Так было. Размышления о минувшем - Анастас Микоян

В 1972 г. я возглавлял как член Президиума Верховного Совета СССР Совещание по лишению и восстановлению в правах на награды. В августе 1972 г. в аппарат Президиума Верховного Совета СССР обратился сын бывшего начальника Северо-Кавказской железной дороги И.И. Маевского, арестованного в 1937 г. В связи с посмертной реабилитацией отца он просил отменить решение о лишении его ордена Ленина.

Вопрос рассматривался на Совещании, и просьба сына Маевского была удовлетворена. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 25 декабря 1972 г. ранее принятое решение о лишении награды И.И. Маевского отменено.

В ходе проверки этого дела оказалось, что Маевский и еще 23 руководящих работника НКПС были репрессированы на основании письма наркома путей сообщения Кагановича, который решил опередить НКВД и сам стал вскрывать «вредительство» в своем наркомате. Это, пожалуй, был единственный случай, когда сам нарком объявил 24 руководящих работника (начальников дорог, начальников главков и центральных управлений НКПС) врагами народа и потребовал их ареста.

После репрессирования этих товарищей в Президиум Верховного Совета СССР было направлено ходатайство о лишении их наград. Тогда Горкин – секретарь Президиума Верховного Совета СССР автоматически оформил материал в отношении их. Раньше об этом я не знал, а тут впервые столкнулся с этим фактом. По моему поручению отдел наград Президиума Верховного Совета СССР проверил, реабилитированы ли остальные 23 человека и отменено ли решение о лишении их наград.

Выяснилось, что все они реабилитированы, но решение о лишении наград отменено только в отношении шестерых (не считая Маевского), в отношении которых были ходатайства родственников. (Этот вопрос, как правило, рассматривается Президиумом только при обращении заинтересованной стороны.) Материал на остальных семнадцать человек был затем рассмотрен на Совещании, и, хотя в отношении их не было обращений заинтересованных лиц, в Президиуме Верховного Совета СССР возникло предложение об отмене решения о лишении этих людей наград. Это и было сделано Указом от 9 марта 1973 г.

Случайно узнал, что Арам Хачатурян лежит в загородной Кремлевской больнице и, более того, на завтра ему назначена серьезная и опасная операция. Я созвонился с главным врачом больницы Живодеровым, чтобы проверить эти сведения. Все подтвердилось.

Я спросил о психологическом состоянии больного. Главный врач ответил, что состояние больного хорошее, он не волнуется. Я спросил: «Если я посещу сегодня, то есть накануне операции, это не окажет отрицательного влияния на больного?» – «Нет, наоборот, это будет хорошо». Тогда я взял хороший букет гвоздик и неожиданно зашел к Хачатуряну в палату. Он был очень рад этой встрече. Я там застал его сына с супругой, а жена Хачатуряна в тот момент была дома.

Я старался вести беседу в духе, его поддерживающем. Но он опасений не высказывал. Беседа затянулась, она не касалась политических тем, но затронуты были такие вопросы, которые могли его развлечь и помочь успокоению его душевного состояния.

Через день я позвонил снова Живодерову, который сказал мне, что операция была трудной и длительной. Я каждый день интересовался состоянием здоровья больного после операции и на десятый день, когда узнал, что для него не будет трудным мое посещение, я вновь его навестил. Он также встретил меня с радостью, но было видно, что боль его беспокоит. В этот раз у него была жена Нина Владимировна. Я хвалил врачей, что сделали удачно операцию. Он соглашался с этим, но жаловался на продолжающиеся боли. А до этого мне врач сказал, что операция вообще прошла хорошо, но не исключено, что придется резать второй раз, так что я был предупрежден, что будет еще одна операция.

Так и оказалось. Более того, потом потребовалась третья операция – и это на протяжении примерно полутора месяцев!

Так что день рождения Хачатуряна и присвоение ему звания Героя Социалистического Труда совпали с его пребыванием в больнице, но он уже свободно ходил и чувствовал себя неплохо.

Я написал ему поздравление с 70-летием и, нарвав у себя на даче букет сирени и захватив подаренный мне когда-то 50-летний армянский коньяк, поехал к Хачатуряну в больницу поздравить его. Эта бутылка коньяка была прислана армянами моему брату Артему Ивановичу в подарок. Но он не пил крепких напитков, и его супруга переслала эту бутылку мне в подарок. Я оставил ее на случай кому-либо подарить. Вот такой хороший случай мне и выдался.

У Хачатуряна было хорошее настроение. Правительство дало очень высокую оценку его деятельности. Он был очень доволен. Он стал вспоминать о первых наших встречах. Как-то, когда я был в Ереване во время выборов, был устроен прием в честь моего прибытия от имени ЦК партии и Президиума Верховного Совета Армении. Тогда секретарем ЦК КП Армении был Арутюнов. Как вспоминал Хачатурян, он узнал, что я нахожусь в Ереване, но на прием не был приглашен. И вот в 2 часа ночи его разбудили и привезли на прием. Он так торопился, что забыл взять жену, которая также была с ним в Ереване. Я, как он вспоминал, был удивлен, что такого крупного музыканта, уважаемого человека не пригласили на прием. Убедительных доводов в оправдание мне не привели.

А Хачатурян мне объяснил, что тогда многие ереванцы считали его московским музыкантом, а не ереванским. И тогда в беседе с ним я раскритиковал такое отношение к нему как неправильное, потому что Москва – столица нашей Родины и работа в Москве не лишает человека того уважения, которым пользуются такие же работники в Ереване.

Наконец, он вспомнил, что как-то в беседе я ему сказал, что он может и должен написать музыку для армянского балета на современную тему. Он приехал в Ереван и в течение года написал музыку для балета «Гаянэ».

Во время армянской декады в Москве этот балет был поставлен и произвел большое впечатление. Армения была первой республикой, которая привезла на декаду армянского искусства в Москву свой национальный балет.

Он вспомнил также, как мы с ним обсуждали вопрос о написании музыки еще к одному балету. Тогда я предложил ему образ Спартака, вождя повстанцев, который очень подходил бы в герои революционного балета.

К тому же, несмотря на давность событий, образ не теряет черт современности. «Не случайно ведь, что немецкие коммунисты, уйдя от социал-демократов, новую партию назвали «Спартак». Да и мы, работая в Тбилиси над организацией молодежного марксистского союза в Закавказье, тоже назвали его «Спартак».

Хачатуряну все это очень понравилось, и он написал музыку к новому балету «Спартак», который не нуждается в похвале, потому что чем больше его показывают, тем больше он завоевывает симпатии и любовь зрителей и слушателей. Этот балет идет на сценах многих театров нашей страны и за границей.