Инъекция страха - Александр Щеголев

Саша сразу вернулся в прежнее расположение духа.

— Ночью я тебе приснился, Андрюха. А насчет гребли, наверное, ты меня неправильно понял. Нету там ничего опасного, точно тебе говорю, такие несчастные случаи, как в Калининграде, бывают очень редко. Да и вообще я греблей давно не занимаюсь.

— Издеваешься, — скривился Андрей. — Я сегодня не спал, ничего мне не снилось.

— А сам только что кричал, что я странный. Я-то нормальный, как всегда.

— Ночевал ты где, если не на спортбазе?

Саша подумал, прежде чем ответить:

— Не твое дело. У тебя выпить нету?

— Нет, но…

— Тьфу, забыл, что ты завязал.

— Я только что собирался… — чуть было не ляпнул Андрей.

Саша, к счастью, ничего не понял:

— Слушай, чего он у меня все время выигрывает? — это уже о компьютере «Сони». — Здесь разве нельзя на два игрока сделать?

— Можно.

— Ну, так бери второй пульт! Дай мне тебя уделать.

Некоторое время мужчины сражались друг против друга, игровая приставка позволяла это. Вертикальная полоса разделила экран на две половины: одна — зеркальное отражение другой. Каждый из противников следил за своей половиной, за своим сектором обзора. Сначала бились на шпагах, потом стрелялись из арбалетов, потом — из дуэльных пистолетов. «Ну, ты сейчас будешь у меня по самые уши!» — каждый раз азартно шептал Саша, но и минуты не проходило, как он зло откидывал джойстик на кровать: «Убил, сволочь, надо же!» «Я же тренируюсь с этой штуковиной каждый день», — пытался утешить его Андрей, однако через минуту — снова: «Убил, сволочь!» «У тебя же пальцы болят», — напоминал Андрей, однако через минуту следовало неизбежное: «Убил!» Кандидат наук владел боевыми приемами гораздо лучше, чем профессионал— оперативник, целился гораздо быстрее и точнее, и вообще, показал хорошую тактическую подготовку. Тщетно Саша мял джойстик руками, ничего не получалось. «Убил, убил, убил!» — метался между кроватями предсмертный стон. Странное было развлечение. Один партнер просто играл — с неохотой, вынуждено, покорившись идиотским обстоятельствам, а второй… Играл ли он? Какие картины вставали перед его внутренним взором, когда он пытался взять чужую фигурку на мушку? Кого он видел перед собой, партнера или врага? Убил… Опять оно, это чудовищное, нечеловеческое слово. Слово из ночного кошмара, который то ли был, то ли не был.

Одноклассник, в очередной раз «погибнув», отвлекся:

— Я ночевал у Верки.

Зачем он это сказал? Ведь его ни о чем уже не спрашивали! Впрочем, Андрей ощутил облегчение — от того, что в игре наступила пауза.

— Хорошая баба, — продолжал Саша. — Жалко ее бросать.

— Из-за Марины?

— Вот только болтать, Андрюха, не надо, я и так знаю, что ты все про меня знаешь. Подожди, сбил ты меня с мысли… А-а, вот! Верка совсем оборзела. Слушай анекдот: прикатили они вчера вечером из Эстонии, и всей компанией — к ней. Человек пять. Привезли несколько здоровенных рулонов махровой ткани, самый дефицит, между прочим, полтора метра в ширину. Перетащили через границу. Короче, всю ночь они ползали по квартире с ножницами в зубах, делились друг с другом. Хорошо хоть без воплей. Когда я уезжал, им было еще мерить и мерить.

— Компания… — усмехнулся Андрей. Опять знакомое слово. Прямо эпидемия какая-то, какую женщину ни возьми, она обязательно «с компанией». Сашке, конечно, все равно, он привык, он давно на свою Верку плюнул…

— Что ты сказал?

Андрей встрепенулся:

— Вера теперь в Эстонию ездит? Раньше, ты говорил, в Финляндию.

