Сказки Долгой Земли (сборник) - Антон Орлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глубоко вздохнув, Сандра продолжила:
– Помнишь, я обещала рассказать, как у меня появилась сестра Элесандрина? Сейчас узнаешь. Мы провели в бункере около полутора суток. Никто не понял, что я ребенок из социальных низов, у меня хватило ума не раскрывать свое инкогнито. Потом кто-то объявил, что все закончилось, мы поднялись наверх, и я сразу припустила домой. Никаких разрушений я по дороге не видела, но заметила, что в городе что-то не в порядке. Транспорт не ходил, люди потеряно бродили по улицам, какой-то взрослый мужчина плакал и вслух жаловался, что не может найти свой дом. Когда я прибежала домой, начинало смеркаться. Мама и папа ужинали на кухне, и с ними сидела за столом девочка лет десяти-двенадцати, пухленькая, темноволосая и темноглазая, на ней было красное фланелевое платье в белый горошек. Я видела ее в первый раз, а моя мама угощала ее оладьями и называла Сандрой. «А ты чья дочка? – спросила мама, когда увидела меня на пороге. – Соседская? Садись, покушаешь вместе с нами. Как тебя зовут?» Господи, Залман, как я испугалась… Когда мы Эфру в Марсенойском парке встретили, когда Ушлеп за нами погнался, когда те кесу меня поймали и хотели съесть, я и то не испытывала такого страха!
– Почему? – удивился Залман. – Ты же благополучно вернулась домой.
– Да, но мама и папа меня не узнавали, мое место заняла какая-то чужая девчонка, которую они считали своей дочкой и называли моим именем! Любой ребенок тебе скажет, что это самый худший на свете кошмар. Брр, даже сейчас не по себе… Естественно, я разозлилась, как маленький дьявол, я не собиралась кому-то уступать своих родителей! Я начала показывать, где что лежит, говорила о вещах, о которых не мог бы знать посторонний, притащила из своей комнаты альбом с фотографиями, где мы все вместе. «Да, наверное, ты наша дочка, – согласились в конце концов мои бедные родители. – Но вот она тоже говорит, что наша…» Чужая Сандра хлопала слипшимися ресницами и смотрела так, словно в голове у нее не было ни одной мысли. У мамы с папой вид был не лучше. Я уже поняла, что с ними случилось что-то неладное, и не только с ними – со всеми, кого я видела на улицах. «А может быть, у нас их две? – нерешительно спросил папа. – Как ты думаешь?» «Ну, конечно, две! – с облегчением подхватила мама. – Две Сандры, двойняшки. Не ссорьтесь, девочки, садитесь кушать, а то оладьи остывают». Я показала второй Сандре кулак, но она продолжала молча кукситься. Тогда я сказала, что не собираюсь делиться с ней своими платьицами и куклами, что мое – то мое. «Ты всегда обижаешь сестру», – с упреком заметил папа, и это меня доконало.
– Откуда же она взялась? – спросил Залман. – Я так и не понял.
– Да очень просто. Когда всем шарахнуло по мозгам, девчонка была на улице, где живет и кто ее родители – забыла, стала плакать и искать маму. Видимо, встретила мою маму, которая тоже забыла, как выглядит ее единственная дочка и куда она подевалась. Поскольку Элесандрина отозвалась на имя Сандра, мама обрадовалась, что нашла меня, и повела ее домой.
– А разве настоящие родители Элесандрины ее не искали?
– Наверное, нашли себе какую-нибудь другую Сандру и успокоились. Или не Сандру даже… В те дни много чего перепуталось. Заодно из учреждений испарилась масса документов, это закрепило путаницу. Через некоторое время жизнь наладилась, и память у людей частично восстановилась, а появившиеся в ней провалы каждый заполнял правдоподобными домыслами на собственный вкус. И только те, кто в момент удара находился в этом бункере, помнили все. Несколько сотен человек. Не знаю, сколько среди них было подвида С. Вероятно, кто-то жив до сих пор, но вряд ли помнит Темную Весну так же хорошо, как я. У меня всегда была отличная память, не хуже, чем у тебя до болезни.
