Шерас. Летопись Аффондатора. Книга первая. 103-106 годы - Дмитрий Стародубцев

Андэль стала совершенно другой – это сразу бросалось в глаза. Когда ДозирЭ уезжал, Андэль носила под сердцем ребенка, и по всем подсчетам, уже должна была родить. Это не могло не сказаться на ее некогда совершенных формах. Она повзрослела, чуть пополнела, лицо ее теперь было прорисовано резче, яснее, взгляд стал жестче, бедра округлились, груди налились и распирали тонкую ткань открытой плавы. Нет, она стала еще прекрасней: зрелая, манящая, соблазнительная женщина.

ДозирЭ бросился к Андэль, приготовленные слова застыли на его устах, он нежно обнял возлюбленную, стараясь не нанести ей вреда своим оружием и доспехами, и неловко поцеловал ее в голову, в волосы. Молодая женщина мгновение была неподвижна, скованна, будто еще не верила, что ЭТО произошло – ОН вернулся; но тут вдруг ослабла, едва ли не повиснув на его руках, ее глаза предательски заблестели, и внезапно из них брызнули слезы.

Двое работников поместья, открыв рты, с величайшим любопытством наблюдали за этой сентиментальной картиной, пока не поймали на себе красноречивый взгляд воина. Приложив руки ко лбу, они с нижайшей почтительностью попятились.

– Я жив, я приехал, я здесь, теперь тебе не о чем печалиться! – утешал любимую молодой человек, и сам готовый прослезиться.

– Ты…ты опять уедешь на войну… – отвечала сквозь рыдания Андэль. – О, Гномы, когда они тебя оставят в покое?!

Насытившись первыми объятиями, молодые люди вошли в дом. В передней нетвердо стоящий на ногах ДозирЭ вновь прижал к груди молодую женщину, покрыл всё ее лицо жгучими поцелуями, а потом впился в ее чудесные губы. Она с целомудренной нерешительностью отдала их в распоряжение этого безумца. ДозирЭ сгорал от любви и страсти, он готов был, не раздумывая вонзить себе в сердце кинжал в доказательство своих всепоглощающих чувств.

Как известно, чем больше целуешься, тем больше хочется целоваться, поэтому молодые люди с трудом оторвались друг от друга и, взявшись, как дети, за руки, прошли в главную залу. Там их уже поджидали явившиеся на шум слуги, а у круглого мраморного бассейна в центре залы молодых людей встречал отец Андэль, поддерживаемый шестнадцатилетним беловолосым юношей-слугой. Чапло заметно сдал. Его землистое опухшее лицо свидетельствовало о тяжелой болезни.

ДозирЭ приложил руку ко лбу, поприветствовав старика, и радостно кивнул нескольким знакомым работникам. Сзади появился Кирикиль в роскошной обновке, свысока, с хозяйской тяжестью во взгляде, посмотрел на новых слуг, от чего те затрепетали, подмигнул старой подружке – селянке, раньше работавшей в поле, а теперь прислуживающей в доме, и с достоинством принял у ДозирЭ верхний дорожный плащ и часть оружия.

– Что случилось с тобой, рэм? – удивленно спросил молодой человек у Чапло. – Когда я видел тебя в последний раз, ты теленка на плечи поднимал.

– Постарел я совсем, ноги перестали слушаться… – отвечал старик, с трудом выговаривая слова. – Вижу, смерть бродит где-то рядом… Зовет по ночам… Но не смею уйти, жду, когда у Андэль всё сладится.. Вот и ты вернулся, теперь уж я спокоен…

Чапло в нерешительности поскреб небритую щеку и с надеждой покосился на дочь.

– Девочка моя, нельзя ли нам по такому случаю кувшинчик нектара употребить? Ведь радость-то какая!

– Потом… – сухо отвечала Андэль.

Тут она увлекла ДозирЭ дальше, в глубь дома, властным жестом приказав Кирикилю и другим остаться, привела воина в светлые покои с выходом на открытую галерею, ведущую в сад, отправила по какому-то делу девушку, которая здесь находилась, и откинула полупрозрачный полог, отделяющий небольшую часть помещения. В изящной колыбели, вырезанной из красного дерева искусной рукой, сладко спал двухмесячный младенец, красивый, как бог.

– О, Гномы! – ДозирЭ буквально светился от счастья. – Не может быть! Сын?

– Сын… – отвечала молодая женщина почему-то робким упавшим голосом.

Молодой человек потянулся было к Андэль, чтобы привлечь к себе и щедро покрыть ее лицо благодарными поцелуями, но та неожиданно отпрянула и показала рукой на ребенка:

– Посмотри на него! Внимательно!

