"Фантастика 2023-181". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Ахманов Михаил Сергеевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он встал и заглянул в соседний отсек, где три навигатора, склонившись над световыми планшетами и компьютерами, рассчитывали курс. Не только «Суздаля», но крейсеров и их эскадр — их полагалось вывести прямо к точке рандеву, на расстояние 2,32 астрономической единицы от Солнца, по радиусу-вектору летевшей за марсианской орбитой «Барракуды». Вид работающих офицеров успокоил Тимохина, но, возвратившись в салон и поглядев на Георгия с драконом, он вновь ощутил отвращение к жизни.
Инопланетяне, дьявол! И всё пошло от этой вспышки у Юпитера! Джарвис, третий адъютант, докладывал, что на «Кеплере» её считают аппаратурным сбоем, но это, кажется, не устроило ни репортёров, ни политиков. Репортёров понять ещё можно, на сбое ничего не заработаешь, а вот политики удивили. Впрочем, не в первый раз.
Обычная шумиха, сказал Мяги, сойдёт на ноль в ближайшую неделю. А вместо того…
Тимохин скрипнул зубами, стараясь забыть о сослуживце Борисе, заседании Совбеза и последних минутах перед стартом. По настоятельной просьбе Горчакова он встретился с корреспондентами, только с тремя и на самое краткое время. С очевидной целью — намекнуть, кто больше всех радеет о безопасности Земли. Как ожидалось, этот вопрос был поднят московским репортёром, после чего янки из «Вашингтон пост» захотел узнать, верит ли адмирал в пришельцев. Тимохин отшутился. Третий в компании писак, тощий пронырливый тип, преподнёс сюрпризец — назвался Фоссом из «КосмоШпигеля», тем самым, который раскрутил историю. Видеть его хотелось не больше, чем лазер у виска, но пришлось сдержаться. Этот спросил о составе флотилии и, узнав, что в ней фрегат, три рейдера и восемь средних крейсеров, довольно хмыкнул, наклонился к Тимохину и прошептал:
— Не применяйте ракеты и свомы, адмирал, защитное поле их отбросит. Попробуйте вскрыть его лазерами, внезапным ударом на полной мощности. Но опасайтесь…
В тот момент Тимохин, сделав каменное лицо, развернулся, кивнул офицерам свиты и зашагал к трапу «Суздаля». Но дерзость Фосса не забылась. Острый у проныры язычок! И в смелости не откажешь — не всякий решится подшутить над адмиралом ОКС! К счастью, Фосс давал свои советы тихо, и офицеры ничего не слышали.
Или слышали?
Тимохин представил, как об издёвке репортёра начнут шушукаться по всем углам, от Лунной базы до Пояса Астероидов, и крепче стиснул челюсти. Настроение у него окончательно испортилось.
Глава 10
Вблизи орбиты Марса
В десантном арсенале Литвин провёл часа четыре. Тут хранилось вооружение для наземных операций и схваток в открытом космосе, вакуумные и боевые скафандры, ракетные движки и пищевые рационы, компактные энергоносители и пропасть всяких других приспособлений, от режущих нитей до самого мощного ручного оружия, метателей плазмы МП-36. Но стойки с лучемётами и игломётами, лазерами и остальным имуществом были похожи на решето, и собрать что-нибудь по-настоящему смертоносное, используя уцелевшие детали, никак не получалось. Наконец, чертыхнувшись, Литвин выбрал и пристегнул к запястью пуговицу-диск, настолько маленькую, что свомы её пощадили. В диске, скрученный тугой спиралью, таился мономолекулярный хлыст, страшное оружие, если уметь им пользоваться, однако пригодное лишь в ближнем бою, на расстоянии полуметра.
Затем он подступился к скафандрам. Вакуумные оказались безнадёжными, но боевые, хоть потерявшие герметичность, вполне годились — их экзоскелет из пластика был не таким уязвимым, как лучевое оружие и игломёты. Кроме того, их можно было разбирать и собирать практически без инструментов, заменяя пострадавшие шарниры в сочленениях, чем Литвин и занялся с маниакальным упорством. Хитрая головоломка! Но шаг за шагом из шестнадцати дефектных скафов ему удалось собрать один рабочий, хотя за скелетную планку левой голени и левое колено он бы ручаться не стал.
