Земные врата - Генри Каттнер

Я снова повернул ручку, и изображение на экране резко сменилось — в объективе камеры оказалось горное селение. Передо мной предстала центральная улица маленького городка, засаженная деревьями, сквозь их листву пробивался свет фонарей.

Таких улиц немало и у меня на родине, правда, здесь не было припаркованных автомобилей, а подростки в странной одежде толпились не возле аптеки, а, кажется, вокруг храма. Я заметил на стенах красных и желтых львов, сверкающих саламандр.

Повернув переключатель еще раз, я посмотрел на встречу малескианских женщин средних лет; по-моему, они читали друг другу стихи. Я посетил театр, где шла постановка «Медеи», чем сначала я был немало поражен, но скоро вспомнил, что творчество Эврипида принадлежит к общему периоду нашей и малескианской истории. Руфус Агрикола вытеснил Клавдия значительно позже. Интересно, что же в действительности произошло в момент раскола? Ведь во времена Калигулы никаких особых чудес не отмечено. Видимо, этот космический раскол высвободил огромное количество энергии.

Мне показалось, что в Малеско нет уголка, куда нельзя было бы заглянуть при помощи чудо-телеэкрана, разумеется, при соответствующей настройке. Сам себе я напоминал паука, который с помощью хитроумных приспособлений следит за всеми обитателями Малеско.

Жрецы ничего не упустили. Удивительно, что они до сих пор не схватили Кориовла, — разве что не хотели. Возможно ли это? Может быть, он не такая уж важная фигура, какой считает себя? И не так уж опасен? Или алхимики достаточно мудры, чтобы выпустить лишний пар?

Я потратил еще минут десять наслаждаясь видами чужого мира. Я парил над Малеско, кружился над чуждым мне миром, над головами ничего не подозревающих людей, которых я никогда больше не увижу и не узнаю. Я переключил экран на Нью-Йорк — ну и странным же было ощущение присутствия в двух местах одновременно. Я почувствовал прилив тоски по дому, когда, сидя в комнате, в чужом мире, рассматривал знакомые улицы недалеко от своего дома.

Я решил получше изучить экран, который представлял мне картины Нью-Йорка, и тут где-то совершил ошибку.

Экран внезапно озарился ослепительным голубым светом, исходящим из правого нижнего угла. Словно солнце вспыхнуло в двух футах от моего лица. Свет был так силен, что слепил глаза, но одновременно так притягателен, что невозможно было оторваться. Я сидел в параличе, лишь боль зигзагами бороздила мозг. Когда свет погас, я закрыл ладонями глаза и сжал лоб, чтобы он не раскололся пополам. В глазах плавали оранжевые амебы. Боль стала утихать, и ко мне вернулся слух. Незнакомый голос настойчиво и все более сердито повторял один и тот же вопрос:

— Что вы здесь делаете? Назовите мне код, прежде чем я…

Сквозь пелену слез я посмотрел на экран и увидел небритое лицо под жреческим шлемом, маленькие раскосые глаза-буравчики, а на уровне груди, в волосатом кулаке — стеклянный цилиндр размером с пинтовую молочную бутылку, испускающий переменчивый свет, как большой рассерженный светлячок.

Я хотел крикнуть: «Не стреляй!», но что-то подсказало мне, что не стоит. Голос мой дрогнет от испуга, и я не смогу этого скрыть. Казалось невероятным, что человек, находящийся на другом конце телевизионного кабеля, выстрелит и убьет меня через трансляционную сеть, однако я только что убедился в его способности причинить мне зло. Так вполне можно даже и убить.

Тщательно вытерев глаза углом голубого полотенца и постарался принять такой высокомерный вид, какой смог изобразить с заплаканными глазами. Я еще не знал, что скажу, но понимал, что говорить следует быстро. Этот жрец поймал меня на чем-то запретном, раз в его голосе звучит неприкрытая угроза. Он может включить свою молочную бутылку на полную мощность, если я не заговорю первым и быстро. В подобных ситуациях Алан Квартермейн и Джон Картер всегда перехватывали инициативу. Я глубоко вдохнул, сказал себе, что я герой, и решительным голосом задиристо заявил:

— Прекрати это, идиот!

Щетинистая челюсть жреца отвисла. Я снова подумал, что полотенце, как единственная деталь туалета, имеет свои преимущества. Если бы я был одет как крестьянин или как клерк, то мой фокус не прошел бы. Человека встречают по манерам только когда отсутствует его одежда. Как знать, может, я и сойду за высокопоставленного жреца, занимающегося инспекторской проверкой. А поскольку я орудовал в сверхсекретном диапазоне частот, известном только узкому кругу духовенства, то вполне мог оказаться весьма важной птицей.

Хотя он и не бросил свою молочную бутылку, но опустил ее. Растерянно глядя на меня, заморгал.

— Назовите код, — сказал он чуть вежливее. — Вам нечего делать в этом диапазоне частот.

Мысли вихрем пронеслись у меня в голове. Я наконец понял, что так долго искал в телевизионной сети правителей Малеско. Я бессознательно искал какое-нибудь оправдание для духовенства, — чтобы довериться жрецам. Кориовл, естественно, выставил их в невыгодном свете, ведь ему нужна моя помощь. Я мог присоединиться к Кориовлу и, если повезет, скинуть Иерарха, неоднократно рискуя головой, чтобы в итоге получить право вместе с Лорной вернуться на Землю и мирно продолжать жить.

Но был еще один путь: тихонько вернуться в Храм, который я недавно покинул, и доложить обо всем Иерарху. Наверняка тот, лишь бы отделаться от меня, отправил бы нас с Лорной туда, откуда мы пришли. Иерарх, вероятно, не читал Берроуза и Хаггарда и поэтому не знает, что Верховному жрецу надлежит быть злым и жестоким и проводить все свое время, преследуя героя с героиней. Иерарх прежде всего деловой человек, направляющий работу огромной организации целой планеты. Он не станет тратить на меня дополнительных усилий, а просто отошлет обратно в Нью-Йорк, раз уж собрался отправить туда Лорну, если, конечно, Кориовл не солгал.

Но я колебался. Что-то в основании этого логического построения меня настораживало. Может быть, нравственное начало, которое проникло в меня из огромного количества прочитанных мелодрам? Или я действительно обязан чем-то помочь Кориовлу и народу Малеско?

Задумавшись, я совсем забыл про жреца с молочной бутылкой. Но он напомнил о себе:

— Я выслал группу, чтобы арестовать вас, — отрывисто сказал он, очевидно приняв решение, пока я спорил сам с собой. — Они придут через десять минут. Не пытайтесь скрыться, или я превращу вас в обугленную корку.

Поначалу я почувствовал облегчение. Ну что ж, что случилось, то случилось. Решение принято не мной. Однако после нескольких секунд раздумий понял, что не могу принять его безропотно. Я одержал верх над жрецом с помощью блефа, но это ненадежная власть, и я потеряю ее, если позволю полиции утащить меня в участок для дальнейшего разбирательства. Я с досадой стукнул по экрану, отчего изображение жреца потеряло былую четкость.