Второго шанса не будет - Сурен Цормудян

– Убрать людей и технику. Произвожу запуск внешних двигателей!

– Уже все убрано. Ждем.

Яхонтов снова стал колдовать над приборами. Послышался гул. Затем он стал медленно превращаться в свист. Затем в визг. И вдруг шум заполнил все вокруг.

– Запела ласточка, – улыбнулся Варяг.

– Охренеть! Здорово-то как! – раздался возглас Сквернослова снизу.

– Славик, заткнись, ты мне мешаешь!!! Внимание! Произвожу запуск внутренних двигателей!

Сквозь какофонию уже работающих турбин послышался гул, затем свист, затем визг и грохот двигателей усилился.

– Все нормально Варяг, – произнес техконтроль через некоторое время. – Никаких замечаний не наблюдаем.

– Спасибо.

– Эй! Варяг! А чего мы не летим?! – послышался крик Вячеслава.

– Заткнись, говорю! Мешаешь! – Яхонтов еще какое-то время наблюдал за приборами. Чем-то щелкал. Удовлетворенно хмыкнул. Затем снова сделал глубокий вдох и медленно отвел от себя стойку штурвала. При этом плавно отпуская тормоза.

– Внимание! Режим взлетный!

– Удачи ребята! Храни вас бог! – послышался голос из динамика. Затем знакомый голос Дитриха. – Парни! Вся надежда на вас! Ждем вас в гости! С богом!

Николай заметил, как все за окном пришло в движение. Сначала медленно поплыли унылые заснеженные леса. Бревна, убранные с взлетки. Собранные БАТами сугробы. Стоявшие вдоль полосы изможденные работой пленные черновики. Охранявшие их рейдеры и их машины. Скорость росла и, уже невозможно было различить деталей. Огромная крылатая машина разгонялась, надрывно ревя двигателями, тянущими массивную тушу вперед по взлетной полосе. Секунды растягивались в минуты, и казалось, что этот шум и этот бесконечный разбег будет вечным.

– Мы взлетим когда-нибудь или так поедем? – снова донеслось из штурманской кабины.

– Заткнись!!! – заорал напряженный до предела Варяг. – Коля! Хватит по сторонам смотреть! Скорость!

– А… Двести!

– Мало!

– Двести десять!

– Мало!

– Как мало?! Полоса вон кончится скоро!

– Заткнись!!! Скорость!!!

Ил-76 мчался под завороженными взорами людей, для которых эта картина была самой фантастической за последние годы, когда о сгинувшей цивилизации напоминали лишь руины городов и ручное оружие, исправно делающее свою работу по уничтожению живых еще людей. Но здесь они видели самолет. И не обломки рухнувшей в тот роковой день от воздействия ядреного взрыва стальной птицы. А живой, рвущийся в полет самолет. В полет, от которого зависела судьба всех, кто еще оставался среды живых.

– Скорость!!!

– Двести тридцать пять!

– Отрыв!!!

Самолет взмыл над последними двумя десятками метров взлетной полосы. Николай почувствовал, как его желудок резко устремился вниз и вжался в кресло. Так и должно быть?

– Высота!!!

– А где высота?!

– Да вот высота, черт тебя дери!!!

– Двадцать! Двадцать два!

– Убираю шасси!!!

– Мужики! Тут деревья! – заорал Сквернослов.

– Что деревья!!! – заорал Варяг.

– Я вижу, как под нами проносятся деревья! Красота-то, какая!

– Черт!!! Ты идиот Славик!!! Заткнись!!! Коля! Скорость!

– Триста!

– Высота!

– Девяноста!

– Мало!

– А чего мало?!

– Заткнись! Скорость!

– Триста тридцать!

– Высота!

– Сто двадцать пять!

– Убираю механизацию!

– Чего убираешь?! Куда?!

– Не мешай, черт тебя дери!

Раздался гул гидравлики. Позади тихо смеялся Людоед.

– Скорость!

– Четыреста десять!

– Высота!

– Сто шестьдесят пять!

– Перевожу внутренние двигатели в номинальный режим!

– Чего? Ты кому это говоришь?!

– Я сейчас кому-то врежу!!! Не мешай!!!

Варяг стал прислушиваться к работе двигателей и внимательно смотреть за приборами. Пот с него лился ручьями.

– Перевожу внешние двигатели в номинальный режим, – чуть спокойней сказал он и зажмурился. Затем открыл рот и истошно завопил. – ААААА!!!!!

– Что!!! Что такое!!! – Васнецов едва не выскочил из кресла, но ему помешали ремни. – Что случилось!!!

Из штурманской кабины вопил Сквернослов:

– Что все?! Все да?! Абзац?! Шандец нам всем?!

– Нет, братцы, мать вашу за ногу! Нет, черт бы вас всех подрал! Мы летим! Мы, мать вашу, летим, голодранцы вы хреновы! Мы летим!!! ЛЕ-Е-Е-ТИМ!!! – И тут он от радости и восторга разразился такой триадой матершинной брани, что даже Сквернослов был шокирован. Васнецов облегченно вздохнул и, обернувшись, взглянул на Людоеда. Тот сидел, откинувшись на спинку кресла и, тихо смеялся. Поймав на себе взгляд Николая, он прикрыл глаза и, стал медленно стягивать с головы берет, вытирая им огромные гранулы пота на лице.

Гул двигателей стал ровнее. Он больше не оглушал после перехода в номинальный режим. Из штурманской кабины показалась голова Вячеслава.

– Твою мать, Варяг, старый ты пердун! Это мы так взлетали?! Как же мы садиться будем?!

Яхонтов расслабился, откинувшись на спинку своего кресла и усталым, но довольным голосом произнес.

– Заткнись Славик. Не мешай.

Огромная птица рвалась к серым тучам, венчающим небо многие годы. И, быть может впервые за эти долгие годы, в небо стремилась рукотворная птица людей.

51. РЫВОК

Николай как завороженный смотрел на приближающийся свинцовый свод облаков. Самолет стремительно рвался ввысь. Варяг не хотел набирать большую высоту из-за того, что не было известно насколько теперь разряжена атмосфера. Однако то, что облачный покров был достаточно низок, позволяло попытаться выбраться из этого вечного пасмурного полумрака в чистое небо, где можно было ориентироваться по солнцу. И вот высота полтора километра. Васнецов до сих пор толком и не осознал, что они в небе. Они летят. Летят на самолете. И происходит это не во сне. Не в фантазиях. А в их замерзшем мире. Через двадцать лет после того как тысячи ядерных зарядов рвали землю, сносили города, испепеляли людей. Через двадцать лет после того как ничего не осталось кроме горсток выживших людей. Самолет мчался ввысь. Словно гордая птица, рвущаяся из плена. Из ледяной серой клетки. Туда где ее стихия и солнце. Все выше и выше.

Высота две тысячи метров. Казалось, скоро самолет врежется в неприступный серый клубящийся потолок и развалиться от удара о твердь. Варяг выглядел совершенно спокойным. Нет, конечно, он был напряжен. Но по сравнению с тем, как он выглядел во время взлета, сейчас он был воплощением монументального спокойствия.

Две тысячи пятьсот метров. Скоро уже три километра будет. Облака все ближе. Дом и земля все дальше. Где-то внизу проносились замерзшие леса. Разрушенные города. Люди, доживающие свой век в мыслях о добыче еды и о том, что надо как-то согреться. Там, внизу, все скверно. А что за этим серым сводом?