Нудное занятие не оставляло времени для размышлений, и это было хорошо. В сущности, Литвин уже вычеркнул себя из личного состава флота и вообще из списков живых; он больше не являлся самодостаточной ценностью как всякий человек, а был лишь хранителем уникальных сведений, необходимых людям. Всё, что он узнал и что ещё узнает, полагалось сберечь и передать, как эстафетную палочку в долгом забеге, и только после этого расстаться с жизнью. Он сидел в тесном отсеке арсенала, перебирал глухо шелестевшие скафандры, раскручивал и скручивал, и постепенно память о Смоленске, о Земле и других мирах, где довелось побывать, исчезала, таяла вместе с лицами товарищей и близких, будто что-то далёкое и совсем неважное в данный момент. Разумеется, это было не так, но предаваться воспоминаниям не стоило — они причиняли боль и отвлекали от работы.
Целые батареи к скафандру пришлось разыскивать в лучемётах, ракетных ранцах и остальном снаряжении. Набралось шесть; каждой хватало на восемь часов в боевом режиме или на двое суток в рабочем. Литвин вставил их в гнёзда на поясе, закрепил у бёдер контейнеры с пайком и дыхательной смесью, полюбовался скафом, пересчитал дыры в наплечниках и рукавах и решил, что ничего, сойдёт. Теперь разжиться бы информацией да выручить Макнил…
Внезапно усталость навалилась на него, шкафы и стойки арсенала с бесполезным оружием поплыли перед глазами, и даже яркий шарик света, висевший под потолком, будто бы померк. Литвин тяжело поднялся, прихватил скафандр и зашагал в свою каюту. Выдвинул койку, лёг, посмотрел направо, где было место Коркорана, вздохнул и отвернулся к стене. Нервное напряжение не отпускало его, не хотелось ни есть, ни пить, а только спать. Но сон не шёл.
— Корабль!
«Слушаю».
Губы едва шевелились, но он вспомнил, что говорить совсем необязательно. Однако думать тоже было нелегко.
«Меня ищут?»
«Ещё нет. Переводчик тхо придёт в отсек примерно через час».
«Кто придёт? Йо?»
«Нет. У неё наступает туахха».
Он послал безмолвный вопрос.
«Туахха — время повышенной эмоциональной активности, связанной с выделением половых гормонов, — пояснил Корабль. — Элемент жизненного цикла, приходящий каждые тридцать-сорок дней. Раньше в такие периоды бино фаата вступали в физический контакт с целью размножения».
«Раньше?..»
«В эпохи Первой и Второй Фазы и обоих Затмений».
Ему вспомнились слова Йо: «Запах… Запах означает, что я близка к периоду туахха». Похоже на выделение каких-то феромонов…
Литвин закрыл глаза. Так беседовать было легче.
«Как они размножаются теперь?»
«Искусственное осеменение. Физический контакт считается дикостью. Существует вид частично разумных самок, производящих потомство под строгим генетическим контролем».
«Кса?» — спросил Литвин, представив гигантский зал со множеством спящих женщин.
«Кса», — пришла мысль-подтверждение.
— Жалко сестричек по разуму, да и братишек тоже. Столько потеряли… — пробормотал Литвин. — Родригеса бы к ним… — Тут ему вспомнилось, что Родригес мёртв, и он замолк. Потом спросил, но уже не вслух, а мысленно: — «Что такое эти Фазы и Затмения? Что-то связанное с этапами прогресса и регресса?»
«Да. Первая Фаза, семьдесят веков древней письменной истории, закончилась глобальной катастрофой, когда были исчерпаны планетарные ресурсы. За три столетия Затмения упала численность разумных. Потом, в период Второй Фазы, её поддерживали на низком уровне искусственно, хотя сырьевая проблема была решена — появились транспорт на гравитационной тяге и возможность завозить сырьё с других планет. Однако была допущена ошибка — обеднён генетический фонд, что снова привело к Затмению. Очень быстро, за половину тысячелетия в земных мерах. Рождалось слишком мало лидеров и лиц, способных к творческой работе. Прогресс остановился».
Литвин сел, вытащил из ранца с пайком термос, сделал несколько глотков. Снова лёг.
«Дальше».
«Через несколько столетий вернулись экипажи первых межзвёздных кораблей. Очень больших, но несовершенных — они двигались в физическом пространстве и были подвержены временному парадоксу. У вас его называют…»