— Да она всюду ездит. У них такая банда, ого! Сплошные девки, деловые, крепкие, жутко смотреть. Сами вчера рулоны из «РАФа» в квартиру таскали, никто им не помогал. А это такие колбасины здоровенные, да еще в мешках упакованы. Меня к себе не берут, кстати. Мол, «ты лучше нас из эстонской тюряги вытащи, когда загремим». — Саша радостно оскалился.

— Я к тому, — пояснил Андрей, — что у нас родственник в Эстонии есть. Сестра тещи замужем за местным.

— Родственники за границей? Смотри, Андрюха, когда наступит «час икс», мы вам это припомним. — Теперь он заржал. Очередная шутка.

Публика изобразила слабую улыбку:

— Они в таком городке живут… как же это… Вильянди!

— Знаю, знаю, — подтвердил одноклассник. — Верка с подругами как раз в Вильянди и ездит. Совпадение.

— В Вильянди? — удивился Андрей. — Зачем?

— Так ведь там знаменитая мануфактура, где они махровую ткань берут. Лучшая в Союзе когда-то была, сплошной экспорт. Лучше, чем в Нарве. К тому же близко от границы, все удобства. — Он нетерпеливо хлопнул себя по коленке. — Ладно трепаться, давай еще попробуем. — Он вновь взялся за пульт и нажал «старт».

Игра продолжилась. «Сволочь! — шипел Саша. — Убью! Куда бежишь?» Он падал, сраженный меткой стрелой, воплощался в образе нового героя, хватал шпагу, делал выпад, харкая безобразным матом — бесполезно. Убью! Чуть ли в экран не плевал. «А ведь пока не убьет, не успокоится, — подумал Андрей, холодно и ясно. — Он обязательно должен меня убить…» И в квартире никого нет — очень удобно. Что делать? Какой выход?

ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ…

— Ну вот, другое дело, — откинулся Саша, даже потянулся от удовольствия. — Все-таки я урыл тебя.

Простейший выход — поддаться. Андрея бил озноб. Поддаться, чтобы выжить, — куда проще. И сон сразу кончится.

— Как родители? — сыто поинтересовался гость, будто только что плотно покушал.

— Нормально.

— Живы-здоровы?

— Мама сейчас здесь живет, с дочкой мне помогает. А папа — в той, второй квартире.

— Две квартиры — это хорошо. У меня вот, к примеру, как бы и нет дома вообще. Свободен, как волк.

— Бабушка умерла, а квартира отцу осталась, — бросился оправдываться Андрей. — Ничего особенного. Ты что, думаешь, мы такие богатые, чтобы квартиры покупать?

В словах, оброненных сытым Сашей, ему неожиданно почудилось НЕЧТО. Зависть? Насмешка? Нечто недоброе — тенью скользнуло по комнате, вызвав острое желание заслониться. Бумаги, лежащие в нагрудном кармане рубашки, жгли сердце. Знал ли о них чокнутый майор госбезопасности, скрывался ли намек в его невинном вздохе сожаления? «Конечно, нет!» — взял себя в руки Андрей.

Баба Уля умерла год назад. Ровно год — именно вчера семья отметила скорбную дату. Отец с матерью ездили на кладбище, потом посидели, помянули — небольшим кружком, только жены не хватало, Зои. Баба Уля, очевидно, была непростой женщиной. Властной — да; со вздорным, капризным характером — да; но дело совсем не в этом. Упомянутая «непростота» особенно зримо проявилась после ее смерти. Во-первых, в первые же дни завяли все цветы, жившие с ней в квартире. Их было немного, но — все. Во-вторых, по определенным датам начали лопаться стаканы из стеклянного набора, принадлежавшего когда-то ей и подаренного внуку Андрею на свадьбу: первый лопнул на сорок дней, а второй — как раз вчера, на годовщину. Баба Уля словно напоминала о себе таким эффектным способом. Еще у нее был кот, живший теперь вместе с родителями. Этот кот исхитрился пробраться в комнату, где лежала покойная хозяйка (пока тело не успели унести) и нагадил ей на живот. Чертовщина. Наконец, унитаз, который треснул опять же вчера, ни раньше, ни позже…