Том 6. Наука и просветительство - Михаил Леонович Гаспаров

русского языка: сейчас Тат. Владимировна рассылает приглашения, и Вы получите; я знаю, что Вам не до того, но и Вы знайте, что мы Вас любим, ценим и надеемся на Вас. Я постараюсь переписать для Вас из компьютера что поудачнее из тех комментариев к Мандельштаму, которые я делал и делаю для О. Ронена, а теперь еще для Мандельштамовской энциклопедии (!) – ждите, пожалуйста. Очень желаю Вам сил – еще не последних! – а маме Вашей низко кланяюсь.

Сердечно Ваш М. Г.

10.08.2003

Дорогая Наталья Васильевна,

Спасибо Вам за доброе письмо: простите, что промедлил с ответом, – я ждал возможности послать Вам эту книгу, которая, может быть, Вас развлечет. Пожалуйста, не тревожьтесь обо мне: у меня и вправду нашли метастазы, но ничего не болит, я глотаю химиотерапию, и врачи мною довольны. Единственное, что последние полгода я чувствую непривычную общую усталость и работать получается не за троих, а разве что за полуторых, – но, наверно, в нашем возрасте это бывает. У нас с Тат. Влад. сдана в печать небольшая книжка «Статьи о лингвистике стиха», а в этом году сдается вдвое бо́льшая, просто «Лингвистика стиха», я изо всех сил дописываю туда свои разделы. По сравнению с тем, как живете и что успеваете сделать Вы, – это пустяки. Я помню о Вас все время и в этих мыслях набираюсь бодрости для собственных работ. Давайте держаться!

Любящий Вас М. Г.

15.03.2004

Дорогая Наталья Васильевна,

Обо мне ради бога не беспокойтесь: главное, у меня ничего не болит и я по-детски чувствую себя здоровым. Что касается объективных данных, то, по мнению врачей, улучшение замедлилось, поэтому назначили новое лекарство для вливания, о результатах будут судить примерно через месяц. Гораздо важнее, что удалось переломить некоторую душевную депрессию и в последние месяцы лучше работать. (Я ведь должен написать для Мандельштамовской энциклопедии заметки с описанием строения всех стихотворений Мандельштама – по общей схеме «тема – композиция – стиль – фоника», сухо, как медицинский диагноз! А как трудно, это Вы понимаете лучше, чем кто-нибудь.) Срок для сбора статей конференции и подачи их на грант – 30 сентября, Вы, конечно, не успеете, но я думаю, ее можно будет вставить и потом: спросите Тат. Влад., …если Вы еще не спросили. И наконец, вне всех деловых тем, позвольте Вас обнять и от всей, всей души пожелать Вам сохранения сил и духа в Вашей подвижнической жизни: я помню о Вас все время и, чтобы не было стыдно жить, стараюсь брать с Вас пример.

Простите!

Неизменно Ваш М. Г.

9.09.2004

А. Н. КОЛМОГОРОВ В РУССКОМ СТИХОВЕДЕНИИ 154

В истории поэзии на всех известных языках чередуются эпохи большей свободы и большей строгости. Стих как будто колеблется между двумя стремлениями: как можно больше уподобиться естественной прозе и как можно больше ей противопоставиться. Одни словосочетания естественной прозы допускаются в стихе, другие не допускаются как недостаточно ритмические; стих как будто стремится, чтобы таких запретов было то меньше, то больше. Через такое волнообразное развитие прошел и русский стих – от очень свободного досиллабического стихосложения к более строгому силлабическому, потом к еще более строгому силлабо-тоническому, а потом опять к более свободному чисто тоническому. Сейчас в русском стихе сосуществуют две системы стихосложения: более традиционная силлабо-тоника и более новаторская тоника.

Развитие стиховедения идет параллельно развитию стиха. Особенно деятельно оно бывает на переломах – когда стихосложение переходит от большей свободы к большей строгости или наоборот. Здесь поэзия как бы задумывается о направлении и смысле собственного пути, осознает, с чем она расстается и к чему стремится. В истории русской литературы было два таких момента: в XVIII веке на переходе от силлабики к силлабо-тонике и в XX веке на переходе от силлабо-тоники к тонике. Первый момент ознаменовался программными трактатами В. К. Тредиаковского, М. В. Ломоносова, А. Д. Кантемира – о том, какой должна быть (или не должна быть) наступающая силлабо-тоника. Второй момент ознаменовался ретроспективными исследованиями – о том, какой была отступающая силлабо-тоника, какими средствами она располагала и все ли эти средства использованы в полной мере. Это была тема работ Андрея Белого, Б. В. Томашевского, Г. А. Шенгели, В. М. Жирмунского, К. Ф. Тарановского и А. Н. Колмогорова.

Классическая силлабо-тоника мерила стих стопами: стихотворная строка – это последовательность однородных стоп, 4-стопный ямб – это 4 одинаковых стопы ямба. Но в начале XX века стали появляться стихи, не укладывающиеся в однородные стопы, прежде всего дольники: «Вхожу я в темные храмы, Совершаю бедный обряд. Там жду я Прекрасной Дамы В мерцаньи красных лампад…». Было ясно, что это не привычная силлабо-тоника, но было ясно и то, что это все-таки стихи, и даже благозвучные. На чем же держится их благозвучие, если не на последовательности однородных стоп? Отвечая на этот вопрос, поэты и стиховеды вспомнили о двух очень старых понятиях, которые до сих пор обычно смешивались, а теперь их стало возможно и удобно различить.

Это понятия «метр» и «ритм». И в античном, и в европейском, и в русском стиховедении они означали приблизительно одно и то же: «мерность», «мерное течение» стихотворной речи. Теперь в этих терминах ощутилось различие: «метр» – это мерность более строгая, а «ритм» – более широкая и расплывчатая. В традиционных силлабо-тонических стихах был не только ритм, но и метр, – в новых есть ритм, но нет метра.

Однако если в старых стихах был не только метр, а и ритм, то как они друг с другом сосуществовали? Метр – носитель единообразия, и ритм – носитель разнообразия? Того разнообразия, художественность которого стала так ощутима на опыте новых стихов, вроде «Вхожу я в темные храмы…»? Задумываясь над этим, поэты и стиховеды впервые всмотрелись не в то, чем стихи, написанные 4-стопным ямбом, похожи друг на друга, а в то, чем они непохожи друг на друга, и увидели новое и неожиданное. Главным событием стало открытие Андрея Белого – гениального мистического поэта с естественно-научным образованием. В 1908–1909 годах, мучительно стараясь найти новое звучание для своих собственных 4-стопных ямбов, он стал присматриваться к 4-стопным ямбам русских классиков и, по естественнической памяти, подошел к их строению с подсчетами. До сих пор подсчеты в стиховедении применялись только к словесности, непосредственно не ощутимой, древней и средневековой, а к живой поэзии нового времени статистика была применена впервые.

Это стало