Проза. Статьи. Письма - Александр Трифонович Твардовский

из опытных литераторов, на мой взгляд, не представляет интереса, по крайней мере — для журнала «Новый мир».

Не думайте, чтобы такие писатели, как Л. Иванов или В. Овечкин, работающие над проблемами развития сельского хозяйства и являющиеся серьезными знатоками этого материала, нуждались в помощи человека, который, как Вы сами сообщаете, в молодости работал один год в сельском хозяйстве, а теперь интересуется этими вопросами как «любитель-болельщик», не имеющий к тому же «времени для чтения беллетристики» и даже не знающий, «кто из сотрудников журнала пишет сейчас о сельском хозяйстве».

Вот, к сожалению, все, что могу Вам сказать по поводу Ваших «конструктивных» предложений.

25 августа 1964 г.

A. В. М-ву

Дорогой А. В.!

К сожалению, из присланных Вами стихов ничего для «Нового мира» отобрать не удалось. Нет ощущения необходимости появления этих вещей на свет божий. Нужно иметь нечто неотложное, что хочется сообщить читателю, а потом уж прибегать к стиху как средству выражения этого неотложного. А Вы, мне кажется, начинаете с конца: Вам хочется написать стихи, а о чем бы? — подыскиваете и хватаетесь за что попало. Такое впечатление производят стихи о «крабе», «женских губах» и др.

Прошу не сетовать. Пять лет назад мы поддержали Вас, увидев серьезность содержания, оплаченного жизненным опытом. А дальше пошло все хуже.

6 октября 1964 г.

B. А. Х-чу

Дорогой товарищ Х-ч!

Прочел Ваш сборник подряд. Должен Вас огорчить: мне было бы затруднительно настаивать на издании его. Бывает, что собранные в книжке стихи выигрывают (помните: «Стихи Некрасова, собранные вместе, — жгутся»), а бывает наоборот. Боюсь, что именно так обстоит дело в Вашем случае. Когда знаешь одно-два стихотворения — ничего, мило, — ждешь чего-то, а тут, глядишь, десять — двадцать и т. д. стихотворений — и ничего не происходит, нет «удара» какой-то вещи, которая бы сразу все поставила на другую ступень.

Основная беда — невзрослость мировосприятия, мышления, отрешенность от «реалии» жизни, какою живут все вокруг, от того, что всех серьезно и глубоко занимает, волнует, требует выражения. Есть набитость руки, есть даже некоторое изящество в выражении, увы, несущественных, «проходных», моментов бытия (времена года, снега, дожди, полуусловные томления любовного чувства) — меня ничто ни разу не «полоснуло» по сердцу. Одним словом, может быть, Вам не выпускать эту книжку, если нет крайней материальной нужды (да и в таком случае — это не решение вопроса). Что-то нужно разлюбить в этих своих «экзерсисах», чего-то выждать в себе, угадать, что было бы поглубже, посерьезнее. Так мне, по крайней мере, показалось. Если бы не Ваша просьба, если бы мне попалась эта книжка другим путем, я бы не прочел ее до конца — от нее отдает многим слышанным, читанным, бывшим в употреблении. И, повторяю, все это при наличии данных, обещающих нечто большее.

Рукопись возвращаю.

Желаю Вам всего доброго.

1 февраля 1965 г.

П. Т. С-ву

Уважаемый П. Т.!

Вы ставите меня в крайне затруднительное положение, прислав мне стихи тяжело больной, прикованной к постели Доры 3.

Я надеюсь, что Вы это сделали без ее ведома, но если она знает об этом, то положение осложняется. Стихи-то слабенькие, о напечатании их в «Новом мире» не может быть речи, а рекомендовать их, как Вы просите, «куда-нибудь», поймите, это получается нехорошо: сам не печатает, а другим рекомендует. Солгать же автору, похвалить эти стихи — это не только не в моих правилах, но, думаю, что это недопустимая вещь со всех точек зрения.

Словом, ставлю Вас в известность, что писать автору не буду.

О. Б. М-ву

Уважаемый Олег Борисович!

Внимательно прочел Ваше пространное, убежденное и искреннее письмо. Уже по одному тому, что это письмо содержит в себе существенные критические замечания по статье «О Бунине», оно заслуживает особого внимания. К сожалению, не имею физической возможности входить в‘ подробности, ограничусь двумя самыми необходимыми возражениями Вам.

1. При всей моей любви к Бунину, которого обожал в моей литературной юности и от которого позднее получил восторженный отзыв о моем «Теркине», я не принадлежу к «секте бунинистов», безоговорочно, апологетически оценивающих каждую его строку. Мне не трудно понять, откуда у Вас и Ваших сверстников такое молитвенное, «культовое» отношение к этому художнику, но разделить это отношение я не могу.

2. «Спор» идет в неравных условиях. Моя статья напечатана в журнале, пользующемся пристальным вниманием всех, и понимающих и не понимающих, обращена к «граду и миру», а Ваше письмо к одному мне — без обязательств, без той ответственности, которая была бы, если бы Вы свои возражения высказали мне в печати. Конечно, это не лишает письмо его ценности собственно эпистолярного документа, и я благодарю Вас за этот нелицеприятный читательский отзыв. Вы наверняка могли бы написать что-нибудь для печати. Может, попробуете?

Желаю Вам всего доброго.

20 сентября 1965 г.

А. С. Т-ву

Уважаемый А. С.!

Ваше стихотворение слишком ученически подражает известному стихотворению М. В. Исаковского «Враги сожгли родную хату» — интонационно, по словарю и даже имеются совпадения почти целых строк, например:

У Вас: «К Берлину шел четыре года».

У М. Исаковского: «Я шел к тебе четыре года».

Мне очень жаль, но что же я могу Вам «посоветовать». Вы еще не обрели своего голоса, всецело зависите от известных образцов поэзии, — это покамест говорит лишь о Вашей любви к стихам, — не более того.

Ваши читательские пожелания «Новому миру» приняты во внимание. Спасибо. Будьте здоровы.