Между честью и истиной (СИ) - Аусиньш Эгерт

   А потом наступило пятое января, я вылезла в сеть и увидела интервью Полины в "Невской газете". Быстро пробежала глазами, закусила губу и прочитала еще дважды, остро жалея, что принтера нет, а за цветными маркерами все равно идти к досточтимому. Есть тексты, с которыми, когда они на бумаге, работать легче, даже если они кажутся маленькими, но и с экрана было понятно, что она ставит точку в истории с порталом, да такую, что не заметить ее невозможно. Вряд ли после такого заявления кто-то решится отстаивать тезис, что Полину заставили передать портал, даже если продолжит так считать. И, значит, все, что пока бушевало только в сети, уйдет в реал. Кто-то замолчит и будет ждать весны, возможно, заморозит бизнес, чтобы открыться вновь, если политика имперской администрации не изменится, а Полина не даст другое интервью, скажем, за пределами края. Кто-то молча подаст заявление на выезд, а кто-то, и они будут самыми громкими и опасными, с полным на то правом объявят Полину предательницей их светлых идеалов борьбы с оккупацией.

   Понятно, что примирение князя с теми, кого его администрация теперь называла "Союзом свободных предпринимателей", и участие боевых групп в зачистке города ставило крест как на надеждах правительства в изгнании перестать таковым быть, так и на планах ребят Эмергова получать выгоды от бардака в крае. Ну а московские либералы сперва проорутся в сети, потом посмотрят, чего они собственно, потом подерутся, выясняя, кто из них раньше понял, что Полина - предательница и вообще засланный казачок, прямо как я, ну а дальше будут искать новое знамя. Будь у меня чуть больше времени на сеть, я бы даже вычислила, кто им станет. Впрочем, все это было головной болью князя и да Айгита. Будет надо - снимут с дежурства и выдадут свободный ноутбук.

   Я прижала ладони к вискам и закрыла глаза. Это уже все было. Красное дело, белое дело. И выбор, который делали лишенные гражданских прав "бывшие", когда им стало понятно, что большевики - навсегда и восстановлением страны будут заниматься их враги и разрушители всего, что было страной и жизнью "бывших людей". Им тогда пришлось выбирать из двух неизвестных. Идти ли на службу новой власти и быть со своей страной, сколько получится, с риском кончить жизнь от рук новых союзников, или затаиться и ждать освободителей. В прошлый раз освободители пришли со свастиками и идеями расового превосходства. В этот раз будут говорить о мире и гуманистических идеалах.

   Я вдруг поняла, что надо быстро думать, как отвечать ребятам из боевого крыла. Про Полину они теперь обязательно спросят. По-хорошему, стоило выключать комм и идти либо в наш зимний сад, продышаться, либо на стадион, побегать. Но я продолжила бездумно листать новостную ленту ВКонтактика и в одной из групп с красивыми фотографиями города наткнулась на комментарий девочки, которую я помнила по чату "детей пепла". Она появлялась очень недолго, не успела поучаствовать ни в чем серьезном, потому что сперва у нее были выпускные экзамены, потом поступление, затем учеба, и в довершение всего вдруг сложился брак с однокурсником, удачно пристроившимся на работу в администрацию города. Разумеется, он очень быстро заинтересовался Путем - без фанатизма, ровно настолько, чтобы быть принятым среди других таких же. Алика была подчеркнуто нейтральна, но... Всем все сразу стало понятно. Из общих чатиков она исчезла незадолго до новгородских арестов, успев призвать всех к миру и пониманию напоследок. И вот теперь...

   Все беды этого города из-за нежелания слушать и видеть друг друга. Нельзя было считать, что все саалан ответственны за то, что делали только некоторые из них. Если бы мы все прислушивались к друг другу, то крови в городе пролилось бы намного меньше. А теперь те, кто призывал нас жертвовать своими жизнями и выбирать свободу, братаются с бывшими врагами, но погибших не вернуть. И всего этого можно было бы избежать! Мы хотели только мира. Мы искали возможности понять друг друга и то общее, что связывает нас с гостями, они лишь разрушали и сеяли ненависть. И теперь именно террористы и их пособники называли и продолжают называть моего мужа и моих родителей "коллаборационистами", как будто у них был настоящий выбор.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

