Коллекция - Мария Барышева

— Почему же бабка не пыталась… найти меня… снова что-то сделать?..

— Кира, я больше ничего не знаю. Но теперь ты должна понять… что я никогда не хотел тебе ничего плохого. Вначале — может быть… но после того, как узнал тебя — нет. Ты сама нашла камень, ты сама повесила его себе на шею. Возможно, найди я его первым, то не отдал бы его тебе.

— Да?! — истерично взвизгнула она. — Ничего плохого?! Ты понимаешь, что она хочет сделать теперь, бедный, всеми брошенный Стас?! Ей нужно мое тело! Она хочет сбежать в меня! И тогда у нее будут все удобства — и молодость, и вживленный камень со способностями!.. А ты еще и хочешь, чтобы я отправилась прямо к ней! О чем тут…

— Камень срастается не только с телом, — мрачно ответил Стас. — Он срастается с человеком. Так что, во-первых, в ее бегстве не будет смысла, разве что просто вернуться в этот мир. А во-вторых, она могла сделать это давным-давно. Она-то ведь там не пленница. Она ушла туда добровольно. Она знала, что ее убивают и просто ушла.

— Тогда что ей надо?!

— Вот сама у нее и спросишь. Но я уверяю, что не позволю ей ничего сделать… Я ведь знаю, что к чему… и если что, сумею все разрушить. Мужчинам всегда отлично удавалось разрушать то, что создали женщины.

— Ты слишком самоуверен, — холодно ответила Кира. Стас взглянул на часы и поднялся.

— Нам пора, Кира.

Он подошел к окну, поставил горшки на пол и закрыл створки. Выключил свет в комнате и начал зажигать свечи. Лицо его было сосредоточенным, и от этой сосредоточенности на Киру накатил какой-то детский страх.

— Стас, это дурость! Стас, прекрати! Прекрати… или я что-нибудь сделаю!

— Ничего ты сейчас не сможешь сделать, — равнодушно сказал Стас, зажигая все новые и новые свечи. — А если ты насчет стражей… слишком поздно. Подошло время. Там знают, что я приду вместе с тобой, и стражи меня сейчас не тронут.

— Вот почему ты так протяженно рассказывал, мерзавец?!

— Ну да, — Стас подмигнул ей и вышел. Кира рванулась, но веревка не отпускала. Она завела руки за спину, пытаясь нащупать узел.

— Не устала? — заботливо осведомился Стас, снова заходя в комнату. В его руке был тяжелый пакет. Подойдя к Кире, он перевернул его и широким взмахом рассыпал по полу старые ключи, некогда лежавшие в шкафчике в прихожей.

— Развяжи меня! — прошипела Кира.

— Рано, — Стас наклонился, открыл дверцу шкафа и вытащил из него двух маленьких пластмассовых куколок с огромными глупыми голубыми глазами и большой ломоть хлеба, густо намазанный медом. Поднял один горшок с землей и, удерживая его под рукой Киры, сунул ей куколок.

— Закапывай.

— И не собираюсь! — она хотела было отшвырнуть игрушки подальше, но Стас схватил ее за руку, сжимая пальцы на пластмассовых тельцах, приподнял горшок и вдавил Кирину руку в пухлую черную землю, нажимая и проворачивая ее кулак все глубже и глубже, потом нажал на запястье и заставил разжать пальцы. Выдернул ее руку из горшка и Кириной ладонью засыпал углубление.

— Я не буду никого вызывать! — закричала Кира и попыталась ударить его ногой, но Стас увернулся и ухватился за другой горшок.

— И не надо. Сегодня тебя вызывают. Тебе даже не нужно давать им нового стража. И это — лишь символ того, что ты согласна и готова войти. И сможешь открыть дверь. Ты можешь голосить, сколько влезет, сестрица, долго рассказывать мне, сколь я ужасен и омерзителен, ты даже можешь отказаться… но как же твое обещание? А? И разве тебе самой не хочется увидеть, что там? Разве ты не хочешь отпраздновать свой день рождения?

Кира молча посмотрела на него, закусив губу, потом повернула руку раскрытой ладонью вверх, и Стас положил на нее ломоть хлеба с медом, прижал снизу пальцы к тыльной стороне ее ладони, и их руки вместе вдавились в землю и вместе засыпали образовавшееся углубление. Стас достал из шкафа полотенце, и Кира резкими, злыми движениями вытерла липкую от меда руку, потом протянула полотенце Стасу. Он взял его, обтер ладонь, потом вытащил из ящика ножницы и быстро разрезал веревки. Кира встала и выгнулась, разминая затекшую спину.

— И что же дальше?

— Раздевайся, — коротко сказал Стас и потянул с себя футболку, неловко действуя левой рукой. Кира ошарашено уставилась на него.

— Обалдел?!

— Делай, что говорю! — бросил он и, швырнув футболку на пол, принялся расстегивать брюки. — Так надо. Ты чего — меня стесняешься, что ли? Господи, да не буду я на тебя смотреть! И ты на меня не смотри — я, может, тоже стесняюсь.

Кира раздраженно пожала плечами и сдернула с себя майку, потом сбросила брюки и осталась стоять в одном белье. Стас, не смотревший на нее, как и обещал, сказал, заводя пальцы за резинку трусов.

— Все снимай! Елки, детский сад!.. Ну представь, что ты у врача.

— У патологоанатома?

— Смешно… Давай быстрее! Тебе там твоя одежда не понадобится.

— Ты куда меня отправляешь, Стас? На какую-то развеселую оргию? У меня не то воспитание!

Стас, не оборачиваясь резким, нетерпеливым жестом протянул ей руку. Кира мрачно, но не без любопытства окинула взглядом его ладную, смуглую фигуру, сняла белье, швыряя его в разные стороны, подошла к нему и ухватилась за протянутую руку. Стас подвел ее вплотную к стене и остановился. В его глазах среди отсветов свечей теперь полыхал восторг, но страх все же оставался.

— И что мне делать? — насмешливо спросила Кира. — Читать заклинания? Я не знаю текста.

— Не надо никаких заклинаний. Их время давно прошло, — Стас повернул голову и взглянул ей в глаза. — Просто смотри туда. Не на стену — дальше. Ты поймешь. Почувствуешь. Но вначале скажи — приглашаешь ли ты меня?

— Да, ты приглашен, — медленно произнесла Кира, и отчего ей показалось, что это сделал кто-то другой. Ее взгляд уперся в стену, и она почувствовала в груди легкий, теплый толчок, ощутив, как пальцы брата крепче сжались на ее руке. Что-то горячее потекло по всем ее жилам — что-то более горячее, чем кровь, и каждая клеточка ее тела вдруг потянулась куда-то вперед, вновь, как когда-то на ночной дороге, превратившись в наполненный ветром парус… но это был совсем другой ветер. Неживой холод обнял ее со всех сторон, и она вдруг поняла, что стена уже находится не перед ней, а вокруг нее.

В следующий момент времени, который в ее мире назывался секундой, стена оказалась позади.

Ночь царила над миром — ночь без луны и без звезд, ночь без ветра и без звука, ночь холодная и безжизненная, ночь над головой и ночь под ногами — ночь повсюду, и откуда-то из глубины этой ночи тянулось к ней чье-то ожидание — тянулось и требовало начать свой путь…