Заповедник гоблинов: Фантастические романы - Клиффорд Саймак

Иоланда постучала еще несколько раз, но никто не выходил. Наконец дверь чуть приоткрылась, и в щели показалось чье-то лицо. Но щель была такая узкая, что разглядеть, кто стоит за дверью, было невозможно.

— Кто там? — послышался шамкающий, дрожащий голос, — Кто стучит ко мне в дверь?

— Путники, которые нуждаются в убежище, — ответила Иоланда. — Один из нас болен.

Дверь приоткрылась шире, и стало видно, что за ней стоит древняя старушка, вся седая и с таким сморщенным лицом, что сразу было видно: зубы у нее давно выпали. Одета она была в какие-то лохмотья.

— Смотри-ка, тут девчонка, — сказала она. — Вот уж не думала, что ко мне может постучаться девчонка. А кто-нибудь еще с тобой есть?

— Нас четверо. Один из нас болен.

Старушка распахнула дверь.

— Тогда входи, дитя мое. И остальные тоже пусть войдут. Старуха Нэн никогда не отказывает в крове тем, кто в нем нуждается. Особенно больным. Заходите и садитесь поближе к огню, а в скором времени я вас чем-нибудь покормлю, хотя за вкус не ручаюсь.

Харкорт и Шишковатый подняли аббата и внесли его в хижину, а старуха Нэн закрыла за ними дверь. Хижина была крохотная, но все же немного больше, чем она казалась снаружи. В очаге пылал огонь, рядом лежал запас дров. Пол был земляной, и в стенах зияли огромные щели, в которых свистел ветер, но у огня было тепло и сухо. Перед очагом стоял единственный плетеный стул, а у стены — убогая низкая кровать. В углу был большой, прочный стол, на котором валялись миски, кружки и несколько ложек; там, где стол упирался в стену, лежали стопкой несколько свитков пергамента.

Старуха, что-то приговаривая про себя, семенила впереди Харкорта и Шишковатого.

— Положите его вон туда, — сказала она, указав на кровать, — и снимите с него мокрую одежду. Я сейчас найду овчины, чтобы его укрыть. Бедный человек, что это с ним?

— Мадам, его укусила и поцарапала гарпия, — ответил Шишковатый.

— Ох уж эти злобные твари! — воскликнула старуха Нэн. — Они хуже всех. Такие грязные, что даже дотронуться до них смертельно опасно, и воняют за версту.

Харкорт и Шишковатый уложили аббата на кровать, и старуха Нэн, разглядев его, удивленно сказала:

— Да он из духовных! Как же это его сюда занесло? Здесь таким, как он, вовсе не место.

И она поспешно перекрестилась.

— Он здесь по богоугодному делу, — объяснил Харкорт. — Он аббат из аббатства, что на том берегу реки.

— Аббат! — воскликнула она. — Аббат у меня в доме!

— Ты что-то говорила про овчины, — напомнил ей Харкорт.

— И то правда, — спохватилась она. — Сейчас принесу.

Шишковатый раздел аббата, и старуха Нэн, принеся откуда-то несколько овчин, одной из них обтерла его досуха, а остальными укрыла.

— Он или спит, или в бреду, — сказал Шишковатый Харкорту. — Все время что-то бормочет.

Попугай устроился на спинке стула перед огнем, но старуха Нэн, направляясь к очагу, чтобы помешать в горшке, сердито столкнула его оттуда.

— Откуда взялась тут эта птица? — сердито спросила она. — Раньше ее здесь не было.

— Она с нами, — ответил Харкорт. — Это птица аббата.

— Ну, тогда ладно. Только зачем аббату такая нелепая птица?

— По-моему, она ему вовсе не нужна, — сказала Иоланда. — Она сама за ним увязалась.

Старуха, склонившись над огнем, мешала что-то в горшке.

— У меня сегодня большой день. Весь вечер являются незваные гости. А ну-ка, вылезай оттуда! — прикрикнула она, взглянув в угол.

Все повернулись посмотреть, к кому она обращается. В углу лежало что-то, похожее на кучу тряпья. Куча нехотя шевельнулась, ожила, разогнулась и встала. В пляшущем свете очага блеснули обломки клыков. Из облезлой меховой куртки во все стороны торчали клочья, а на шее болталась веревочная петля.

— Да это наш тролль! — воскликнул в изумлении Харкорт. — Тот, что хотел повеситься.

— Это несчастное бестолковое существо, — сказала старуха Нэн. — Отвергнутое своим племенем, без единого друга на свете. За неимением лучшего он обратился за помощью ко мне. Я хотела отвязать у него с шеи веревку, но он не дался. Он носит ее как знак своего позора и снять никак не соглашается.

Аббат на кровати застонал. Попугай из темного угла забормотал что-то в ответ. Старуха взяла со стола миску, налила в нее что-то из горшка, стоявшего на очаге, и протянула Шишковатому:

— Вот, влей немного в рот своему приятелю. Это согреет ему кишки.

— Он весь горит, — сказал Шишковатый. — Лицо раскраснелось, и лоб горячий. Это яд, который попал в раны. Я втер в них мазь, но толку от этого мало.

— Яд нужно обезвреживать изнутри, а не снаружи, — сказала старуха Нэн, — Возьмите-ка все по миске и поешьте похлебки, что стоит на огне. И ты тоже, — сказала она троллю, — Тебе тоже надо подкрепиться. А пока вы будете есть, я приготовлю для вашего аббата питье, которое поможет ему бороться с ядом. Подвинь-ка стул вот сюда, — сказала она Харкорту, — залезь на него и достань из-под крыши то, что я скажу.

Харкорт поднял глаза и увидел, что под самой кровлей висят аккуратные пучки трав и кореньев.

— Я все туда вешаю, чтобы уберечь от мышей, они тут кишмя кишат, — пояснила старуха.

Харкорт пододвинул стул, залез на него и принялся подавать ей травы, на которые она указывала.

— Ну вот, — сказала она наконец, — думаю, этого хватит. Я тут буду кое-что напевать про себя, пока питье варится, так вы не обращайте внимания. Не думайте, пожалуйста, что это просто старушечья блажь. Так сказано в рецепте, и хоть я подозреваю, что все это совсем лишнее, все-таки никогда не пропускаю ни единого слова — а вдруг и в самом деле так надо?

Опустившись на колени перед очагом, она принялась толочь и растирать разнообразные травы, которые подавал ей Харкорт, и перемешивать их в большом горшке, куда время от времени добавляла какие-то жидкости из маленьких пузырьков и порошки из причудливо расписанных коробочек. При этом она не переставая приговаривала что-то нараспев — не то заклинания, не то молитвы. Путники во все глаза смотрели на это странное зрелище, продолжая в то же время уписывать похлебку, потому что изрядно проголодались, хотя нельзя сказать, чтобы она отличалась изысканным вкусом. Глотая ложку за ложкой, Харкорт старался не думать о том, из чего она сварена — из крыс, мышей, головастиков или жаб.

Наконец питье было готово, и старуха Нэн сказала Харкорту:

— Подержи-ка своего приятеля, пока я буду в него это вливать.

Аббат все еще что-то бормотал и, казалось, не понимал, где находится, но когда Харкорт подошел к нему, крепко схватил его за руку и не хотел отпускать. Когда старуха подносила к его губам ложку с питьем, он делал слабые попытки сопротивляться, но в конце концов ему приходилось глотать понемногу, хотя гораздо больше стекало ему на бороду.