На службе Отечеству - Александр Алтунин

Трудно бывает людям, которые оказываются во время пыльной бури в пустыне. Помню, как в один из июльских дней она застигла нашу штабную колонну километрах в двухстах от гарнизона. Солнце померкло в серо-грязной пелене. Стало темно. Двигатели машин замолкли. Свист ветра да барабанный бой по стеклам крупных зерен песка слились в сплошной гул. Пыль забила носоглотку, лезла в глаза. Люди зачихали. Водитель с тревогой посмотрел на начальника штаба.

— Ничего, Вася, успокойся, — сказал тот. — Скоро пройдет афганец. Он захватил нас крылом. Часа на три, больше не протянет.

Полковник окинул нас взглядом и, качая головой, улыбнулся.

— Ну и видок у вас! И так хмурые, да еще чуть ли не на вершок пыли на лицах…

Ветер бушевал два с лишним часа. И так же быстро, как и начался, стих. Мы вышли из штабного автобуса. Местность не узнать. Где раньше были песчаные холмы, зияли лощины. Колеса машин оказались засыпанными по самые оси.

— Ого! — невольно вырвалось у меня.

— Удивляешься, Александр Терентьевич? — положил мне на плечо руку начальник штаба. — Стихия пустыни. Песчаная буря пострашней ваших сибирских. Там можно хоть как-то укрыться. Здесь намного трудней. Недавно книгу о Средней Азии читал: пустыня погребла в своем чреве не одну экспедицию.

Квартиру мы получили в двухэтажном доме. В основном в нем жили офицеры. Семьи молодые, было много детей. Мальчишки и девчонки не потеряли еще прошлогодний загар, и наш малыш выделялся среди них белизной тела. Но продолжалось это недолго. Вскоре он "догнал" сверстников и стал загорелым, как все.

Офицерские семьи жили дружно. Отдаленность от родных мест сплачивала людей. Заботы одного становились заботами всех, радость и горе делили поровну. В такой атмосфере проходила служба в отдаленном гарнизоне. В понятие "отдаленный" мы вкладывали иной смысл, чем это иногда бывает теперь. Сейчас некоторые службу несут в 100 километрах от Москвы и числят себя в "отдаленном" гарнизоне.

В мае 1950 года у нас родился второй сын — Юрий. А в июне я получил отпуск. Решили с Полиной Дмитриевной провести его на месте: длинный путь мог сказаться на здоровье малыша. Хотя и здесь температура воздуха уже доходила до 40 градусов.

Привыкший не сидеть без дела, я и здесь нашел себе занятие: решил провести водопровод к дому. Ближайшая точка, откуда можно было взять воду, была в трех километрах. С помощью местной КЭЧ и военной комендатуры удалось осуществить замысел. Не прошло и месяца, как из колонки во дворе нашего дома побежала вода. Сколько было радости у взрослых, но особенно у детворы! Мальчишки и девчонки плескались в прохладной воде, искрящейся на солнце всеми цветами радуги.

В 1952 году после осенних итоговых учений под руководством командующего войсками округа генерал-полковника А. И. Радзиевского был получен приказ отобрать автомашины различной проходимости и преодолеть Каракумы с запада на восток. Расстояние свыше 600 километров, на первый взгляд, не так уж и велико. Но ведь это пустыня — сыпучие пески.

Тронулись в путь. С первых десятков километров пустыня дала себя знать. Воздух обжигал лица, пыль разъедала глаза, перегревались двигатели машин. Бывали дни, в течение которых мы проходили всего несколько десятков километров, но были и такие, когда мы вырывались на такыр и преодолевали свыше полутора сотен и больше.

Этот марш запомнился мне надолго. Не буду подробно описывать его. Отмечу лишь одно: когда вышли на восточную окраину Каракумов, обмундирование пришло в негодность. Мы и представить не могли, что нам не хватит одной пары брюк и гимнастерок. Выдержали люди и вверенная нам техника.

С особой благодарностью вспоминаю поведение нашего командира К. Ф. Майорова. В тяжелейших условиях, а были и критические моменты, он показывал образец стойкости, уверенности в успехе выполнения поставленной задачи. Наша небольшая группа брала пример с него.

Константин Федорович Майоров, ныне генерал-лейтенант в отставке, человек неуемной энергии. Его авторитет основывался на большом жизненном опыте, знаниях, твердости, решительности в достижении цели. Он стремился развить у подчиненных организаторские способности, творческую активность, инициативу. По характеру спокойный, он изыскивал новые приемы и способы организации и проведения занятий, учений, совершенствования методического мастерства.

Константин Федорович личным примером показывал, как нужно метко стрелять, водить боевые машины, выполнять упражнения на спортивных снарядах. Он вносил в практику обучения прогрессивные методы, требовал от командного и политического состава расширения оперативно-тактического кругозора, совершенствования навыков их деятельности в напряженной динамичной обстановке.

Особое внимание уделял углублению наших теоретических знаний. Постоянно требовал серьезного изучения опыта войны, воинских уставов и наставлений. Мне приходилось с ним встречаться часто. После решения служебных вопросов Константин Федорович обычно переходил к рассмотрению того или иного теоретического вопроса. "Как думаешь, Александр Терентьевич, — спрашивал он, — почему для нас установлен именно такой фронт наступления?" — и называл цифры.

Начинался обстоятельный разговор с использованием уставов, наставлений, других руководящих документов. В следующий раз заводил разговор о существующих нормах плотности артиллерийских стволов на один километр фронта и требовал обоснований. Словом, добрым наставником он был для всех нас.

Подошел 1955 год. В мае командующий войсками округа Герой Советского Союза генерал армии А. А. Лучинский проверял часть за зимний период обучения. Экзамен выдержали хорошо. После подведения итогов он пригласил меня и предложил поехать на учебу в академию Генерального штаба. Не скрою, обрадовался предложению. Мечтой каждого офицера является это учебное заведение. Подал рапорт для поступления.

Незаметно пролетело лето. В ноябре пришел вызов. Начались сборы.

Прошло семь лет моей службы в Средней Азии. С большим удовлетворением вспоминаю эти годы командирского становления. Они были насыщены интересными событиями. Приехал майором, а уезжал полковником.

У меня осталось хорошее впечатление от общения с местным населением, партийными и советскими руководителями. Я лучше познал трудолюбивый узбекский народ, его доброту и сердечность.

Когда продолжительное время живешь на одном месте, особенно не замечаешь перемен, происходящих вокруг тебя. Воспринимаешь все как само собой разумеющееся. Но вот что-то меняется в твоей жизни, и сразу как-то по-особому начинаешь воспринимать окружающее.