Гоголь - Борис Соколов

СВЕРБЕЕВ Дмитрий Николаевич (1799–1874),

дипломат и писатель, возглавлявший кружок старомосковской интеллигенции. С Гоголем познакомился в 1840 г. через посредство Аксаковых и М. П. Погодина.

В 1868 г. в «Воспоминаниях о П. Я. Чаадаеве» С. запечатлел посещение Гоголем известного философа в 1840 г.: «Я помню, как ленивый и необщительный Гоголь, еще до появления своих „Мертвых душ“, приехал в одну середу к Чаадаеву. Долго на это он не решался, сколько ни упрашивали общие приятели упрямого малоросса; наконец он приехал, и, почти не обращая никакого внимания на хозяина и гостей, уселся в углу на покойное кресло, закрыл глаза, начал дремать и потом, прохрапев вечер, очнулся, пробормотал два-три слова в извинение и тут же уехал. Долго не мог забыть Чаадаев такого оригинального посещения».

2 января 1843 г. С. из Москвы писал Н. М. Языкову: «…Вчера на нашей пятнице Аксаков-отец прочел комедию Гоголя „Игроки“ — разумеется, между нами не было ни одного игрока. Должно ожидать огромного успеха на театре, но дело не обойдется без великой брани. Так было и теперь еще продолжается с толками о „Мертвых Душах“. Если бы автор мог подслушать и собрать все различные суждения об этом гигантском творении, то, дав им личность и художественную форму, скроил бы из них превосходную новую комедию-драму. „Мертвые души“ не нравятся, во-первых, всем мертвым душам, в которых западное воспитание и западный образ жизни умертвили всякое русское чувство. Потом восстают на него все Чичиковы и Ноздревы высшего и низшего разряда. Далее с ребяческим простодушием выходит на Гоголя Манилов, особенно Коробочка. Последние очень наивно говорят: „Охота же была и сочинителю рассказывать такую дрянь, которая везде встречается ежедневно, и что из этого прибыли?“ Загоскины, Павловы и проч. не говорят совсем о „Мертвых Душах“ и только презрительно улыбаются, когда услышат издалека одно название. Порядочными людьми принято, впрочем, не упоминать об этой поэме при наших повествователях, а то всякий раз выходит какая-нибудь личность. Но все ждут второго тома, — друзья Гоголя с некоторым опасением, а завистники и прорицатели говорят: „Посмотрим, как-то он тут вывернется“». 21 декабря 1851 г. Гоголь посетил С. в его доме в Москве. 11 февраля 1852 г. С. вместе с А. М. Языковым пришел навестить больного Гоголя, но писатель их не принял. Только 15 февраля С. удалось попасть к Гоголю вместе с И. С. Аксаковым. С. так описал эту последнюю встречу в мемуарах: «Я был допущен с предупреждением от слуги — пробыть недолго. Принял он меня ласково, посадил и через 2–3 минуты судорожно вскочил со своего стула, говоря, что ему давно уже нездоровится. Нашел я его каким-то странным, бледным и, судя по глазам, чем-то встревоженным и пламенеющим. Я тотчас поднялся и от него вышел».

СЕМЕНЕНКО Петр,

польский священник, в прошлом — артиллерийский офицер, участник Польского восстания 1830–1831 гг., после подавления которого эмигрировал. Осенью 1837 г. вместе с И. Кайсевичем приехал в Рим, где в начале 1838 г. познакомился с Гоголем.

