Архивы Дрездена: История призрака. Холодные дни - Джим Батчер

тебя нет отряда наемников, чтобы окружить врага? Или моста, с которого можно прыгнуть?

– Пожалуй, что есть.

– Так, ладно, народ, – сказал я. – Свои задания вы получили. Теперь давайте их выполнять. Молли, у тебя квартира и телефон, так что после того, как отправишь поисковые отряды, действуешь как координатор. Любой, кому удается что-то узнать, сообщает об этом Молли. В противном случае снова собираемся здесь к пяти.

Все закивали в знак согласия, и Баттерс, Томас и Кэррин отправились в город. Когда они ушли, Молли спросила:

– Почему вы решили избавиться от них?

Я снова приподнял брови. Кузнечик явно становилась умнее.

– Я не избавлялся от них, – возразил я.

Молли изогнула бровь дугой:

– Не избавлялись?

– Ну, не совсем, – уточнил я. – Эти дела тоже нужно кому-то делать.

– Пока вы отправитесь на опасную работенку сами. Я права?

Я ответил не сразу, выжидая, пока она закончит готовить еду для Лакуны. Она поставила тарелку на кухонную стойку, и серьезная маленькая фея набросилась на еду, как голодный волк.

– Вроде того, – сказал я. – У тебя ведь тоже есть чем заняться?

Молли пристально посмотрела на меня. Потом взяла карту со стола, свернула ее и направилась к двери:

– Я не собираюсь из-за этого спорить с вами. Я просто хотела, чтобы вы знали, что я знаю.

В этот момент Тук с жужжанием влетел в квартиру неизвестно откуда. Он начал выписывать неистовые головокружительные пируэты, начиная с той точки, где он последний раз видел Лакуну, пока его спиральный поиск не привел его на кухню. Там он спикировал к Лакуне, элегантно приземлившись на кухонной стойке.

Я наблюдал за двумя маленькими фэйри. Тук протянул Лакуне завернутую дольку дыни от «Джолли Ранчера», как, наверное, протягивали младенцу Христу мирру и ладан.

– Привет! – сказал он, сияя. – Я генерал-майор Тук-Тук!

Лакуна оторвалась от еды и увидела дар Тука. Ее глаза сузились как щелки. А потом совершенно неожиданно врезала Туку прямо в лицо.

Мой маленький телохранитель пролетел пару футов и приземлился на задницу. Обеими руками он схватился за нос, часто мигая в совершенном ошеломлении.

«Джолли Ранчер» он выронил. Лакуна спокойно пнула конфету в кухонный слив. Потом повернулась спиной к Туку, абсолютно его игнорируя, и продолжила расправляться с едой.

Глаза Тука, когда он смотрел на Лакуну, стали еще шире.

– Ух ты! – произнес он.

Глава 30

Птичий заповедник на Монтроуз-Пойнт имеет еще одно название – «Волшебная изгородь». Здесь почти пятнадцать акров деревьев, кустарников и вьющихся тропок. Уже десятилетиями это место является признанным птичьим заповедником – и это главное прибежище для птиц, мигрирующих зимой на юг. Если почитаете тематические брошюры, они расскажут вам все о том, как «Волшебная изгородь» переполнена магией птиц и природы.

Но люди, которые живут здесь, называют заповедник «Волшебной изгородью» еще и потому, что это довольно известное место сборищ мужчин, надеющихся подцепить других мужчин. Соотношение таких проституток и орнитологов-любителей (и не думайте, что я не видел иронии в биноклях и поисках птичек) варьируется в зависимости от времени года. Когда здесь тонны птиц и их любителей, это означает толпы людей с биноклями и камерами. Что всерьез сокращает уровень тайных любовных порывов.

Заповедник торчит в озере как крюк, почти полностью окружая гавань Монтроуз, где приютились катера и яхты, гораздо более ухоженные, чем «Жучок-плавунец». Там же располагаются яхт-клуб и довольно многолюдный пляж. Так что через «Волшебную изгородь» иногда проходят и неорнитологи.

Люди вроде меня.

В конце октября большинство мигрирующих птиц уже исчезают, но «Изгородь» все еще остается местом встреч стаек воробьев, которые собираются в течение нескольких дней, а потом улетают огромной тучей. По пути туда я увидел – без бинокля – пару дюжин разных видов пернатых. Большинство из них я знал, если бы потрудился выкопать из памяти их названия. Но не стал этого делать. Эбинизер, когда обучал меня, очень серьезно относился к тому, чтобы я мог назвать множество различных вещей.

Сегодня парк был по большей части пуст – безлюден под холодным и серым, сыплющим мелкой моросью небом. По дороге туда, куда мне требовалось попасть, я миновал человека, одетого во все черное, в черной шляпе и темных очках – солнцезащитных очках, во имя всего святого! – который проводил меня беспричинно неприветливым взглядом.

– Я здесь не для этого, – сказал я. – Нужно сделать междугородный звонок. Через полчаса исчезну. Этой же дорогой или другой.

Он ничего не ответил и, когда я прошел, нырнул обратно в кусты. Там их целое общество. Ищущие, сутенеры. Полиция иногда устраивает облавы. Слишком большая куча суматохи и проблем для всех вовлеченных лиц, особенно в современном мире.

Боба в моей наплечной сумке уже не было, но я заменил его тем, что мне могло понадобиться. Близость озера и дождь обеспечат воду. Земли здесь было в избытке, а я захватил садовую лопатку, чтобы выкопать небольшую ямку. Порывистый холодный северо-западный ветер даст необходимый воздух, а когда я сложу несколько фунтов материала для растопки, который принес с собой, в небольшую пустую пирамидку, то быстро разведу огонь, даже при капающем дожде.

Я подождал, пока костер разгорится, сложив его так, чтобы горел жарче и быстрее. Я не собирался ничего на нем готовить. Несколько минут – все, что мне было нужно. Я присел пониже и двигался как можно реже. Песня сотен собравшихся воробьев звучала восторженно и заполняла все вокруг.

Когда пламя разгорелось, я очертил вокруг себя круг лопаткой на мягкой земле. Я прикоснулся к нему пальцем, приложил небольшое усилие воли – и магия круга тут же вспыхнула вокруг меня. Это был мистический, а не физический барьер, нечто, что может сдерживать и концентрировать магические усилия, а главное, облегчит мою задачу. Такой барьер не виден, его нельзя пощупать, но он очень, очень реален.

Множество важных вещей происходят таким же образом.

Я сконцентрировал всю свою волю, собрав ее в узкий фокус. Люди почему-то думают, что чародеи используют волшебные слова. На самом деле никаких волшебных слов не существует. Даже те, что мы используем в своих заклинаниях, – всего лишь символы, инструмент, изолирующий ум от энергий, протекающих сквозь него. Слова имеют силу столь же ужасную и прекрасную, как магия, и не нуждаются в бюджете на спецэффекты.

Что в конечном счете движет магией, так это чистая воля. Эмоции могут усилить ее, и ты иногда подпитываешь магию эмоциями, даже если это просто воля в другом выражении, иной оттенок твоего желания что-то сотворить. Некоторые вещи, которые ты делаешь как чародей, требуют отложить эмоции в сторону. Они полезны