Муссон - Уилбур Смит

В это мгновение Аболи предупреждающе крикнул:

— Сзади, Клиб!

Том повернулся, высоко подняв острие шпаги, и встретил нападение двух полуголых людей. На мгновение ему показалось, что это рабы чудесным образом освободились от цепей и наседают на него с ятаганами, непонятно где взятыми. Но тут он увидел, что у них лица не негров, а арабов. «Клянусь Господом, это не рабы, а мусульманские воины!» Том отразил удары справа и слева, заставив нападающих остановиться, потом убил одного, а второго заставил отступить с раной в обнаженном плече.

— Клиб, это ловушка! — снова крикнул Аболи, и у Тома появилось мгновение на то, чтобы оглядеться. Все бывшие рабы освободились от цепей, и все были вооружены. Их контратака была стремительной и целенаправленной.

Лози с копьями уже отступали перед их натиском, многие просто бежали, отчаянно карабкаясь наверх по сторонам ущелья.

Том увидел, как из передней части колонны в небо взвилась красная китайская ракета с длинным хвостом белого дыма, и понял, что это, должно быть, сигнал арабским подкреплениям.

Через груду красного камня, перегородившую проход, хлынула новая волна мусульман. Кто в арабских одеяниях, кто в набедренных повязках, размахивая оружием, они спешили вниз, принять участие в схватке. Теперь враг числом во много раз превосходил Аболи с небольшой группой английских моряков. Еще несколько минут, и они будут отрезаны и затоплены этой новой волной воинов.

— Уходи, Клиб! Мы проиграли! Уходи!

— Ко мне! — крикнул Том. — Ко мне, «Кентавр»!

Он созывал к себе остальных. Уил Уилсон и Люк Джервис прорвались сквозь нападающих и подбежали к нему. Вместе с Аболи и остальными моряками они образовали стальной круг и стали отступать в строю, который много раз использовали в прошлом.

Предводитель арабов в бою не участвовал, и они потеряли решимость и не спешили напирать на преграду из сабель. Том добрался до подножия стены там, откуда можно было подняться наверх, и рявкнул:

— Все уходим, парни! Каждый за себя, и последний попадет к дьяволу!

Они поднимались, цепляясь за камень руками, потные, тяжело дыша и бранясь. Но не успели добраться до верха, как арабы внизу собрались и произвели первый залп. По камням вокруг моряков застучали пули, каменные осколки посыпались им на головы, зазвенели рикошеты. Один англичанин был ранен: пуля попала ему в спину. Он выгнулся, разжал руки и лицом к скале съехал вниз.

Том оглянулся в тот миг, когда раненый достиг дна, и увидел, как окружившие моряка арабы рубят его на куски.

— Мы не можем помочь бедному Дэви, ребята. Наверх!

Том и Аболи одновременно поднялись на вершину, защитившую их от огня снизу. Они остановились, чтобы перевести дух и собрать остальных.

Пот струился по татуированному лицу Аболи; он посмотрел на Тома и покачал большой лысой головой; ему не нужны были слова, чтобы красноречиво выразить свои чувства.

— Ничего не говори, Аболи. Ты снова доказал, что мудр, как Бог, только не так красив, — рассмеялся Том; он по-прежнему тяжело дышал. — Пойдем, парни. Возвращаемся к лошадям.

Сара держала лошадей в густых зарослях в ущелье. Она взглянула на их лица — моряки несли с собой двух раненых — и не стала ничего спрашивать. Большинство были ранены и окровавлены, все мокры от пота. Лошадей не хватало, и Том посадил Сару за собой.

Одного из раненых прихватил Люк, второго — Уил Уилсон, остальные моряки ухватились за поводья, и все направились на юг.

Воины-лози давно разбежались по кустам.

— Вихрь вернулся и захватил нас. Они выслали против нас целую армию, — сказал Аболи.

— Наши дни в Форте Провидения подошли к концу, — согласился Том, ехавший рядом с ним. — Слава Богу, «Кентавр» не загружен. Река обмелела, но корабль высоко сидит в воде, и мы сможем пройти вниз по течению до того, как нас догонят мусульмане.

Дориан лежал в колее в проходе, куда упал, раненный. Бен-Абрам, старый врач, не разрешал поднимать его, пока не наложил на рану примочку и не перевязал ее, чтобы остановить кровотечение.

— Сердце и легкие не задеты, — мрачно сказал он, — но он все равно в смертельной опасности.

На изготовление носилок пошли древки копий и кожаный клапан палатки. Восемь человек осторожно понесли Дориана по неровному полю битвы, где стонали и просили воды раненые.

Ясмини шла рядом с носилками. Она плотно прикрыла лицо тканью, чтобы скрыть слезы и всхлипы.

Когда добрались до рощи высоких тенистых деревьев, слуги уже разбили шатер шейха, принесенный от реки у начала подъема.

Аль-Салила положили на тюфяк и обложили шелковыми подушками. Бен-Абрам дал ему выпить маковый отвар, и Дориан погрузился в неспокойный сон.

— Он не умрет? — умоляюще спрашивала Ясмини Бен-Абрама. — Пожалуйста, отец, скажи, что он не умрет.

— Он молод и силен. Милостью Аллаха, он будет жить, но ему потребуется время на выздоровление и на то, чтобы снова начать пользоваться правой рукой.

— Я останусь с ним рядом и не буду знать покоя, пока он не выздоровеет.

— Знаю, дитя.

Через час за палаткой послышались громкие голоса. Ясси вскочила, чтобы защитить своего господина и прогнать пришедших. Но Дориан даже в полуобмороке узнал голоса Башира аль-Синда и Батулы.

— Пусть войдут, — тихо вымолвил он, и Ясси пришлось отступить.

Башир, входя, поклонился.

— Господин, призываю Аллаха защитить тебя.

— Что с врагом?

— Мы пришли, как только увидели ракету, но было уже поздно. Они бежали.

— Сколько врагов убито?

— Много черных кафиров и три франка.

— Есть ли среди франков рослый мужчина с черной бородой?

Башир отрицательно покачал головой.

— Нет. Двое низкорослых и худых, третий высокий неверный с седой бородой.

Дориан почувствовал прилив облегчения: Том уцелел. Но тут без спроса заговорил Батула, его голос прозвучал резко и настойчиво.

— Господин, я прошел по следу физи, бежавших с поля битвы. У них поблизости были спрятаны лошади. Они идут на юг, уходят быстро. Прикажи, и мы двинемся за ними.

Башир энергично подхватил:

— Аль-Салил, у меня готова тысяча всадников, они рвутся в погоню. Жду только твоего приказа, и тогда, волей Аллаха, ни один физи не уцелеет.

— Нет!

Восклицание вырвалось у Дориана с тоской, и Башир замигал, удивленный таким категорическим отказом.

— Прошу простить мою дерзость, о великий господин, но я не понимаю. Мы думали уничтожить всех разбойников-неверных…

— Ты не будешь их преследовать. Я запрещаю.

Дориан собрал все силы, чтобы подчеркнуть настоятельность своего приказа.