Благородный дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

— Не знаю. Мне ничего не говорили.

— Не люблю я перемены. Перемена — это всегда опасно. Кто убил его?

— Спроси Кросса. Я тоже хотел бы знать. — Суслев пристально посмотрел на Пламма. Тот кивнул, очевидно удовлетворенный. — А что насчет Синдерса и остальных бумаг АМГ?

— У Роджера все продумано. Не волнуйся. Он уверен, что мы сможем взглянуть на них. У тебя копия будет завтра. — Пламм снова вперил в него тяжелый взгляд. — А что, если в этих докладах указаны наши имена?

— Это невозможно! Данросс немедленно сказал бы об этом Роджеру — или одному из своих друзей в полиции, скорее всего, этому Чоп Суи Квоку, — презрительно скривился Суслев. — А если не ему, то губернатору. И это автоматически дошло бы до Роджера. Вы все в безопасности.

— Возможно, а возможно, и нет. — Подойдя к окну, Пламм глядел на низко нависшее небо. — Все рано или поздно кончается. Возьми Жака. Он перешел в категорию риска. Тайбанем ему уже не быть.

Суслев деланно нахмурился, а потом, словно его осенило, обронил:

— А почему бы нам не вывести его из Гонконга? Предложи Жаку, пусть попросит, чтобы его перевели... скажем, в филиал «Струанз» в Канаде. В качестве предлога он может использовать недавнюю трагедию. Канада станет для него тихой заводью, там он и умрет. А?

— Очень хорошая мысль. Да, должно быть, это сделать нетрудно. У него там немало хороших связей, которые могут пригодиться. — Пламм кивнул. — Мне будет гораздо легче, когда мы прочитаем содержимое этих папок, и ещё легче, когда вы выясните, как, черт побери, АМГ узнал про нас.

— Он узнал про «Севрин», а не про вас. Послушай, товарищ, уверяю тебя, что вы в полной безопасности и можете продолжать свою важную работу. Пожалуйста, делайте и дальше все возможное, чтобы случился этот банковский кризис и крах фондовой биржи.

— Об этом не волнуйся. Мы все хотим, чтобы это произошло. Телефон ожил. Оба уставились на него. Он прозвонил только один раз.

Один звонок. «Сигнал тревоги!» — промелькнуло в сознании. Суслев в ужасе схватил спрятанный пистолет, помня, что на нем отпечатки его пальцев, и бросился через кухню к черному ходу, Пламм за ним.

Рывком открыв дверь, он пропустил Пламма на лестничную площадку первым. В этот момент донесся громкий топот на лестнице и раздался сильный удар во входную дверь. Дверь выдержала, но чуть подалась. Суслев бесшумно прикрыл дверь черного хода и закрыл её на задвижку. Ещё один удар. Он посмотрел в щелку. Ещё удар. Замки передней двери вылетели. Увидев в свете лампы в прихожей силуэты четырех человек, он рванулся прочь. Пламм уже спустился на следующую площадку и стоял там с пистолетом, прикрывая его. Прыгая через две ступеньки, Суслев промчался мимо него на следующую площадку и обернулся, чтобы в свою очередь прикрыть Пламма. Наверху дверь черного хода тошнотворно выгибалась под ударами. Пламм бесшумно проскользнул дальше, снова прикрывая его, и они вместе скатились на следующую лестничную площадку. Там Пламм вытащил несколько ящиков, которые загораживали вспомогательную дверь, отходившую от основной. Кто-то, громко топая, быстро поднимался по лестнице. Сверху донесся ещё один удар в дверь черного хода. Суслев прикрывал Пламма, пока тот протискивался в отверстие, а потом пролез туда сам, притворив за собой дверь. Пламм уже взял спрятанный в углублении фонарик. Топот стремительно приближался. Пламм стал осторожно спускаться первым, оба двигались быстро и бесшумно. Шаги и приглушенные голоса слышались совсем рядом. Оба на секунду остановились, стараясь уловить, что говорят. Но голоса звучали слишком нечетко и глухо, и невозможно было даже разобрать, английская это речь или китайская.

Повернувшись, Пламм снова стал спускаться первым. Они шли торопливо, но очень осторожно, стараясь не производить лишнего шума. И вскоре оказались у потайного выхода. Не теряя ни секунды, они открыли замаскированное отверстие в полу и спустились во влажную прохладу водопропускной трубы. Там они остановились, чтобы перевести дыхание. Сердца у обоих колотились от внезапности произошедшего.

— Гоминьдан? — прошептал Суслев, когда они обрели дар речи.

Пламм лишь пожал плечами и вытер со лба пот. Наверху прогрохотала машина. Он направил свет фонарика на потолок. Оттуда капала вода, он был весь в трещинах, и с него посыпались камни и грязь. Ноги у них были в воде: в трубе её было с полфута.

