Ее Вечное Синее Небо - Лана Асан

век старушки в серебряных украшениях и платках и старички в видавших лучшие времена костюмах и стоптанных ботинках, но эти гости выглядели так просто и невзрачно, держались так робко и несмело, что были едва заметны на фоне представительных граждан в шикарных туалетах и ослепительно сияющих драгоценностях.

Однако сейчас вся эта разношерстная публика была единодушна в стремлении насладиться хлебом и зрелищем сполна. Изысканный фуршет в холле Дома приемов подходил к концу: закуски были съедены, шампанское выпито, а ненавязчиво играющий в уголке квартет и светские разговоры стали утомлять. Гости предвкушали появление «основного блюда» – жениха и невесты, и те не заставили себя долго ждать. Вскоре на ступеньках, ведущих с улицы к центральному входу в здание, показалась закрытая пологом невеста, которую сопровождали девушки в национальных костюмах и идущие чуть позади жених и друзья молодоженов. При их приближении раздвижные стеклянные двери разъехались, пропуская в холл маленькую, но гордую процессию, и грянула музыка – традиционная свадебная песня «Жар-жар».

Девушки и трепещущая, взволнованная значимостью момента Аида остановились в центре зала, а Тимур, Арман и Сабина встали поодаль, стараясь не привлекать к себе внимания. Начинался беташар – на этот раз исконно казахский старинный обряд открывания лица невесты.

В некотором отдалении от новобрачной установили микрофон, и пожилой акын, преисполненный сознания важности своей миссии, настраивал домбру, готовясь к ритуалу. Наконец гости затихли, музыку приглушили, акын ударил по струнам и громким голосом затянул многофункциональную песню-наставление, в которой прославлялись красота, скромность и целомудренность невесты и перечислялись ее обязанности в качестве жены. Одновременно с этим происходило ее своеобразное знакомство с родственниками жениха: певец-импровизатор называл этих уважаемых людей, и девушка в знак почтения каждому из них отдавала салем – поклон. В свою очередь те, кому она кланялась, подходили к неизвестно откуда взявшемуся у ног певца подносу и оставляли на нем коримдик – плату за погляд, причем желательно было подарить молодоженам такую сумму (предпочтительно в твердой валюте), которая позволила бы потом с чистой совестью смотреть людям в глаза. И если жених обладал столь неоспоримым достоинством, как наличие обеспеченных родственников, молодые во время этого обряда порой собирали приличный стартовый капитал, который если не компенсировал расходы на такое затратное мероприятие, как свадьба, то предоставлял им возможность устроить завидное свадебное путешествие или внести весомый вклад в совместно наживаемое имущество.

Церемония длилась добрых двадцать минут, и Сабина, уже покачивающаяся на высоченных каблуках, всей душой сейчас сочувствовала Аиде, которая стоически кланялась нескончаемой родне Тимура, накрытая достаточно плотной тканью в душном от большого количества людей помещении. От размышлений о непростой участи невесты ее отвлек тихий шепот Армана, обращенный к Тимуру:

– Тима, ты зачем сюда такую толпу родственников притащил? – Видимо, даже у него, хотя ему не приходилось мучиться на десятисантиметровых шпильках, иссякло терпение.

– Думаешь, меня кто-то спрашивал? У нас же, сам знаешь, свадьбы не для молодых, а для гостей делают. – Тимур тоже заметно приуныл и не мог дождаться финала. – И даже не надейся, что у тебя по-другому будет.

Тимур хитро посмотрел на Армана и заговорщицки подмигнул Сабине, намекая, судя по всему, на вероятность их скорой свадьбы.

– У нас точно по-другому будет, правда, малыш? – Арман попытался обнять Сабину, заодно опершись на ее плечи, но она решительным жестом откинула его руку, бросив на нахала возмущенный взгляд.

Он, надо полагать, забыл, что они все еще стояли перед испытующими взорами уставших от некоторого однообразия происходящего гостей, которым надоело обозревать наглухо закрытую пологом невесту, отчего они переключились на вдумчивое изучение внешних данных жениха, его друга и подружки невесты. Сабина почти смирилась со множеством любопытных глаз, беззастенчиво разглядывающих ее уже минут десять, но ни на миг не переставала думать о том, что где-то в толпе сейчас находились родители Армана, и меньше всего ей хотелось предстать перед ними легкомысленной девицей, прилюдно обнимающейся с их сыном.

Наконец все родственники были перечислены, поклоны отданы, деньги торжественно вручены и наступил кульминационный момент обряда – открывание лица невесты. Закончив петь, акын подошел к Аиде и грифом домбры откинул ткань с ее головы, представив взору притомившейся публики раскрасневшееся то ли от смущения, то ли от жары лицо новобрачной, которая отдала всем последний низкий поклон. Зал взорвался бурными аплодисментами и возгласами одобрения, вновь заиграла музыка, и к Аиде подошла мама Тимура – новоиспеченная свекровь, которая поцеловала сноху, принимая ее тем самым в семью и обещая беречь, как родную дочь. Затем к Аиде практически подбежал успевший соскучиться Тимур, и на молодоженов посыпался шашу – дождь из сладостей, монет и лепестков роз, которыми на счастье осыпали молодых. И все это респектабельное общество, забыв на мгновение о своем величии, бросилось подбирать конфеты и монеты, потому что считалось, что они приносят удачу. Особенно старались дети: девочки в нарядных платьях с цветами и заколками в волосах и мальчики, такие забавные в парадно-выходных костюмчиках и галстуках, – они безумно радовались возможности побегать после этого красивого, но очень затяжного ритуала.

Однако передышка для участников свадебного торжества оказалась недолгой, и вот уже тамада приглашал гостей в основной зал, где их заждались вышколенные официанты и ломящиеся от угощения столы.

* * *

Шел третий час свадебного тоя, а молодожены все еще принимали поздравления от словоохотливых родственников и гостей, и конца этому испытанию не предвиделось. К счастью, пространные тосты за здоровье новобрачных чередовались с выступлениями артистов разных жанров, – начиная с исполнительниц казахских национальных танцев и номеров в стиле беллиданс, заканчивая витиеватыми бальными постановками и зажигательными латиноамериканскими перформансами, – во время которых молодые могли присесть и перекусить. Кроме того, неутомимый тамада придумывал всё новые способы расшевелить гостей и вытащить их из-за стола с помощью интересных только ему самому конкурсов и игр, а поскольку блистать талантами в этом шапито приходилось главным образом молодежи, Сабина смогла наконец оценить преимущества статуса подружки невесты, который позволял ей не участвовать в этих сомнительных развлечениях.

Подруги давно скинули под стол превратившиеся в орудие пытки туфли и теперь внимали напутственным речам дальних родственников Тимура, которых он сам едва знал, стоя босиком. Благо, задрапированный до пола белой тканью стол скрывал это незначительное отступление от правил приличия, давая возможность устроить отдых измученным ногам.

Краем уха слушая очередной пятнадцатиминутный панегирик, скучающая Сабина в который раз изучала чересчур помпезное, на ее взгляд, убранство зала, думая о том, что на ее свадьбе все было бы иначе. Организаторы этого мероприятия, по ее мнению, перестарались с золотым цветом: слишком много было золотой драпировки