Жестокий обман - Кейн Моника

смехом. — С любовью озорничать, знаете ли. Вы можете порекомендовать мне такую собаку?

— О. — Брови заводчика сошлись в задумчивости. — Такого еще никто не просил.

Михаил, моя вечная тень, прочищает горло.

— Я не думаю, что Даниил…

Я поднимаю руку, чтобы не дать ему закончить эту мысль.

— Ты позволишь мне позаботиться о Данииле, хорошо? Разве жена не может удивить своего мужа?

Михаил закатывает глаза и бормочет что-то по-русски. Он выглядел не слишком довольным, когда утром я сообщила, что мы едем к заводчице в Нью-Джерси. Может быть, он и сказал что-то про аллергию Даниила на пушистых животных, но, честно говоря, это не моя проблема. Эта собака будет служить гораздо более важной цели.

Я возвращаю свое внимание к заводчику.

— Итак, какие-нибудь рекомендации?

Она снимает очки и протирает их о рубашку, встряхивая солено-персиковой шевелюрой.

— Я знаю одного человека недалеко отсюда, который разводит японских шпицев, но, честно говоря, вам не нужна такая собака. Не поймите меня неправильно, они милые и ласковые, но они гиперактивны. Всегда лезут туда, куда не следует, практически не поддаются дрессировке, если хотите знать мое мнение.

Бинго.

— Я хотела бы узнать имя заводчика, пожалуйста.

За спиной раздается еще больше русских ругательств, которые я старательно игнорирую.

Через три часа мы снова в пентхаусе, Михаил нервно курит на террасе и смотрит на меня, как на воплощение дьявола, а я лежу на диване, захлебываясь от возбужденных собачьих поцелуев. Эрис — так я ее назвала. Это большой комок белой шерсти, агрессивный любитель пообниматься, и она не может усидеть на месте больше минуты. Она будет хорошо служить своей цели.

Когда мне было девять лет, родители купили мне собаку. На тот момент, только родилась моя сестра Селеста, и, видимо, я вела себя неадекватно, не привыкшая делить внимание родителей. Молли, названная в честь моей прабабушки, была ласковым золотистым ретривером, и вся ревность, которую я испытывала к сестре, улетучилась с ее появлением. У мамы появился новый ребенок, а у меня — свой.

Когда Селеста выросла, она тоже полюбила Молли, и собака стала нашей общей. Я и так обожала свою младшую сестру, но эта общая любовь к питомцу сблизила нас. Мы часто проводили время после обеда в бассейне, плавали и играли на заднем дворе.

Воспоминания вызывают всплеск эмоций, от которых у меня защемило в груди, и я снова погрузилась в волны горя, настолько сильные, что мои легкие горят от нехватки воздуха. Глаза жжет от слез, но я не даю им упасть. Вместо этого я направлю это горе на причину, по которой я здесь. Единственную причину.

Недавний случай, произошедший несколько ночей назад, когда Даниил застал меня за безуспешным шпионажем в его библиотеке, стал для меня тревожным сигналом. Я не могу рисковать тем, что меня снова поймают там, где я не должна быть. Даниил явно подозревал меня. Я сбила его с толку, устроив мини-спад, но это была лишь одноразовая ситуация.

От одной мысли о том, как унизителен был тот момент, по коже пробежал жар. Я искала способ отвлечь его; я не собиралась говорить правду, признаваться в том, что мне скучно и одиноко.

Даже если это так.

По правде говоря, мне было скучно и одиноко уже много лет. С тех пор, как в шестнадцать лет я переехала в дом своего дяди. Но признаться в этом Даниилу было крайне унизительно, а то, что он в ответ повернулся ко мне спиной и ушел, не сказав ни слова, было еще хуже.

То, что он выглядел так же потрясенно, как и я, — единственное удовлетворение, которое я получила от этого обмена. Единственное, в чем я уверена, так это в том, что чем быстрее я добуду Дейдре информацию, которую она ищет, тем быстрее я смогу убраться отсюда и никогда больше не увижу Даниила Козлова.

Вот тут-то и приходит на помощь Эрис.

Мой отец всегда говорил, что Молли — лучший отвлекающий маневр. И вот я подхватываю эту мысль. Эрис, названная в честь греческой богини хаоса, будет делать то, что обещает ее тезка. Этот клубок белой шерсти и безудержной энергии, который сейчас гоняется за своим хвостом на диване рядом со мной, станет для меня поводом проникать в места, которые обычно запрещены, например, в его спальню или кабинет.

Я не планирую дрессировать Эрис. Я собираюсь дать ей волю. Я не отступлю, пока не найду то, что ищу. Что бы это ни было.

ГЛАВА 13

Бьянка

— Это собака? — раздается глубокий голос Даниила в большом открытом пространстве кухни пентхауса.

Я удивленно смотрю на него, кормя под столом Эрис куском курицы. Уже почти закат, а Даниил редко появляется, когда я еще не сплю.

— Да, да, этот белый пушистый зверек, который ходит на всех четырех лапах, — собака, — я не смягчаю язвительный тон, он этого не заслуживает. — Даниил, познакомься, это Эрис. Эрис, Даниил.

Он быстро моргает и смотрит на Эрис, как будто уверен, что она иллюзия и исчезнет, если он этого захочет. Не повезло, дружище.

— Но почему это в моем доме? — спрашивает он кисло.

Я выпрямляюсь и принимаю его вызов. Ну, насколько это возможно, учитывая, что я дохожу ростом по его грудь. Наша перепалка привлекает внимание Эрис, которая вскакивает и бьет лапой по ноге Даниила, облаченной в Gucci. Я чуть не лопнула от смеха, увидев выражение ужаса на его лице.

— Вообще-то это она. Ее зовут Эрис. И она здесь, потому что она моя. Я приютила ее сегодня.

— Не может быть и речи. — Его челюсть сомкнулась, зубы заскрипели, как это часто бывает, когда он раздражен. Но я не отступаю.

Набрав в легкие воздуха, я выпрямляю позвоночник.

— О, это не было вопросом. Я не спрашивала, потому что я взрослая женщина. Мне не нужно твое разрешение. Это моя собака, а не твоя.

— Эта собака здесь не останется, и это окончательно.

Сузившимися глазами я смотрю на ожесточившееся выражение лица Даниила. Он — мудак высшей пробы, и я не знаю, почему я раньше думала иначе. В его глазах бушует буря, он такой же упрямый, как и я.

Он надвигается на меня своим огромным ростом, вполне естественно отступить, хоть мне и хочется удержать свои позиции. Похоже, ему нравится эта игра, когда он использует невербальные формы запугивания, чтобы добиться своего, но мне это не нравится.

Прочистив горло, я говорю самым сильным голосом, на который способна.

— Если ты выгонишь Эрис,