   А дальше она сослалась на текст, после чтения которого мне захотелось одновременно швырнуть комм об стену, вымыть руки и дать кому-нибудь по морде. Просто так, чтобы поверить, что я жива, а результат в виде гауптвахты и нарядов явится в ощущениях немедленно, как Сержант подойдет. Отложив комм и протерев лицо вдруг задрожавшими руками, я прошла по всем ссылкам и нашла источник репоста. Он оказался очень старым, лет восемь ему было точно. Писала какая-то москвичка, для московского же "фемьюнити", оттуда и разошлось. Живой журнал авторки был давно удален, так что мысль выяснить о ней хоть что-то я забыла сразу. И перечитала текст снова.

   Тогда, больше девяти лет назад, летом перед аварией, над жителями края посмеивались, объясняя растущее число проблем их же собственным свободным выбором. Некоторые прямо говорили: за что боролись, на то и напоролись. После октября восемнадцатого года говорить это стало как-то не слишком прилично, но отношение осталось. Досталось его и мне, в том числе от того же "фемьюнити", ясное дело, к Манифесту поначалу отнесшегося с сочувствием - до первых наших акций. Этот пост можно было бы принять за голос в мою защиту, вот только такой защиты я не просила. И хорошо, что на глаза он мне попался лишь теперь. Потому что защищал он на самом деле тех, кто бросил город не в день аварии и даже не зимой девятнадцатого года, когда от холода умерла учительница Полины и многие другие питерские старики, отказавшиеся покинуть город и пытавшиеся быть ему полезными до последнего дня. А написан он был гораздо раньше, задолго до аварии.

   Я ткнулась взглядом в очередной абзац и замерла. В нем авторка рассказывала про то, что отсутствие информации о возможных дверях ничем не отличается от стенки. А потом еще поясняла, что отсутствие знания о возможности выбора нужно, типа, учитывать как внешнее ограничение. Вроде того, что если информации нет, то на антенну ее никак не поймаешь, и значит, если тебе повезло и ты информирован, нечего кичиться большей осведомленностью. По этой логике получалось, что деятели, написавшие донос на Полину, ничем не хуже ее самой, просто потому что они не знали, что можно иначе. Не, ну реально, не из космоса же они возьмут идею о другом поведении, когда желаемое так близко, а хозяйка желаемого сама виновата со всех точек зрения. Так что они нормальные, хорошие даже, люди, а она - не хозяйка и была. Ну так получилось. Дальше там было еще краше и в ту же струю. О том, что выбор между тем, что общее мнение поддержит, и тем, что общим мнением будет осуждаться, не выбор и был. И если есть свобода, то не может быть ни плохих условий, ни враждебно настроенных людей, ни социальных ограничений, да хоть и созданных властью. А иначе не свобода, и нечего.

   Дочитав эти несколько фраз, я пожала плечами. Ну да. Социально одобряемой была как раз помощь Святой страже. Эти, которых мы эмерговским сдавали, и помогли. У них же выбора не было. А их ни за что в "Кресты", а потом из края нафиг, бедных. А они всего-то законопослушные граждане и вообще нормальные люди своего времени. Я поморщилась, нашарила в кармане сигареты, но решила дочитать и наткнулась на следующий тезис авторки. Переварить его без мата было той еще задачей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

   Кроме всего уже изложенного, она еще заявляла, что есть разница между выбором, который свободный, и насилием, когда за выбор надо платить, и платить дорого. Потому что нормальный человек по своей воле жертвовать собой ради свободы выбора не станет. По этой мерке ненормальными выходили и Витыч, и Полина, и Марина Викторовна Лейшина, рискнувшая одновременно и жизнью, и именем, когда пошла к наместнику договариваться по-хорошему, и все, кто вышел на улицы в мае. Да чего там, и я тоже. Шкурно-то нас не припирало, свалить вполне могли. Однако и благополучие, и здоровье, и безопасность, и близкие отношения, и убеждения пришлось положить ради чего-то другого, чего авторка поста не видела. В ее системе координат увидеть это было нереально. И понятно, что выбор, по ее определению, выходил возможностью двигаться в каком-то из нескольких одинаково хороших направлений, вот только кто нам их тогда давал. Она еще замечала, что вокруг выбора из нескольких приятных вариантов споров почему-то никто не затевает.