесь! Андрей начал яростно раскапывать песок возле камня, где он положил сумку. И только когда легкие стало нестерпимо жечь из-за отсутствия воздуха, а перед глазами замелькали зеленые круги, рука наткнулась на то, что он искал. Никакому кладу в мире он не смог бы обрадоваться больше! Почти теряя сознание, Андрей прицепил к скафандру баллон и долго не мог отдышаться. Полежав какое-то время, пока не прошло головокружение, Андрей, пошатываясь, встал. Поднял сумку и еще раз посмотрел на баллоны — один полный и два полупустых. Хватить их вместе с только что надетым должно было часов на шесть. Идти еще — часов десять-двенадцать, и впереди как минимум столько же «тайников» с баллонами. Это радовало.

Но радость была преждевременной — четыре схрона оказались так заметены ночной бурей, что он не смог докопаться до баллонов. К счастью, ветер к полудню стих, как раз когда Струнник вышел наконец к устью. «Если бы я попал сюда в сезон пылевых бурь, — подумал Андрей, — то давно бы уже лежал, погребенный песком».

Теперь до станции оставалось часов пять ходьбы, даже меньше, если не делать остановок. «Лишь бы оставленные впереди баллоны не оказались засыпаны!» — взмолился Андрей. На этот раз ему повезло: когда обессиленный Струнник рухнул от изнеможения возле «Севера», в его сумке лежали четыре полных, пять полупустых баллона, и полтора баллона дыхательной смеси висели за спиной. Самое большее — на двадцать часов жизни, как минимум — на пятнадцать. Много это или мало будет зависеть от того, сумеет ли он с помощью «Севера» «докричаться» до Земли, и успеют ли там, на родной планете, оперативно на это среагировать нужные люди.

Эта мысль заставила Андрея подняться и он, шатаясь от усталости, забрался на подставленный им же когда-то камень, чтобы соединить разъемы. Но сделать это оказалось не так-то просто: погнутая при открытии заслонка, закрепленная потом лишь одним уцелевшим винтом, пропустила внутрь столько песка и пыли, что ответные части разъемов никак не входили друг в друга. Андрей ожесточенно тряс ими, насколько это позволяли короткие кабели, даже подул, забыв, что на нем шлем, а потом чуть в этот же шлем не плюнул с досады. Битый час он провозился с разъемами, а когда работа все же была выполнена минут двадцать сидел, привалившись к опоре станции, не в силах пошевелиться от усталости. Но день клонился к вечеру, и надо было обязательно отправить домой послание, пока Земля еще находилась в зоне прямой видимости.

Андрей достал из сумки планшет для записи и принялся выводить на нем трясущейся рукой: «Я Андрей Камнерухов. Кислорода — на 14 часов. Срочно сообщите Короткову Юрию Петровичу, Институт физических исследований. Жду посылку!» Затем он вышел прямо перед объектив телекамеры и встал, прижав к груди послание. Он простоял минут пять, затем, все еще держа табличку у груди, опустился на песок, а еще через пару минут заснул, свернувшись калачиком.

В Центре управления полетом на программе станции «Север» еще не поставили крест, и специально назначенный оператор продолжал слушать Марс. Однако надежды, что станция оживет, таяли с каждым днем. Поэтому, когда под утро восьмого августа сигнал с замолчавшего «Севера» зафиксировала аппаратура Центра, полусонный дежурный не сразу сообразил, что произошло. Особенно, когда на экране телемонитора возникла фигура человека в скафандре. Оператор тряхнул головой, прогоняя сонную одурь. Человек с экрана не пропадал. Он держал перед собой прямоугольную табличку, на которой было что-то написано. Лишь прочитав текст, дежурный окончательно проснулся и схватил трубку телефона.

Ивана Сергеевича Грушина разбудили в шесть утра. Примчавшись в Управление, он узнал, что Андрей Камнерухов нашелся. Огромная радость наполнила Грушина, но тут же сменилась не менее огромной тревогой: кислород у Струнника был на исходе.

Не теряя времени, Сергей Иванович помчался в лабораторию Короткова. Все прошлое утро, пока Марс не ушел из зоны видимости, он продолжал час за часом отправлять кислород в неизвестность. Но вчера днем было принято решение прекратить отправку посылок, поскольку вероятность того, что Камнерухов погиб была очень велика. В любом случае отправить к нему на помощь людей не представлялось возможным, стало быть гибель Струнника все равно была неизбежной.

И вот Андрей дал о себе знать! Мало того, он находился возле станции «Север»! Это казалось необычайно странным, однако теперь, когда двухсторонняя связь с Марсом наладилась, все вопросы должны были скоро проясниться.

Погрузив баллоны в камеру, Грушин подумал немного и вырвал листок из блокнота. «Крепись, Андрюха! Мы тебя видим! Теперь все будет в порядке!» Указывать свое имя он не стал, так как подумал, что очень много людей подписалось бы сейчас под этим коротким посланием. Прикрепив записку к баллонам, Сергей Иванович подошел к пульту управления и щелкнул заветным тумблером.

Было уже восемь часов утра, в девять нужно отправлять ночной запас для Андрея. На всякий случай Грушин принес баллонов в два раза больше, чем надо. А потом подумал: зачем ждать девяти — сейчас, подключенный к станции, приемник включен постоянно.

Отправив посылку, Грушин помчался в больницу, к Короткову, чтобы рассказать ему радостную новость. Удивительно, но всего за сутки Юрий Петрович заметно пошел на поправку. Он встретил Грушина встревоженным, но совершенно ясным взглядом. Голос его все еще был слаб, но уже не прерывался на каждой фразе.

— Есть