Александр Македонский. Трилогия (ЛП) - Мэри Рено

Из краткой задумчивости его вывел новый голос. Один из молодых военачальников, Аристон, вышел вперед и напомнил о том, что, каковы бы ни были намерения Александра, перстень он все-таки отдал Пердикке. Этот умник, оценив обстановку, сообразил, чем можно взять собравшихся. Нужны были факты, а не предположения, и Аристон это учел.

Он говорил просто, искренне и основательно завел публику. Воины начали выкрикивать имя Пердикки, и многие уже призывали его забрать обратно кольцо государя. Медленно, наблюдая за реакцией зала, Пердикка сделал несколько шагов к трону. Однако на какой-то миг его глаза встретились с глазами Птолемея, и он тут же насторожился, словно наткнувшись на неожиданное препятствие.

«Нет, — подумал Пердикка, — с кольцом нужно повременить, такая прыть не пойдет мне на пользу. Нужно дождаться второго голоса в поддержку мнения Аристона».

В зале, набитом распаренными людьми, стояла удушающая духота. Человеческое зловоние усугублялось и резким запахом мочи, доносившимся из углов, где украдкой кое-кто облегчался. Военачальники постепенно дурели от многообразия охватывающих их чувств; тревога мешалась с раздражением, негодование — с разочарованием, за взлетом следовало падение, за падением — взлет. Вдруг, выкрикивая что-то неразборчивое, к возвышению протолкался еще кто-то.

«Интересно, — подумали все, — что же нам может сказать Мелеагр?»

Он командовал фалангой уже во время первой кампании Александра, но с тех пор не сильно продвинулся. Как-то за ужином Александр доверительно сказал Пердикке, что Мелеагр — образцовый служака, если не слишком обременять его мозги.

Покрасневший от жары и злости, да и от выпитого, судя по взгляду, Мелеагр остановился перед возвышением и, глубоко вдохнув, заорал яростным и грубым басом, едва не оглушившим толпу:

— Это же царский перстень! Неужто вы готовы всучить его кому попало? Да он тут же вцепится во власть мертвой хваткой и никому ее не отдаст, пока не помрет. Неудивительно, что ему хочется назначить царем того, кто еще даже и не родился!

Голоса призывающих к порядку полководцев практически заглушил неожиданный и мощный рев зала. Ярость Мелеагра, видимо, пробудила от смутного оцепенения основную массу прежде молчавших людей, взбаламутила все, что отстаивалось в их умах, может быть, даже годы. Теперь они возбудились, как возбудились бы, глядя на уличную поножовщину, на мужа, избивающего жену, или на жестокие собачьи бои; они приветствовали Мелеагра, как пса-фаворита.

В походных условиях Пердикка мгновенно навел бы порядок. Но тут шло собрание, и он пока что был лишь претендентом на главный командый пост. Не стоило раньше времени выставлять себя деспотом и тираном. Он с презрительным видом махнул рукой, словно бы говоря: «Даже и такого глупца следует выслушать».

Во взгляде Мелеагра он прочел откровенную ненависть. Положение их отцов в македонском обществе было примерно равным, а сами они поначалу состояли в свите Филиппа, и оба поглядывали с тайной завистью на сплоченное ближнее окружение молодого Александра. Потом, после покушения на Филиппа, Пердикка первым бросился догонять убийцу. Александр оценил его, заметил и повысил в звании. С этим повышением перед ним открылись новые перспективы, и он забыл о бесславном прошлом. После смерти Гефестиона полк того перешел под командование Пердикки. А Мелеагр так и остался простым командиром пехотной фаланги, не имевшим особых отличий и, как понял Пердикка, давно возмущенным везением того, кто некогда был ему ровней.

— Откуда нам знать, — крикнул Мелеагр, — действительно ли Александр вручил ему кольцо? Кто пытается убедить нас в этом? Он сам да его высокопоставленные дружки! А чего они добиваются? Хотят заграбастать без Александра все здешние сокровища, которые мы с вами завоевали! Неужели вы это допустите?

Шум перерос в возмущенный гвалт. Полководцы, обычно умевшие хорошо ладить с военным людом, с недоумением осознали, что власть над солдатами захватил Мелеагр. Те уже готовы были разграбить дворец, словно завоеванный город. Зал пришел в хаотическое движение.

В отчаянии Пердикка собрал в кулак все имевшиеся в нем силы.

— Стоять! — громоподобно проревел он.

Все невольно остановились. Выслушав его грозные отрывистые приказы, достаточное количество воинов бросилось исполнять их. Крепкие ряды стражников, сомкнув щиты, встали перед внутренними дверями. Крики сменились ропотом.

