Жизненное пространство. Радиоактивный ветер. Паутина вероятности - Алексей Колентьев

– Что это такое?

– Мы зовем этот артефакт «Прощальный свет Маб». Есть предание, согласно которому наши предки принесли с собой осколки одного из последних Камней, погибшего в битве с Ткачами задолго до начала Исхода. Осколки Камня рассеялись здесь, по всей Зоне, не даваясь в руки никому, кроме Изменяющих.

– Тогда есть риск, что я не смогу взять его.

– Книга Пути говорит, что именно это определит дальнейшую твою судьбу. «Прощальный свет» либо признает тебя, либо отвергнет.

– И что будет, если отвергнет?

Слова словно выскакивали сами собой, былая чувствительность и живой интерес к происходящему притупились, приключения закончились. Осталась только тупая боль в груди да удивительно ясное, незамутненное чувство окружающей обстановки, когда слышен каждый шорох, а решения как бы сами приходят на ум и оказываются верными. Стресс, наверное. Но мне теперь все едино, лишь бы вывести ребят и… Больше ничего не хотелось, в душе царила звенящая пустота, а на губах до сих пор стоял привкус Дашиной крови.

– Ну… тогда ты просто наберешь дров в парке. А мы все окажемся перед непростым выбором: бежать дальше, чтобы спастись от Ткачей, либо принять последний бой на этой земле, ненадолго заменившей нам родной дом. Ты готов принять «Прощальный свет»?

Ощущения опасности я не испытывал, по большому счету мне вообще было сейчас все равно: сбудутся какие-то пророчества или нет. Мир сузился до размеров этой рощи, где, кроме тела любимой девушки, еще находились четверо моих бойцов, жизни которых зависели от того, смогу я превозмочь личное горе и вернуть их на базу в целости, или мы все ляжем здесь. Поэтому без колебаний я протянул руку к шарику:

– Давай попробуем. Раз опять ставки запредельны, лучше узнать результат побыстрее.

Вождь кивнул, и шарик плавно начал опускаться на мою перебинтованную грязную ладонь. Медленно, словно законы гравитации более не существовали, артефакт завис в воздухе между моей ладонью и огромной клешней Видящего. Шарик менял цвет с темно-синего до голубого, казалось, что вечность прошла с того момента, как вождь разжал пальцы. Совершив ровно восемь оборотов вокруг своей оси, артефакт опустился ко мне на ладонь. Я сжал пальцы, и по телу пробежала судорога, как при слабом разряде тока. В голове помутилось, но спустя мгновение все пришло в норму, и я отступил на шаг, взглянув на Изменяющего вопросительно. Волна эмоций, исходящая от кровохлёба, не поддавалась четкому описанию. Целый ворох ощущений, от облегчения до сожаления. Да, именно это я почувствовал острее всего. Этот воин жалел, что не ему выпала ноша, доставшаяся мне. Помолчав, Видящий произнес с расстановкой, чеканя каждое слово:

– Свершилось. В Книге Пути сказано, что луч «Прощального света Маб» падет на ту, кто света не узрит. А прольет свет Изменяющий, который, лишившись семьи, создаст новый узор линий Вероятности. Да будет так!

Посох вождя грянул оземь, по траве прошла волна голубоватого свечения. В воздухе запахло озоном, но артефакт вел себя спокойно, даже порезы перестали саднить. Хотя, наверное, это было чисто субъективное ощущение, вызванное необычностью момента.

– Что теперь?

Мой голос не дрожал, никаких особенных перемен в себе я не ощущал, все было как раньше, за мгновение до случившегося.

– Свет Маб сам заговорит с тобой. Тогда ты поймешь и почувствуешь, что необходимо сделать, как если бы делал это много раз. Теперь же прощай… – Видящий Путь отступил в открывшуюся воронку портала вслед за свитой. – Знаешь, Ступающий, я охочусь уже больше десяти сотен лет по вашему счислению лет, но впервые мне довелось быть свидетелем столь быстрой смены событий и стольких чудес разом. Ради этого стоило жить, за такое не жаль умереть. Прощай, брат племени Изменяющих.

Кровохлёбы исчезли в туманной дымке, пространство с тихим хлопком сомкнулось за ними, тугая волна воздуха сбила редкую сухую листву с нижних ветвей деревьев. Стало заметно темнее. Зажав артефакт в кулаке, я подоткнул брезент у тела девушки и вернулся к костру, который мы развели в ямке возле трехметровой чаши фонтана. Сел чуть в стороне, так, чтобы свет пламени не освещал меня, прислонился к стволу большого, в три обхвата, дерева, поднял взгляд к небу и, как в детстве, стал разглядывать плывущие по небу тучи, причудливо складывавшиеся в образы зверей, птиц. Северо-западный ветер гнал стада небесных странников прочь…

Голову не занимали мысли о значимости момента, все, чего я хотел, – это похоронить любимую девушку и вывести своих людей в безопасное место. Артефакт так и оставался зажатым в кулаке, но вроде ничего странного не происходило. Время… Человек всегда стремился ухватить, обуздать любое явление, превосходящее его понимание, подчинить, поставить себе на службу. Лишь только время так и осталось то рекой, то оборачивалось струйками убегающего сквозь пальцы песка, отказываясь покориться. Тогда люди придумали себе отмазку, по которой время – субъективный фактор, вроде как и совершенно надуманная величина. Но нет-нет да и проскользнет сожаление, даже злоба по поводу того, что время так и не желает покориться, ускользает от понимания.

Сейчас я не хотел повернуть эту реку вспять, и не было желания собрать убежавший песок. Произошедшее менее десяти часов назад просто случилось, и я более чем уверен, произошло бы вновь. Пусть на короткий миг, но счастье во всей его полноте появилось в моей жизни, осветив закостенелую, израненную душу, заставляя подспудно задавать себе один и тот же вопрос: чем я заслужил такое? Про любовь, не просто животную страсть, превращающую человека в некое подобие скотины, лишенной разума, а именно про любовь написано и сказано ровно столько же, сколько и про ее противоположность – ненависть. Много раз мне приходилось читать, о том, как страдают разлученные души, как соединяются в едином порыве сами сущности людей, а не только их тела. Все это тогда было выше понимания. Даже самым талантливым творцам редко удавалось описать даже треть той радости и той боли, которую испытал я, теперь уже на собственной шкуре. Вершины взлета души сравнимы только с глубиной пропасти, в которую теперь низверглось, казалось, все мое существо. Тьма и опустошение, пепел и горечь – вот все, что осталось. Но нет, в глубине, на самом донышке изъеденной горем души, занимался свет: память возвращала улыбку любимой. Звук ее смеха, запах волос и кожи снова окутали меня с головой, отгоняя прочь темноту и жгучую боль. Норд и остальные обернулись в мою сторону, как один: сквозь плотно сжатые пальцы артефакт, мерно пульсируя, распространял метpa на два вокруг меня волны синего света. Через мгновение пришло осознание того, что нужно сделать. Поднявшись с земли, хриплым голосом я отдал приказ собираться, а Андрона с Денисом попросил расчистить чашу фонтана от палой листвы и прочего наносного мусора. Никто не спросил «зачем?», все просто молча принялись собираться, доверие ко мне, несмотря на случившееся, было все так же велико.