17 марта 1838 г. С. писал Богдану Яньскому, основателю католического ордена «Общество Воскресения Господня», к которому принадлежали и сам С. с И. Кайсевичем: «В разговоре он (Гоголь. — Б. С.) нам очень понравился. У него благородное сердце, притом он молод; если со временем глубже на него повлиять, то, может быть, он не окажется глух к истине и всею душой обратится к ней. Княгиня (Волконская. — Б. С.) питает эту надежду, в которой и мы сегодня несколько укрепились». Но надежды оказались тщетны: Гоголь в католичество не перешел. И еще накануне знакомства с С., 22 декабря н. ст. 1837 г. Гоголь писал из Рима матери: «…Вы правы, что спорили с другими, что я не переменю обрядов своей религии. Это совершенно справедливо. Потому что как религия наша, так и католическая совершенно одно и то же, и потому совершенно нет надобности переменять одну на другую. Та и другая истинна. Та и другая признают одного и Того же Спасителя нашего, одну и Ту же Божественную Мудрость, посетившую некогда нашу землю, претерпевшую последнее унижение на ней, для того, чтобы возвысить выше нашу душу и устремить ее к небу». 25 мая 1838 г. С. писал Б. Яньскому: «Занимается Гоголь русской историей. В этой области у него очень светлые мысли. Он хорошо видит, что нет цемента, который бы связывал эту безобразную громадину. Сверху давит сила, но нет внутри духа. И каждый раз восклицает: „У вас, у вас что за жизнь! После потери стольких сил! Удар, который должен вас уничтожить, вознес вас и оживил. Что за люди, что за литература, что за надежды! Это вещь нигде не слыханная“».

СЕНКОВСКИЙ Осип (Юлиан) Иванович (1800–1858),

представитель древнего польского шляхетского рода, писатель и журналист, писавший под псевдонимом «Барон Брамбеус». Родился в поместье недалеко от Вильно. С. был профессором восточных языков в Петербургском университете и, с 1834 г., редактором ежемесячного журнала «Библиотека для чтения», рекламируемого как «журнал словесности, наук, художеств, промышленности, новостей и мод, составляемых из литературных и ученых трудов».

Гоголь резко отрицательно относился к трудам С., и тот платил ему той же монетой. 20 февраля 1833 г. Гоголь писал М. П. Погодину: «Прочти Брамбеуса: сколько тут и подлости, и вони, и всего». Здесь имелись в виду опубликованные в 1833 г. в альманахе «Новоселье» повести С. «Антар» и «Незнакомка» и фельетон «Большой выход у сатаны». А 11 января 1834 г. в письме тому же адресату нелестно отозвался о «Библиотеке для чтения», издававшейся А. Ф. Смирдиным: «Кстати о Библиотеке. Это довольно смешная история. Сенковский очень похож на старого пьяницу и забулдыжника, которого долго не решался впускать в кабак даже сам целовальник. Но который, однакож, ворвался и бьет, очертя голову спьяна, сулеи, штофы, чарки и весь благородный препарат. Сословие, стоящее выше Брамбеусины, негодует на бесстыдство и наглость кабачного гуляки; сословие, любящее приличие, гнушается и читает. Начальники отделений и директоры департаментов читают и надрывают бока от смеху. Офицеры читают и говорят: „Сукин сын, как хорошо пишет!“ Помещики покупают и подписываются и, верно, будут читать. — Одни мы, грешные, откладываем на запас для домашнего хозяйства. Смирдина капитал растет. Но это еще всё ничего. А вот что хорошо. Сенковский уполномочил сам себя властью решить, вязать: марает, переделывает, отрезывает концы и пришивает другие к поступающим пьесам. Натурально, что если все так будут кротки, как почтеннейший Фадей Венедиктович (которого лицо очень похоже на лорда Байрона, как изъясняется не шутя один лейб-гвардии Кирасирского полка офицер), который объявил, что он всегда за большую честь для себя почтет, если его статьи будут исправлены таким высоким корректором, которого „Фантастические путешествия“ даже лучше его собственных (здесь сравниваются „Фантастические путешествия барона Брамбеуса“, вышедшие в 1833 г., и очерки Ф. В. Булгарина „Правдоподобные небылицы“ и „Невероятные небылицы“, появившиеся, соответственно, в 1824 и 1825 г. — Б. С.). Но сомнительно, чтобы все были так робки, как этот почтенный государственный муж». Накануне, 10 января, Гоголь был у цензора А. В. Никитенко и негодовал, что С. переделывает по собственному усмотрению статьи, присланные в «Библиотеку для чтения». Сам Гоголь предназначал для этого журнала отрывок «Кровавый бандурист» из романа «Гетьман», который, однако, так и не был пропущен цензурой.