— Приятно видеть, — звучным басом добавил Пердикка, — что среди нас есть еще воины Александра.

Воцарилось молчание, словно он воззвал к имени оскорбленного бога. Зачинщики предпочли скрыться в толпе. Щиты были опущены.

И в этом тревожном затишье из середины подавленной толпы вдруг выпростался чей-то хриплый басок.

— Вот уж действительно, стыд нам всем и позор! Верно сказал командир, все мы воины Александра. И все мы хотим, чтобы нами правил настоящий наследник из его рода, а не опекун чужеземных малолеток. Разве здесь, в этом самом дворце нет чистокровного брата Александра?

Зал ошеломленно замер. Цепенея, Птолемей почувствовал, что все островки его чаяний и упований заливает волна первобытного ужаса. Могучее древо македонских царей со всей его дикой историей племенного соперничества и братоубийственных войн потянулось к нему своими магическими удушающими ветвями. Филипп — Александр — Птолемей…

А простой копьеносец в толпе, завоевав внимание слушателей и приободрившись, продолжил:

— Все вы знаете, что здесь находится его родной брат, которого признавал и сам царь Филипп. Александр всегда по-родственному о нем заботился. Поговаривали, конечно, что в детстве он не хватал звезд с неба, но в прошлом месяце оба брата возложили жертвы на алтарь, поминая душу родителя. Я сам видел, наш отряд как раз сопровождал их. И Арридей вел себя вполне достойно.

Его слова подтвердило несколько голосов. Открыв рот, Птолемей застыл в крайнем изумлении, стараясь спрятать от публики взгляд. Арридей! Они, должно быть, все спятили.

— Царь Филипп, между прочим, — уверенно продолжал копьеносец, — законно женился на Филинне, ему ведь не возбранялось завести несколько жен. Потому-то я и говорю, что и без этих чужеземных младенцев мы можем выбрать на царство его сына. Ведь он является самым законным наследником.

Даже самые скептически настроенные македонцы, обескураженные выступлением Мелеагра, не смогли ничего возразить. У трона царило потрясенное молчание. Тайно или явно, никто из знатных македонских мужей даже и не помышлял о подобном повороте событий.

— Это верно? — под шумок быстро спросил Пердикка у Птолемея. — Александр водил Арридея в святилище?

Вышедшая из-под контроля ситуация взяла верх над враждебностью. Птолемею наверняка известны подробности.

— Точно.

Птолемей вспомнил, как склонились перед алтарем эти две головы, темная и светлая, подмастерье и мастер.

— Последнее время с ним стало получше. Целый год без припадков. Александр приучал его чтить память отца.

— Арридей! — начали скандировать воины. — Мы хотим брата Александра! Да здравствует Арридей Македонский!

— И много народу видело его там?

— Свита, отряд копьеносцев… да все его видели. Он вел себя вполне нормально. Впрочем, как и всегда… возле брата.

— Мы не можем допустить, чтобы его выбрали. Они не представляют, что делают. Это нужно остановить.

Коренастый и жилистый Пифон, взявший вдруг слово, слегка напоминал лисицу — как заостренным, рыжеватым от веснушек лицом, так и высоким лающим голосом. Входя в избранный круг царских телохранителей, он слыл человеком разумным, но дар убеждения не относился к числу его достоинств. Опередив Пердикку, он шагнул к краю помоста и визгливо крикнул:

— Вы хотите в цари брата Александра?! Тогда уж лучше выберите его лошадь!

Грубая издевка в пронзительном голосе на краткое время утихомирила людей, но тишина в зале была явно недружелюбной. Тут грубить нечего, тут тебе, приятель, не плац для муштры! Однако Пифон, не смущаясь, продолжил:

— Она будет поумнее этого полудурка. Он же ударился головкой в младенчестве и до сих пор страдает припадками. Александр заботился о нем, как о ребенке, приставил к нему няньку. Вы что, хотите в цари идиота?

Пердикка с трудом сдержал проклятие, едва не сорвавшееся с его языка. Как вообще такой дуболом умудрился продвинуться в командиры? Конечно, на полях брани он всегда среди первых, но не умеет читать в душах людей. Сам Пердикка, если бы этот олух не высунулся, мог бы напомнить всем о романтическом завоевании руки Роксаны, о захвате крепости на согдийской скале, о великодушии победителя: в общем, постепенно вернул бы мысли толпы к отпрыску Александра. А теперь эти дурни оскорблены в лучших чувствах. И уже воспринимают Арридея как жертву темных интриг, раз они сами видели, что тот держится совершенно нормально.