Сборник коротких эротических рассказов - Коллектив авторов

Сагуль Клара

Город ангела

В черном омуте столицыСтолпник Ангел вознесен

Каждый раз, когда Марина приезжала в Питер, она шла сначала по давно облюбованному ею маршруту. Метро выносило ее с Балтийского вокзала на площадь Восстания, и оттуда она шла по всему Невскому до Дворцовой площади.

Мимо проносились потоки машин, валила толпа людей, среди которых нет ни одного знакомого лица, навстречу вставали прекрасные здания одной из красивейших улиц Европы. А дальше, дальше было именно то, к чему всегда готовилась Марина, к чему она приготовлялась во время своего торжественного прохода по Невскому. Дальше расстилалась парадная гладь Дворцовой, за ней, словно ликуя на просторе, открывающемся за рамками, очерченными зданиями площади, расстилалась Нева. А над ней и над всем вокруг, над шумным многолюдным и разноязыким городом высился Александрийский столп. Сверху, из небесной выси, почти невидимый на такой высоте, смотрел вниз, на город у его ног крылатый Ангел. Это хранитель города, его гений.

Марина знала, что если заглянуть в лицо Ангела на столпе, многое можно понять в жизни этого вывернутого наизнанку «умышленного» города… Но так высоко не подняться, ¦ и потому тайна так и останется неразгаданной.

Марина часто приезжала сюда, в Питер. Если встать совсем рано дома, то можно успеть ра автобус, идущий от Силламяэ до Нарвы. Автобус мягко катил среди зеленых летних холмов северной Эстонии, а женщина уже предвкушала, как у вокзала в Нарве она сядет в автобус дальнего следования, мгновенно промелькнут за окном знакомая Пеэтери Вальяк, мост, останется позади синий щит с надписью «Эсти тервитуд тейд», и впереди раскатится лента шоссе до Питера.

А вот теперь она приехала сюда жить надолго, может быть навсегда. Какое счастье! Три года аспирантуры, а там видно будет. Не всякой провинциальной учительнице приваливает вот такая удача. За три года вполне можно осмотреться.

Жить в общежитии на Васильевском острове Марина не захотела. Ей показалось странным прозябать в каком-то общежитии рядом с зелеными студентами. Нет, молодая женщина аспирантка в Петербурге, если она что-то из себя представляет, должна жить одна. Только тогда можно на что-то рассчитывать.

Снять комнату не представило особых затруднений.

Были бы деньги, а они у Марины на первое время были. Как приятно, что молодая учительница из заштатного Силламяэ может позволить себе вот так спокойно и красиво въехать в северную столицу «и так неплохо вписаться в нее…

Небольшая коммунальная квартирка на набережной Фонтанки состояла из трех комнат. В одну въехала Марина со своими двумя чемоданами, другую занимала женщина лет тридцати пяти по имени Надя коридорная в гостинице, а третья принадлежала Вите сорокалетнему человеку неопределенных занятий, но явно не бедному. Он был чуть выше среднего роста, немного худощав, с длинными волосами, забранными сзади в пучок. Он часто отлучался на несколько дней, а когда появлялся в квартире, у него собирались шумные компании. Через стенку слышался смех, пьяные крики, женские взвизгивания.

Волей-неволей, Марина подружилась с Надей все-таки соседка. Надя часто рассказывала о своей работе в гостинице, о той красивой жизни, которую ведут многие ее обитатели и работники. Иногда она приносила домой импортный коньяк, ликеры и угощала Марину.

Диссертация, которую Марина собиралась писать, продвигалась медленно. Все время занимали прогулки по городу, беседы с Надей. Для Марины это было естественно она стремилась поглубже окунуться в новую для нее петербургскую жизнь, к которой она так стремилась и которую, наконец, подарила ей судьба.

Разговоры с Надей возбуждали фантазию Марины.

Сказывалось то, что ей было непривычно одиноко здесь, в большом городе, непривычно без мужчины, одной.

А рассказы Нади все были на один манер. Она говорила о такой неслыханной свободе в отношениях женщин и мужчин, о которой в тихом промышленном Силламяэ никто и слыхом не слыхивал. Все это будоражило воображение, не давало уснуть по ночам. Марина нехотя сначала вернулась к своему девичьему опыту мастурбации. Ей нужно было хоть что-то, чтобы успокоить себя. Однажды ночью, после очередных сладострастных разговоров с многоопытной Надей, Марина никак не могла уснуть. Рука ее непроизвольно сначала потянулась вниз, прошлась по животу, тихонько зацепила клитор. Он весь сразу напрягся и набух.

Марина стала рукой подергивать, поглаживать его. По всему телу прокатилась тяжелая истома. Потом сначала один пальчик, а потом два погрузились в узкую горячую жаждущую щель. Накатило блаженство. Марина задвигалась в своей одинокой постели, сладко потянулась. Рука сразу сделалась влажной. Засунув ладонь поглубже в себя, женщина стала ее вращать там, внутри. Из нее потекло.

Очень скоро Марина достигла оргазма.

С тех пор эта процедура повторялась каждую ночь. Только со временем Марина придумала, что можно приспособить себе для того, чтобы удовлетворение стало острее. Ей пришло в голову взять длинный парниковый огурец. Он был толстый, чуть изогнутый, по всем своим параметрам очень напоминающий мужской член.

Засунув его медленно в себя, Марина стала налезать на него, запихивая огурец поглубже. Вагина ощущала теплоту огурца, его наполненность, шершавую поверхность кожуры.

Запихнув его совсем до конца в себя, Марина удивилась:

«Неужели вот такой длинный предмет может во мне безболезненно поместиться?». Но при этом ей было приятно, она не ощущала ничего кроме растущего вожделения и приближающегося оргазма. Помимо огурца, Марина использовала пестик из ступки с кухни длинный металлический. Он был тяжелым, массивным, и иногда Марина, беспомощно дергаясь одна на кровати, начинала буквально бить себя пестиком внутри вагины. При этом она краем сознания боялась, что невзначай порвет себе что-нибудь, ведь опасно так истязать себя, но вожделение побеждало, и со стонами наслаждения женщина била и била себя, непроизвольно стараясь достать до трепещущей от желания матки.

Теперь огурец и пестик всегда лежали у нее на видном месте. Марина сама стеснялась этой бушующей, взбунтовавшейся в ней чувственности, но ничего не могла с собой поделать. В некоторые дни, когда возбуждение подкатывало особенно часто, Марина не могла дождаться ночи и прямо днем, закрыв дверь на ключ, задирала платье и удовлетворяла себя. Невозможно все время сдерживать себя. Невозможно все время женщине быть одной..

В одну из таких ночей, часов в двенадцать, Марина не выдержала. Она долго боролась с собой, не смея пошевелиться в постели от своих же собственных мыслей.