Красные и белые. На краю океана - Андрей Игнатьевич Алдан-Семенов

Он напрасно отгонял эту мысль, опять вспомнилось, что именно Бочкарев сжег в топке паровоза комиссара Лазо. «Гиена в образе человека! И такие люди ходят по земле? С кем-то живут, любят кого-то?»

Он прилег у костра, поджав ноги, старался уснуть и не мог: все рассматривал звезды, зеленые, словно рысьи глаза. Проснулся от холода, костер погас, на востоке кровенела заря. Джергэ уже встал и, как голодный зверь, нюхал -воздух.

— Дымом пахнет, кто-то оленину варит. Нам поспешай надо.

Они опять шагали, оскальзываясь на обледенелых скалах. Когда сошли с перевала, Джергэ заметил серую струйку дыма на белом фоне сопки. Вскоре они стояли перед охотником-якутом.

Охотник встретил их опасливо, но все же накормил олениной, дал махорки. Лишь после длительных расспросов, узнав от них все капсэ, сообщил:

— Комунисимы отобрали у таежных людей олешек, ружья, пушнину. Сапсем все отобрали, воевать их надо. Теперь собираются у всех тойонов языки резать...

— Языки? Комунисим? — рассек вопросами свою фразу

1 Догор — друг (якутск.).

Джергэ и в ужасе повернулся к Донаурову: — Зачем комуниси-му чужой язык?

Андрей объяснил, что старейшины-тойоны лишаются права голоса на народных собраниях. Джергэ сокрушенно покачал головой и все повторял:

На сходке голоса нет, а в яранге? Как с бабой разговаривать, как детишек ругать?

— Пропадет сапсем тайга, народ тоже помирай. Воевать надо, я вот иду в Чурапчу на помощь Саха-Омук 1 . Теперь каждый якут помогает Саха-Омук, — убежденно сказал охотник затаптывая костер.

В Чурапче их задержали часовые, Андрея повели в штаб мятежников. Он торопливо обдумывал, за кого себя выдать, что говорить, когда его втолкнули в тесную, грязную хижину, украшенную царскими флагами. На стене рядом с иконами висел портрет Николая II, за дощатым столом в полушубке и шапке сидел молодой человек — кудрявый, с чувственным ртом, сизыми, студеными глазами.

Кто вы такой? — с надменной усмешкой спросил он, снимая шапку: кудрявые волосы рассыпались по плечам.

Торговый агент фирмы «Олаф Свенсон» из Охотска,—-солгал Андрей.

— Как очутились в Чурапче? ѵ

— Ехал по торговым'делам в Якутск.

— На чем же ехали?

— Олени пали от голода.

— Разве не знаете, что Якутск осажден моими войсками?

: Охотск не имеет связи с Якутском, а я уже второй месяц в пути.

— И Охотск не знает о нацодном восстании поотив большевиков?

— Вероятно, нет.

Странно! Я послал нарочных с воззванием к жителям Побережья переходить под знамена моего восстания, — подчерк-пул два последних слова молодой человек. — Мне известно, что Охотск захвачен есаулом Бочкаревым, красные бежали в’ Ал-лах-Юнь. Мне известно это, а что происходит в Якутске, вы не знаете. Я вам не верю...

Может быть, ведь я так давно из Охотска, — согласился Андрей.

— Вы шли через Аллах-Юнь?

— Другой тропы из Охотска нет.

— В Аллах-Юне были до резни или после? — как о чем-то совершенно обыденном спросил молодой человек.

— О к акой резне речь? —сразу похолодев, спросил Андрей.

-1 Саха-Омук — «Якутская нация» — националистическая организация, существовавшая в Якутии до 1928 года. (Прим, автора.)

Ш

— Отряд Елагина догнал красных в Аллах-Юне и перерезал всех.

— Как всех? И мужчин и женщин?

— Над бабами потешились, для того и бабы,— молодой человек смачно сплюнул и похабно выругался. — А вы знаете, с кем разговариваете? Корнет Василий Коробейников, командующий народной армией Якутии...

Но Андрей уже не слышал, что говорил Коробейников, кровь отхлынула от его лица, в глазах почернело, он сполз со скамьи на пол.

— Что с ним? Положите его на скамью,— приказал Коробейников. — Приведите в сознание...

Андрей пришел в себя, сказал упавшим голосом:

— Я обессилел от голода и усталости.

— Вас накормят и отправят в Якутск на олешках. Никто из повстанцев не задержит на дороге, если доставите якутскому ревкому мой ультиматум о сдаче. Своих офицеров послать не могу — повесят,— словно оправдываясь, .добавил Коробейников. ,

Предложение было таким неожиданным и счастливым, что Андрей согласился без колебаний.

— Со мной шел проводник. Его тоже арестовали. Прошу освободить.

— Он якут? Пусть едет с вами как представитель восставшего народа. Даю сутки на отдых, а завтра в путь.— Корнет мягко, по-волчьи ступая, прошелся по избе. — Возможно, вы и не торговый агент, а большевик и мне следует вас повесить, но я подожду. Захвачу Якутск, и люди позабудут даже звук этого проклятого слова,— серебристо рассмеялся Коробейников, не убирая с лица надменного выражения. — Если вы действительно работник фирмы «Олаф Свенсон», то сработаетесь и со мной. Скоро я стану полным хозяином тайги и Побережья, и фирма ваша не пожалеет для меня ни долларов, ни оружия.

С пропуском в кармане Андрей и Джергэ спешили в Якутск, их не задерживали патрули, не останавливали заставы -мятежников. По обочинам тракта горели костры, то и дело сновали лыжники, к Якутску и в Чурапчу ехали всадники, шли вооруженные охотники, на оленьих нарах везли туши мороженого мяса, связки сушеной рыбы.

— Пропуск Коробейникова кое-что значит. Никто нас не задерживает,— сказал Андрей. — Поражаюсь, что этакий юнец стоит во главе многих людей.

— Земля черна, да на ней трава растет, снег бел, да его собаки пачкают,— философски отозвался Джергэ.

В каждой снежинке сияло по солнцу, но дымчатые тени деревьев, чёрные стены тайги, пронзительный визг нарт были

сильнее негреющих солнц. Андрей вновь погрузился в безысходную свою тоску. «Неужели Феона погибла в Аллах-Юне?» От этой мысли сжималось сердце и жизнь превращалась в бессмыслицу, ничего не оставалось, кроме жестокой тоски и мести.

Под Якутском их опять задержали, на этот раз уже красные, но Джергэ ухитрился бежать. Андрея доставили в Чека, дежурный не стал тратить время на расспросы и посадил его в одиночную камеру. Только через три дня Андрея вызвали к председателю Губчека.

— Белый шпион, — уверенный в