Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Превосходно! Это будет мне уроком, и впредь я не совершу подобной глупости! Я принимала вас за дворянина. Я имела неосторожность поверить слову маршала Франции! Тогда как вы – ничтожество, вы всего лишь жалкий прихлебатель Ла Тремуйля, готовый продать своих друзей тому, кто больше заплатит. Но вы забыли, что есть люди, которым известна правда обо мне и об Арно. Ла Ир…
– Ла Ир в плену у англичан, которые снова захватили Лувьер. А вашего друга Сентрайля схватили на Уазе. И не говорите мне о коннетабле Ришмоне: король повелел ему удалиться в свои имения, и он рискует головой, если осмелится показаться при дворе. Что до королевы Иоланды, то король дал понять своей излишне назойливой теще, что после торжеств по случаю свадьбы дочери ей следует отправиться в Прованс, где ее ждут с нетерпением. Сейчас она, должно быть, уже в Тарасконе. А Тараскон далеко отсюда, не так ли?
На сей раз Катрин не нашлась что ответить. Она внезапно увидела разверзшуюся под ногами пропасть, которую Жиль показал ей с расчетливой жестокостью. Теперь ей стал понятен замысел Ла Тремуйля. Камергер ловко провел свою лодку через все рифы, прибрал к рукам короля и вынудил его изгнать, удалить от себя самых верных слуг, самых преданных друзей – всех, кто мог быть опорой в борьбе с англичанами. Опале подверглись даже королева Иоланда и коннетабль Ришмон. А жалкий Карл VII, забыв о том, кто короновал его в Реймсе, кто отвоевывал для него земли и города, предал людей, оказавших ему неоценимые услуги, и с радостью устремился в ловушку, расставленную Ла Тремуйлем, который сумел обольстить его доступными красавицами и удовольствиями весьма сомнительного толка.
– Значит, пролитая за короля кровь уже не в счет! – сказала она с горечью. – А подлинным королем Франции стал Ла Тремуйль. Но как согласились служить ему вы, по рождению равный принцам крови?
– Ла Тремуйль мой кузен, прекрасная дама, и мы заключили с ним договор, должным образом скрепленный и утвержденный. Мы будем стоять друг за друга и в счастье и в горести. Однако горестей мы можем не опасаться.
– В таком случае выдайте меня ему, как вы уже сделали с Арно. Мы были вместе в Руане, пусть же мы будем вместе наказаны, раз вы считаете, что мы этого заслуживаем. Отвезите меня в Сюлли…
Внезапно Жиль де Рец расхохотался, и в смехе его прорвалась такая хищная свирепость, что молодая женщина, дрожа, подумала, как он похож на волка своими острыми белоснежными зубами и плотоядно сверкающими глазами. Если бы звери могли смеяться, они смеялись бы, как Жиль де Рец.
– Я служу моему кузену, но своих интересов не забываю. Возможно, я отвезу вас в Сюлли… только позднее, когда добьюсь от вас того, чего хочу.
– Чего же вы хотите?
– Я хочу получить то, что бесценно в глазах такого человека, как я: прежде всего – вас, а затем великолепный черный алмаз, который прославил вас почти так же, как ваши изумительные волосы…
Так вот что было побудительной причиной всех этих хитроумных происков? Вот чего желал Жиль де Рец? Бешенство, ненависть и отвращение разом хлынули в душу Катрин, осушив уже подступившие было слезы. Она рассмеялась ему в лицо.
– Вы сошли с ума! Вам не удастся получить ни того ни другого, господин маршал! Алмаза у меня больше нет, а я уже не принадлежу себе: я жду ребенка…
На лице Жиля де Реца отразилось разочарование. Сделав шаг к Катрин, он схватил ее за локоть и слегка отстранил от себя, чтобы рассмотреть ее фигуру, и ему сразу бросилась в глаза слегка округлившаяся талия молодой женщины.
– Клянусь богом, это правда! – сказал он дрожащим голосом.
Однако тут же, сделав усилие, овладел собой и вновь широко улыбнулся.
– Ну что ж… я умею ждать! И от меня не ускользнут ни женщина, ни алмаз. Мне известно, что у вас нет при себе этого несравненного камня, но я знаю, что он по-прежнему принадлежит вам. Вы можете получить его, как только встретитесь с неким посланником… с этим монахом, которого совсем не страшат наши враги, так что он свободно ходит среди них, заглядывая иногда и в славный город Руан, не так ли?
Этот человек знал все! Катрин была в его власти, он сжимал ее в ладонях, словно цыпленка, только что вылупившегося из яйца. Но она меньше тревожилась за себя, чем за Арно, который попал в руки своего злейшего врага. Тремуйль может сделать с ним что угодно, и никто не спасет его в этом замке, доступ к которому преграждают воды Луары. Мужество изменило ей, и она рухнула в кресло, чувствуя, что может лишиться чувств. Неужели она найдет избавление только в смерти? Не было сил вести бессмысленную борьбу: словно путник, поднявшийся на вершину горы и увидевший перед собой другую гору, она брела, утратив последние надежды. Неужели это конец и ничего иного уже не будет до конца времен?
– К чему все это? – промолвила она, не замечая, что говорит вслух. – Какое это имеет значение? Возможно, Арно уже нет на этом свете…
– Если бы это зависело только от дражайшего Ла Тремуйля, – небрежно молвил Жиль, – с Арно и в самом деле было бы уже покончено. Но ведь наш Арно неотразимый красавец! И моя милая кузина Катрин всегда питала к нему необъяснимую слабость. Не тревожьтесь, дорогая моя, госпожа де Ла Тремуйль окружит его нежностью и заботой – не меньшей, а может быть, даже большей, чем это сделали бы вы. Вы же знаете, она без ума от Монсальви!
Этот последний удар, нанесенный с расчетливой жестокостью, сломил гордость Катрин. Вскрикнув от боли, она упала в объятия Сары, задыхаясь от рыданий. Она была ранена в самое сердце, и цыганка при виде страданий своей любимицы забыла о сдержанности.
– Прошу вас уйти, монсеньор! – бросила она резко. – Надеюсь, вы уже утолили свою злобу!
Пожав плечами, он направился к двери, но на пороге обернулся.
– Утолил злобу? – повторил он. – Я просто представил вещи в их истинном свете. В конце концов, что побуждает госпожу Катрин покинуть этот замок, где с ней будут обращаться как с королевой, ибо она вполне того заслуживает. Не вижу в этом никакой трагедии. Вы бы объяснили ей, милая, что умной женщине следует быть на стороне победителей.