— Нам лучше разбежаться, старина, — тихо сказал Пламм, и Суслев обратил внимание, что тот, хоть и взмок, говорил с ледяным спокойствием и фонарик у него в руке ни разу не дрогнул. — Я свяжусь с Роджером и попрошу немедленно разобраться, что это за ерунда. Очень, черт возьми, печальная история.

Сердце Суслева билось уже не так бешено. Но говорил он ещё с трудом.

— Где встретимся завтра?

— Я дам тебе знать. — Лицо англичанина было суровым. — Сначала Воранский, потом Меткин, теперь это. Слишком много проколов. — Он указал большим пальцем вверх. — Мы были на волосок от провала. Может, твой Меткин знал больше, чем ты думаешь?

— Нет. Говорю тебе, он ничего не знал ни про «Севрин», ни про эту квартиру, ни про Клинкера, ничего об этом. Только Воранский и я, мы единственные, кого он знал. С нашей стороны утечки нет.

— Надеюсь, ты прав, — произнес Пламм и мрачно добавил: — Мы это выясним, со временем Роджер так или иначе выяснит, и тогда помогай Бог тому, кто нас предал!

— Правильно. Я тоже хотел бы знать, кто это. Пламм помолчал.

— Звони мне завтра начиная с девятнадцати тридцати каждые полчаса из разных телефонных будок.

— Хорошо. Если по какой-то причине у меня не получится, начиная с одиннадцати я буду у Джинни. И последнее. Если нам не удастся взглянуть на бумаги АМГ, что ты думаешь насчет Данросса?

— У него невероятная память.

— Тогда мы изолируем его для химического допроса?

— Почему бы и нет?

— Хорошо, tovarich. Я все подготовлю.

— Нет. Его возьмем и доставим мы. На «Иванов»?

Кивнув, Суслев предложил обвинить в похищении Вервольфов, не упомянув, однако, что это придумал Меткин.

— Как тебе?

— Хитро придумано! — улыбнулся Пламм. — До завтра.

Он передал Суслеву фонарик, вынул маленький фонарик-карандаш и пошёл вдоль трубы, шлепая по воде. Суслев провожал его глазами, пока высокий силуэт не скрылся за поворотом. Он никогда не ходил по трубе. Этого не советовал делать Пламм, говоря, что это опасно: может обвалиться земля.

Он глубоко вздохнул, уже избавившись от пережитого страха. Над головой прогрохотала ещё одна машина. «Наверное, грузовик», — рассеянно подумал он. Послышался всплеск, и он вздрогнул: это обвалилась земля, а с ней кусок бетона. Потом ещё один небольшой обвал. Суслеву вдруг стало противно в этой подземной трубе. Она вызывала ощущение нависшей опасности и неотвратимости судьбы.

56

23:59

Данросс смотрел на печальный остов сгоревшего ресторана «Плывущий дракон», который лежал бортом на двадцатифутовой[287] глубине в Абердинской бухте. Рядом по-прежнему сияли огнями другие многоэтажные храмы чревоугодия, ярко размалеванные и шумные, заполненные под завязку. Рядом на баржах расположились поспешно сооруженные временные кухни: дымили котлы, пылал огонь под ними, роились вокруг повара и их помощники. По ненадежным сходням туда-сюда сновали официанты с подносами. Остов ресторана привлекал всеобщее внимание, и с проплывающих рядом сампанов на него глазели туристы и янь Гонконга.

Часть надстройки корпуса выступала из воды. При свете прожекторов там работали команды, которые готовились поднять то, что осталось от ресторана, на поверхность. На отведенной для «Плывущего дракона» части причальной стенки и автостоянке под временным навесом расположились кухни. Вокруг бойко торговали фотографиями, снятыми во время пожара, сувенирами, самой различной едой, а огромная подсвеченная надпись на китайском и английском гордо гласила, что скоро будет открыт единственный полностью модернизированный и пожаробезопасный плавучий ресторан «плывущий дракон». Ещё больше, ещё лучше, а пока отведайте блюда наших знаменитых поваров. Ресторан работал как обычно, только временно располагался не на воде, а на суше.

Данросс прошел по причалу до спуска к морю. Неподалеку скучились сампаны, большие и маленькие. Большинство можно было нанять. На каждом таком небольшом суденышке один гребец — мужчина, женщина или ребенок любого возраста — управлялся кормовым веслом, на каждом натянутый на обручи брезентовый навес закрывал половину лодки от солнца, дождя или любопытных глаз.

Некоторые сампаны выглядели более замысловатыми. В этих работавших по ночам Лодках для Увеселений имелись подушки, на которых так приятно раскинуться, и низкие столики. В посудинах получше, с роскошным убранством, просторным помещением для двоих, можно было поесть, выпить, а потом предаться любви. Лодкой управлял один человек, и он предусмотрительно держался вне каюты. Такую лодку нанимали на час или на ночь, и она лениво скользила по закоулкам бухты. По пути к ней подходили другие сампаны, предлагающие самые разнообразные напитки и блюда, с пылу с жару, приготовленные тонко и со вкусом. Все для того, чтобы парочка могла провести ночь в мечтаниях и полном уединении.