Песнь демона - Кэт Адамс

— Навестить? В тюрьме? А ей уже разрешают принимать посетителей?

Боже милостивый, ну ладно, я съезжу к доброму, хорошему психотерапевту? Мне так не хотелось видеть мою мать в оранжевом комбинезоне и наручниках в день ее рождения.

— Подарки туда точно приносить нельзя.

— Да, оставить их там не получится, это верно. И заворачивать нельзя. Но я спросила, и мне ответили, что мы сможем отдать Лане поздравительную открытку, а подарки можно будет хотя бы показать — после того как они пройдут инспекцию. Она будет знать, что мы помним о ней.

Последние слова бабушка произнесла тихо, с надрывом. Я поморщилась и потерла висок — голова вдруг разболелась.

Пожалуйста, не плачь, бабуля. Ты не виновата в том, что мама — пьянчуга и неудачница.

А на самом деле бабушка была до некоторой степени в этом виновата, но напоминать об этом ей не стоило. Я знала, как больно ей было, когда маму посадили. Бабушка дала ей свою машину и позволила сесть за руль без прав… а мама была пьяна. Это был уже третий случай, когда ее задержали за вождение в пьяном виде, и, на мой взгляд, судья был еще очень снисходителен, назначив всего три месяца тюрьмы. Причем в городской, а не в тюрьме штата.

— У Ланы есть проблемы, Селия, и ей помогают их решить. Но не говори о ней так грубо. Думаешь, ей сейчас легко? Имей к ней хоть каплю снисходительности. Она бы тебя пожалела.

Я прикусила язык чуть не до крови. Нет, она бы меня не пожалела. Ей не раз выпадала такая возможность, но бутылка для нее всегда оказывалась важнее собственного ребенка. Мне бы хотелось сказать, что она просто слаба, — но это было бы неправдой. На самом деле до ухода отца и смерти Айви она была потрясающей матерью. А потом она пристрастилась к выпивке и с тех пор с бутылкой не расставалась. Я не думала, что для нее мой визит в тюрьму мог что-то значить, но бабушку бы это порадовало. Вот это для меня было важно. Я со вздохом проговорила:

— Ладно, хорошо. Но у меня сегодня очень много дел, поэтому долго я там пробыть не смогу.

— Полчаса. Больше времени нам для первого свидания так и так не дадут.

Я мысленно подсчитала.

— ОК. Полчасика мне потребуется на магазин и чтобы доехать до тебя. Заеду в три. Как тебе это время?

Получалось напряженно, но все же до конца рабочего дня я к Гвен успевала. Но если хоть что-то сорвется, всем моим планам — хана.

Я скрестила пальцы.

Голос бабушки зазвучал веселее.

— Очень хорошо, милая. Тогда я сейчас перекушу с соседками и буду ждать тебя.

Я попрощалась с бабушкой и отключила громкую связь. Скажу честно и откровенно: в такие дни я жалею о том, что укус вампира не стер мою память окончательно и бесповоротно.

Все оказалось хуже, чем я ожидала. Намного хуже. Никак не думала, что изображение, передаваемое «мухой» из «Зверинца», окажется симпатичнее того, что происходило в обычной тюрьме. Я бывала в тюрьмах и раньше, но никогда у меня так часто не билось сердце и так не болела голова. Вопли заключенных женщин звучали как крики зверей. Прикосновения надзирателей, усаживающих меня за стол, были мне так противны, что захотелось броситься на них с оскаленными клыками.

Что за черт?

В молле я выпила две бутылочки калорийного коктейля и голода не испытывала. Я твердо настроилась на хорошее времяпрепровождение по пути к новой квартире бабушки в особом квартале для престарелых. Для меня было большим сюрпризом увидеть там Пили. Я познакомилась с ней на острове Безмятежности, легендарной родине тихоокеанских сирен. Пили была одной из главных пророчиц верховной королевы. Я не знала о том, что она решила уволиться и перебраться на материк. Я понятия не имела о том, что для сирен приемлемы такие понятия, как «уволиться» и «уйти на пенсию». Как бы то ни было, Пили и моя бабушка прекрасно поладили. Они играли в бридж и успели подружиться. Однако Пили посмотрела на меня с особой серьезностью, узнав о том, что мы собираемся навестить мою мать в тюрьме. Этот взгляд заставил меня занервничать. Пили — очень мощная ясновидящая, и такой взгляд был мне хорошо знаком. Мне частенько случалось видеть его у Вики и Эммы. Но Пили ничего не сказала, а я не стала допытываться. Возможно, она знала, что должно произойти. Потому что теперь мне хотелось с испуганным криком выбежать из комнаты для свиданий. Или убить кого-нибудь.

Отчаяние и панический страх. От этих ощущений у меня защипало кожу так, словно я несколько недель не мылась. На мне был красивый желтый джемпер, а мне хотелось чесаться, будто по мне ползали кусачие блохи. Даже бабушка заметила, что я сжимаю и разжимаю пальцы и часто дышу.

— Селия? В чем дело?

Она прикоснулась к моему плечу. Я вздрогнула. На меня обратили внимание охранники. Похоже, они приметили меня, как человека, в чем-то виноватого и страдающего из-за этого.

— Не знаю, — пробормотала я, покачала головой и огляделась по сторонам в поисках источника своих неприятных ощущений. Зал для свиданий представлял собой большое просторное помещение со стенами, выкрашенными бледно-персиковой краской, столами и мягкими стульями. Ничего здесь не было такого, что могло бы вызвать у меня такие чувства.

А потом в зал вошла мама, и мне стало ясно, из-за чего я так странно себя чувствую. Ее волосы висели, будто палки. Она сильно похудела, осунулась, щеки у нее запали. Но испуганно ахнуть меня заставили ее глаза. Они стали безжизненными и отстраненными. Взгляд, наполненный тысячелетней тоской. Я его хорошо знала, потому что порой смотрела такими глазами на себя из зеркала.

— Мама!

Я встала и пошла к ней навстречу. А она даже не посмотрела на меня. Я еще не успела поравняться с матерью, когда в зал ввели другую заключенную — женщину с косматыми желтыми дредами. Она прошла вперед, грубо оттолкнув мою мать. Мама, с которой рядом выросла я, ни за что не растерялась бы и хорошенько врезала бы любому, кто ее толкнул. А сейчас она пошатнулась и упала, ударившись о ближайший стол.

А потом одновременно произошли две вещи. Я бросилась к матери, чтобы помочь ей подняться, и температура в зале для свиданий упала градусов на тридцать. Все, кто присутствовал в этот момент в помещении, вздрогнули и начали оглядываться по сторонам. С губ у людей стали срываться облачка пара, окна запотели. Женщина, толкнувшая мою мать, внезапно оторвалась от пола. Кто-то невидимый отшвырнул ее на десяток футов через весь зал. Она рухнула грудой в углу, но проворно вскочила, ища взглядом обидчика. Никто из охранниц не подошел помочь ей, а та, которая стояла у двери, не без удовольствия наблюдала за тем, как она отряхивает свой оранжевый комбинезон.

Ясное дело: того, с кем следовало поквитаться, наглая баба не нашла, потому что призраки невидимы. С изумлением я поняла, что это не Вики, хотя энергии было истрачено немало. Призрак был гораздо более миниатюрен.