Путь палача - Алия Якубова

Насытившись, Менестрес аккуратно положила бесчувственное тело на кровать. Тот, кто поделился с ней кровью, не погиб, а находился в сладком забытье. Пройдет часа два, и он очнется, но не будет помнить, что произошло, а ранки, нанесенные вампиршей, к тому времени уже полностью заживут.

Способность так затуманивать людской разум обеспечивала вампирам определенную безопасность. Правда очень редко, но встречались люди частично или полностью иммунные к этим вампирским чарам. Но сегодня был не тот случай.

Глава 8

На следующий день Менестрес с сестрами и своими спутниками покинули таверну. Им предстояло довольно продолжительное путешествие, хотя Менестрес очень надеялась управиться за неделю, максимум две. Сначала им предстояло доехать до Венеции, а там уже пересесть на корабль, который и доставит их на Кипр.

Пока они ехали в Венецию, Селена и Милена разговаривали мало и в основном между собой. Но чем больше они отдалялись от дома, тем им становилось лучше. Словно порывая с родными местами, они порывали и с пережитыми ужасами. Менестрес подмечала, что сестры понемногу оттаивали. Это проявлялось в сущих мелочах: коротких жестах, оброненных словах, мимолетной улыбке, но все же проявлялось! А Венеция своими богатством, роскошью и красотой просто очаровала девочек.

Прожив всю свою жизнь в деревне, где чуть ли не единственным каменным зданием был баронский замок, они и не подозревали, что может существовать нечто подобное. Девочки, открыв рот, слушали рассказы Менестрес об этом славном и непокорном городе, городе, в котором в первую очередь правили торговцы. Здесь можно было встретить людей едва ли не со всего света.

Прежде всего Венеция крупный портовый город, так что вампирам в рекордно короткие сроки удалось зафрахтовать судно до Кипра. Менестрес настояла, чтобы они были единственными пассажирами, и капитан, узнав о сумме вознаграждения, согласился.

Судном управляли с дюжину матросов — крепких парней разного возраста и цветов кожи, среди которых были даже два огромных мавра, ну и гребцы, что-то около двадцати, — рабы. Вся команда сносно говорила по-итальянски.

Для Селены и Милены это было первое морское путешествие в их жизни, и Менестрес боялась, что у них появиться морская болезнь (ни она, ни ее спутники этим, естественно, не страдали), но все обошлось. Первый день, конечно, девочки были бледненькие, даже слегка зеленоватые, но потом освоились и, казалось, не испытывали ни малейших неудобств. Лишь когда судно начинало уж очень сильно качать, они инстинктивно хватали друг друга за руки.

Во время этого морского путешествия Селена и Милена впервые заговорили с Менестрес о своей семье. Произошло это почти случайно.

Они следили с палубы за игрой стаи дельфинов, скорее всего это была семья, что и подметила Милена. А Селена, глядя, как гладкие спины появляются и исчезают в волнах, задумчиво обронила:

— А у нас теперь семья — только ты, да я.

— Ну, — протянула Милена, тоже став задумчивой. — Где-то еще ведь есть и наш отец.

— Может есть, а может уже умер, — пожала плечами Селена. — В конце-концов, мы его никогда не знали. Ему не было до нас дела, так почему нам должно быть дело до него?

— А что, ваша мать никогда не называла вам его имени? — осторожно поинтересовалась Менестрес, внимательно следившая за разговором сестер.

Девочки покачали головами, а Селена ответила:

— Нет, никогда. Только говорила, что это достойный, благородный человек, что он просто не мог жить с нами.

— Значит, не такой уж и благородный, — фыркнула Милена. — Хотя любопытно было бы узнать хотя бы его имя.

Менестрес задумалась. Честно говоря, ее удивило, что Фрида так и не рассказала девочкам ничего толком об их отце. Хотя, если принять во внимание, что они все это время жили в деревне, может, в этом и был смысл. Но теперь…

Сама-то Менестрес знала, кто являлся отцом близнецов. Фрида сама ей рассказала во время одного из многих их откровенных разговоров. Тогда Милене и Селене едва минул день от роду.

Фрида не делала тайны из того, что никогда не была замужем. На пересуды сельчан она не обращала внимания, а в лицо обвинять ее никто не осмеливался. Но появление на свет близняшек вовсе не было следствием непорочного зачатия.

Хоть Фрида и слыла неприступной красавицей, но и ее сердце однажды было покорено. Он не был молод, но красив мужской красотой. Обращался он с ней очень вежливо, и это не смотря на разницу в положении.

Фрида знала, что ей ничего не светит, этот человек никогда не женится на ней, и все же уступила ему. Где-то в душе она даже радовалась, что он не старался задурить ей голову пустыми обещаньями.

Они были счастливы очень короткое время, и расстались без взаимных претензий. Когда Фрида узнала, что беременна, то даже не сообщила ему. Потом он узнал сам, но ничего предпринимать не стал. По сути это была довольно банальная история: она была простолюдинкой, а он бароном, хозяином деревни, где она жила. Его имя было Франциско Скалиджеро, барон Ракоццио. Вот такая вот была история.

Менестрес считала, что девочки имеют право знать о своем отце. Пережив все то, что выпало на из долю, они заслужили это. Поэтому вампирша, глядя на изменчивую морскую гладь, негромко проговорила:

— Имя вашего отца Франциско Скалиджеро, барон Ракоццио.

Девочки затихли и переглянулись. Потом Милена ошарашено сказала:

— Барон Ракоццио… наш отец? Выходит, мы его незаконнорожденные дети…

— А Себастьян — наш сводный брат, — мрачно добавила Селена. — И он подписал приговор нашей маме и нам.

— Ну… — попыталась было возразить сестра. — Может, он не знал…

— Может быть, — согласилась Селена, но голос ее скорее говорил об обратном.

На это Менестрес ничего не смогла сказать. Да и что тут скажешь, когда собственный брат, пусть и сводный, едва не стал их убийцей.

— Надеюсь, что Себастьян и этот падре все-таки свое получат, — процедила Селена, Милена лишь согласно кивнула.

В этот момент в их глазах полыхнул огонь такой ненависти, что Менестрес поняла, что сестры никогда не простят своих обидчиков, сколько бы времени не прошло. Подобное пламя ненависти можно затушить только кровью обидчика. Вампирша знала это слишком хорошо. Когда-то такое пламя плескалось и в ее глазах, и не раз, но это было давно.

До самого конца путешествия они к этой теме больше не возвращались. Словно и не было ничего. Все просто наслаждались морской прогулкой.

Лица Селены и Милены все реже омрачались воспоминаниями об ужасах прошлого. Но Менестрес не раз замечала, как сестры просто стоят или сидят, прижавшись друг к дружке с каким-то особым умиротворением на лицах, но не произносят при этом ни слова. Похоже, в общении друг с другом слова им были не очень-то и нужны, они и так прекрасно понимали друг друга с одного жеста или взгляда.