– Я всего этого не помню.
– Ты в это время лежал в тюремной камере в Кесуане, покалеченный после поединка с Мерсмоном, а Дэниса уже не было в живых, и Эфры тоже.
– Поединок – это из сказки, – возразил Залман. – Во время поединка персонаж, которого звали, как меня, ударом меча разбил Камень Власти в перстне у Темного Властителя, и после этого добро победило.
– А ты действительно его разбил?
– Сандра, это же вымысел!
– Камень Власти реально существует, – спокойно глядя на Залмана блестящими в полумраке глазами, сообщила Сандра. – Или, по крайней мере, существовал, пока ты не хватил по нему дуэльным мечом. Но я не думаю, что его можно так просто разбить. Вы с Дэнисом о нем говорили, вы называли его также Универсальным Уничтожителем и Активатором. Видимо, с его помощью можно все что угодно уничтожить и что-то там активировать. Когда о нем заходила речь, вы так конспиративно шептались, что я почти ничего не могла расслышать. Думаю, он должен выглядеть, как крупный бриллиант или рубин… Скорее, как рубин цвета крови. Теоретически, ты мог нанести удар с такой силой и точностью, что разрубил перстень, но камень не должен был пострадать, меч ведь не кувалда.
– Неужели ты во все это веришь?
– Похоже, кое-кому очень хочется, чтобы в это никто не верил, – упрямая усмешка-оскал, совсем как на ее детской фотографии в старом альбоме. – Поэтому я в это верю из духа противоречия.
– Камень Власти – это метафора торжества Тьмы, а его уничтожение символизирует победу добра над злом.
– Ага, цитата из программки к детскому спектаклю, на который ты сходил на прошлой неделе, потому что кому-то из твоих соседей некуда было девать лишний билет. Только знаешь, – она понизила голос до чуть слышного шепота, – победа над Мерсмоном не была победой добра над злом.
– Как так?.. – Залман понемногу начинал замерзать, а тут еще Сандра говорит такие странные вещи. – Он же был Темным Властителем, разогнал парламент, установил жестокий режим…
– С ним разделались не за это. Парламент и без него разгоняли несколько раз, и я могу перечислить полтора десятка жестоких режимов, которые были не лучше Темной Весны. У меня режим либеральный, я уважаю свободомыслие и позволяю людям жить так, как они сами хотят – кстати, меня научил этому ты. А если Властительницей станет Вир, она превратит всю Долгую Землю в одну большую казарму, это ее заветная мечта. Многим это не понравится, но Темной Властительницей ее за это не объявят. А уже после Мерсмона Осенний Властитель Сунге отправлял на каторжные работы жен, уличенных в супружеской измене, и ввел смертную казнь за подделку любых документов, даже самых пустяковых, вроде членского билета Общества любителей аквариумных рыбок. А два долгих года назад Летняя Властительница закатывала во дворце такие пьянки и оргии, что гости оттуда на карачках уползали, но в то же время установила крайне жесткую цензуру для театра и кинематографа – не иначе, равновесия ради. Граждане в таких случаях утешаются тем, что, хоть режим и суровый, зато в государстве порядок… даже если на самом деле порядок там и близко не валялся. В общем, зла в истории всегда хватало, но это был ожидаемое зло, на которое общество согласилось. А Мерсмон был оригиналом и бросал вызов общепринятому. Казни сошли бы ему с рук, но то, что он заключил союз с кесу, втрескался в Эфру и публично поклялся ей в верности, хотя Весеннему Властителю полагается менять избранниц каждый месяц, перегрызся с Высшими и разгромил храмы – это ни в какие рамки не лезло и вызвало противодействие. Мерсмон замахнулся на незыблемое, потому и стал Темным Властителем. Заметь, я говорю это без всякой симпатии к нему. За то, что он сделал с тобой, я его ненавижу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});