Изумленный ДозирЭ почувствовал, что какая-то тень пробежала между ним и возлюбленной. Появилось скверное предчувствие. Он склонился над младенцем и внимательно изучил еще только формирующиеся, но уже довольно выразительные черты. Большой красивый лоб показался ему знакомым. Когда же он рассмотрел нос и губы, страшное подозрение закралось в его сердце. ДозирЭ еще сомневался, еще гадал, но ужасная истина уже открылась ему. Он вдруг понял, почему Андэль была так грустна перед его отъездом в Маллию, когда сообщила о том, что носит ребенка. Она уже тогда предполагала недоброе. А ведь он не придал этому ровно никакого значения… Теперь многое стало ясным!

– Это ребенок Инфекта? – с замиранием в сердце, испуганно, почти шепотом спросил ДозирЭ.

– Да, – отвечала Андэль. – Это сын Алеклии.

– О! – только и выдавил из себя переполненный отчаянием молодой человек…

Ребенок мирно посапывал, время от времени сладко причмокивая; ему было неведомо, какие грозные тучи сгущаются над его прелестной головкой.

– Но ведь Божественный не может иметь наследника! – Через некоторое время ДозирЭ обернулся к возлюбленной.

Лицо Андэль стало пунцовым, а глаза вспыхнули гневом. Молодой человек никогда не видел в этих чудесных глазах столько злости и решительности.

– Это мой ребенок! Я никому его не отдам! Пусть только попробуют его тронуть!

Большей беды ДозирЭ и представить не мог. По авидронскому закону, который был подробно описан в трактате «Обряд Аззира и Нуригеза», Инфект Авидронии действительно не мог иметь детей. Если же побочные дети все-таки обнаруживались, их немедленно умерщвляли. Оставайся Андэль во Дворце Любви, лекари Дворцового Комплекса, которые самым пристальным образом следили за здоровьем люцеи Восьмой раковины, при первых же признаках зачатия, несомненно, быстро и безболезненно избавили бы ее от нежелательного плода. «Небесный напиток», как называли в Грономфе чудотворный отвар из корней «лисьей травы» с добавлением некоторых ядовитых грибов, сделал бы свое дело…

– Теперь ты всё знаешь, – немного успокоившись, грустно сказала Андэль. – Я полагаю – нынче ты покинешь меня, ибо я явила твоему мужественному взору вместо кровного дитя – плод моих прежних занятий. Поверь мне, если ты так поступишь, я пойму тебя и никогда не вспомню недобрым словом. Более того, я и сама хочу, чтобы ты так поступил. Покинь же меня! Сейчас же!

Ребенок проснулся, увидел ДозирЭ, который загораживал мать, испугался и громко заплакал. Андэль взяла его на руки и попыталась успокоить.

– Почему ты решила, что я тебя брошу? – с обидой в голосе спросил ДозирЭ. – Разве я не доказал тебе свою любовь? Разве не поклялся, что бы ни случилось, умереть за тебя, если надо? И разве ты не доказала свою любовь ко мне? Разве не отвергла Инфекта, Бога, ради того, чтобы быть со мной? Почему же ты решила, что я сегодня предам тебя, брошу и брошу именно в тот момент, когда ты более всего нуждаешься в защите? Разве я это заслужил? Нет, я остаюсь!

Было заметно, что Андэль очень понравились слова молодого человека, ее лицо просветлело. Она ответила еле слышно, чтобы не потревожить младенца, немного успокоившегося в ее руках:

– Если ты не уедешь, твоя жизнь подвергнется не меньшей опасности, чем жизнь ребенка. Я этого не хочу. Ты должен оставить поместье…

– Никогда! – вспыхнул ДозирЭ. – Этот ребенок твой, а значит, и мой. Поверь, я буду любить его точно так же, как если б он был рожден от меня. Мы будем охранять его, прятать от людей, всячески оберегать. Никто ничего не узнает. Здесь, в глуши Удолии, ОНИ до нас не доберутся! А потом, кто сейчас будет этим заниматься? Ты же знаешь: на Авидронию надвигаются флатоны!.. Для всех это будет наш ребенок, когда же он подрастет, вряд ли кто-нибудь сможет угадать в нем черты Божественного. Это останется нашей тайной, и мы поклянемся друг другу, что никто и никогда о ней не узнает!

Ребенок окончательно успокоился и заинтересовался блестящими золотыми фалерами на груди воина. ДозирЭ отцепил самую красивую и протянул младенцу.

– Как ты его назвала? – спросил он.

– Волиэну, если ты не против. Волиэну, сын ДозирЭ из Грономфы.

«Волиэну» по-авидронски значило «сын героя»…

Вечером того же дня в честь приезда молодого хозяина устроили щедрую вечерю. Длинный стол, накрытый в благоухающем саду, уставили самыми изысканными для этих мест яствами. Вина и нектара подали столько, что ни за что не выпить. Пригласили хозяев соседних наделов, друзей Чапло из ближайших поселений, всех домочадцев и работников – набралось человек сто пятьдесят. В самый разгар вечери кто-то попросил показать младенца, но Андэль напомнила желающим, что по старинному поверью ребенка, которому еще нет года, нельзя показывать чужим людям – это может ему сильно повредить. Старики вроде слышали об этом обычае и закивали головами.