Младшая сестра - Лев Маркович Вайсенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Баджи незнакома с узбекским языком, но обстоятельное либретто на русском и азербайджанском языках позволяют ей понять происходящее на сцене.
Как все это близко ей! В сущности, разве не о том же — о борьбе нового со старым — играла и она в «Севили»? Как талантливо вживаются узбекские актеры в образы! Каким крепким чувством юмора они наделены! Какие они замечательные музыканты, какие темпераментные танцоры! Трудно поверить, что театр достиг таких успехов за три-четыре года.
А Халима — как преуспела она за эти годы после окончания техникума! Баджи требовательна — Халима не нуждается в снисхождении, — но даже требовательность не заставляет Баджи разочароваться в подруге…
Много интересного, много поучительного увидела Баджи в спектаклях узбекского братского театра, много приятного было во встречах с его актерами, актрисами, с ее старой подругой Халимой.
Но вот гастроли узбеков заканчиваются, театр покидает Баку.
Халима, однако, получила отпуск и пробудет здесь еще несколько дней. На это время Баджи приглашает ее к себе. Комнатка у Баджи, правда, тесновата, особенно для четверых, но, как говорится, в тесноте да не в обиде!
Стараясь не разбудить Сашу и Нинель, до поздней ночи шепчутся подруги. Как подслушать, как узнать, о чем они говорят? С таким человеком, как Халима, есть о чем поговорить. Такой подругой, как Халима, можно гордиться — умница, золотое сердце, талант! — хоть и нет у нее на лбу холеной, тщательно уложенной челки…
Жить бы так и жить с Халимой под одной крышей. А тут в театре объявили о дне отъезда агитбригады в район. Задерживаться не приходится.
Баджи давно готова к отъезду, ее радует, что час этот близок. Но, как всегда в таких случаях, не все идет гладко: напряженная работа осложнила болезнь Гамида — придется, видно, бедняге остаться в городе. Как тут не огорчиться?..
Правда, спектакль, подготовленный Гамидом, крепко слажен, и теперь нет необходимости в участии Гамида в поездке, но уж очень обидно за товарища, который потратил столько сил на написание пьесы и постановку спектакля и не увидит результатов.
И еще одно обстоятельство огорчает, смущает Баджи. Она настояла, чтоб Халима осталась в Баку, пригласила ее погостить — и тут же должна покинуть ее. Вряд ли понравится кому-нибудь такое гостеприимство, если даже принять во внимание уважительные причины!
Как же быть?
— Ты, Халима, сейчас в отпуску, почему бы тебе не поехать с нами в район? — говорит она, пытаясь найти выход. — Повидаешь новые места, подышишь свежим воздухом, вдоволь поешь фруктов. В бригаде тебе будут очень рады — там почти все наши бывшие техникумцы. Давай поедем с нами!
— А как же муж, сынишка? Уже пора их обнять!
— Ты и так вскоре увидишь их. А вот меня… — Лицо Баджи выражает не то обиду, не то печаль. — Видать, не огорчает тебя разлука с подругой.
— Постыдись, Баджи, так говорить! Но… Есть в нашем народе пословица: расставшийся с другом плачет семь лет, расставшийся с родиной — всю жизнь. Ясно?
— Расставшийся с родиной?.. — Глаза Баджи лукаво загораются, и нет уже в лице обиды и печали. — А не ты ли, Халима, когда-то утверждала, что родина наша — это не только «твой» Узбекистан или «мой» Азербайджан, но и далекий, за многие тысяч верст Архангельск, весь наш Советский Союз?
Что еще остается Халиме, как не признать:
— Поддела ты меня, подруга!.. Но все же — как быть с поездкой?
— Поедем! — восклицает Баджи. — В любой день и час сможешь повернуть домой. Ну, решай!
Халима задумывается.
Основной район поездки — Шамхорский. Это значит: пересечь всю республику с востока на запад, от берега Каспия почти до границ Грузии и Армении, познакомиться со всей страной. Заманчивое предложение! К тому же обидно так скоро и неожиданно расстаться с подругой — разговоров у них еще не на один вечер!
Баджи читает нерешительность в лице Халимы, пытается подойти с другой стороны:
— Удивляюсь тебе, Халима, — говорит она с укором, — неужели откажешься помочь своим старым товарищам в таком серьезном деле?
Халима видит Баджи насквозь: ее, Халимы, помощь здесь ни при чем! И все же стрела попадает в цель: у нее, у Халимы, есть свои счеты с тем сортом людей, против которых агитбригада едет бороться. Правда, это не узбекские баи и их подпевалы, муллы и кулаки, не басмачи, но, в сущности, какая разница? Недаром говорят в Узбекистане: черная собака, белая собака — все равно собака!
И Халима решительно отвечает:
— Так и быть — поеду!
«Могила имама»
И вот по ухабистым пыльным районным дорогам спешит автобус с агитбригадой.
У Баджи, никогда не выезжавшей из города дальше прибрежных селений на Апшероне, простор полей, покрытых ровными рядами хлопка, вызывает восторг. До чего красиво! Если б она жила не в Баку, она хотела бы жить в этих краях!
Для Сейфуллы это — давно знакомые картины. Много лет назад ему доводилось бывать здесь в поместье богатого бека, считавшего себя меценатом и прикармливавшего актеров. Какие огромные блюда с пловом подавались тогда к столу, шамхорское красное лилось рекой!
Автобус ведет шофер дорожного транспорта Алексей Петрович Синцов, мужчина лет сорока. Из разговора ним Баджи узнает, что Синцов — волжанин, десять лет назад пришел в Азербайджан с XI Красной Армией, после демобилизации женился и остался в районе работать.
Баджи настораживается: «С XI Красной Армией?»
— Может быть, вы знали такого Филиппова, Александра Михайловича? — спрашивает она неуверенно
— Сашу Филиппова? — восклицает Синцов. — Был у нас в политотделе такой лектор, был! Славный малый! Интересно, где он теперь?
— Он в Баку, преподает в школе, женился, уже имеет дочку.
— Хорошо его знаете?
— Он мой муж!..
Первый спектакль готовились дать в сельском клубе, в бывшей бекской усадьбе. Сценой здесь служит широкая терраса, прилегающая к бекскому дому, зрительным залом — сад.
Яркий расписной занавес уже был натянут между столбами террасы, лучи автобусных фар направлены на импровизированную сцену, актеры переодеты, загримированы. Можно было начинать спектакль. И только сад — зрительный зал — к удивлению бригады, оставался пустым.
Неожиданно в комнату, где расположились актеры, вошел босоногий крестьянский мальчик лет семи.
— Вы — театр? — с серьезным видом спросил он, подойдя к Сейфулле, и, не дожидаясь ответа, подал ему записку.
Сейфулла молча прочел ее и передал стоявшей рядом Баджи. С трудом разбирая на грязном листке завитки арабского шрифта, Баджи прочла вслух:
— «Убирайтесь отсюда, пока живы, шуты базарные».
Все удивленно переглянулись.
— Кто дал тебе эту
