Проза о войне (сборник) - Борис Львович Васильев

– Так ведь одна же девочка…

– Не в этом, говорю, дело, – жестко перебил Ромахин. – Вот мы трое – коммунисты, так? Вроде как ячейка. Так вот, вопрос ребром: верите Люберецкому? Лично верите?

– Вообще-то, конечно, я этого товарища не знаю, – мучительно начал Коваленко. – Но, думаю, ошибка это. Ошибка, потому что уж очень дочку любит. Очень.

– А я так уверен, что напутали там в каких-то отчетностях! Сам директор, знаю, как бумаги на ходу подписывать приходится. И Люберецкому я верю, просто запутался товарищ. И товарищ Полякова тоже так считает. Ну, а раз мы, трое большевиков, так считаем, то наш долг поставить в известность партию. Правильно я мыслю, товарищ Полякова?

Мать Искры помолчала. Постучала папиросой о коробку, сказала наконец:

– Прошу пока никуда не писать.

– Это почему же? – нахмурился Николай Григорьевич.

– Кроме долга, существует право. Так вот, право писать о Люберецком есть только у меня. Я знала его по Гражданской войне, по совместной работе здесь, в городе. Это аргументы, а не эмоции. И сейчас это главное: требуются аргументы. Идет предварительное следствие, как мне объяснили, и на этом этапе пока достаточно моего поручительства. Поэтому никакой самодеятельности. И еще одно: никому о нашем разговоре не говорите. Это никого не касается.

Искра тоже считала, что это никого не касается. И утром распорядилась:

– Никому ни слова. Смотри у меня, Зинаида.

– Ну, что ты, я же не идиотка.

Вика в школу не пришла, а так все было как обычно. Мыкался у доски Артем, шептался со всем классом Жорка Ландыс, читал на переменках очередную растрепанную книгу тихий отличник Вовик Храмов. А в середине дня поползли слухи:

– У Вики Люберецкой отца арестовали.

Искра узнала об этом из записки Ландыса. На записке стоял огромный вопросительный знак и резолюция Артема: «Брехня!» Искра показала записку Лене (они сидели за одной партой). Лена охнула.

– Что за вздохи? – грозно спросила Валентина Андроновна. – Полякова, перестань шептаться с Боковой, я все вижу и слышу.

– Значит, не все! – неожиданно резко ответила Искра.

Это было новостью: она не позволяла себе грубить и в более сложных обстоятельствах. А здесь – пустяковое замечание, и вдруг понесло.

– Из Искры возгорелось пламя! – громко прошептал Остапчук.

Лена так посмотрела, что он сразу увял. Искра сидела опустив голову. Валентина Андроновна оценивала ситуацию.

– Продолжим урок, – спокойно сказала она. – Ландыс, ты много вертишься, а следовательно, многое знаешь. Вот и изволь…

Искра внезапно вскочила, со стуком откинув крышку парты:

– Валентина Андроновна, разрешите мне выйти.

– Что с тобой? Ты нездорова?

– Да. Мне плохо, плохо!

И, не ожидая разрешения, выбежала из класса. Все молчали. Артем встал.

– Садись, Шефер. Ты же не можешь сопровождать Полякову туда, куда она побежала.

Шутка повисла в воздухе – класс молчал. Артем, помявшись, сел, низко опустив голову. И тут поднялась Бокова.

– Я могу ее сопровождать.

– Что происходит? – повысила голос Валентина Андроновна. – Нет, вы объясните: что это, заговор?

– С моей подругой плохо, – громко заявила Лена. – Разрешите мне пройти к ней, или я уйду без разрешения.

Валентина Андроновна растерянно оглядела класс. Все сейчас смотрели на нее, но смотрели без всякого любопытства, не ожидая, что она сделает, а как бы предупреждая, что, если сделает не так, класс просто-напросто встанет и уйдет, оставив разве что Вовика Храмова.

– Ну иди, – плохо скрывая раздражение, сказала она. – Все стали ужасно нервными. Не рано ли?

Лена вышла. Ни она, ни Искра так и не появились до конца урока. А как только прозвенел звонок, в класс влетела Бокова.

– Сергунова Вера, встань у нашей уборной и не пускай никого. Коваленко, идем со мной.

Ничего не понимающая Зиночка под конвоем Лены проследовала в уборную, уже охраняемую самой рослой и бойкой девочкой 9‑го «Б» класса. У окна стояла Искра.

– Читай. Вслух: Лена все знает.

– А чья это записка?

Подруги смотрели сурово, и Зина замолчала. Взяла записку, громко, как велено, начала:

– «Болтают, что сегодня ночью арестовали отца Вики…» – Она запнулась, подняла глаза. – Это не я.

– А кто?

– Ну не я же, господи! – с отчаянием выкрикнула Зина. – Честное комсомольское, девочки. Не я, не я, не я!

– А кто? – допытывалась Искра. – Если не ты, то кто?

Зиночка подавленно молчала.

– Я сейчас отколочу ее! – крикнула Лена. – Она предатель. Иуда она проклятая!

– Подожди. – Искра не отрывала от Зины глаз. – Я спрашиваю тебя, Коваленко, кто мог натрепаться, кроме тебя? Молчишь?

– Ух, как дам сейчас! – Лена потрясла крепко сжатым кулаком.

– Нет, мы не будем ее бить, – серьезно сказала Искра. – Мы всем, всей школе расскажем, какая она. Она не женщина, она – средний род, вот что мы скажем. Мы объявим ей такой бойкот, что она удавится с тоски.

В дверь уборной время от времени ломились, но рослая Вера пока сдерживала натиск.

– Пусти их, – сказала Искра. – Это третьеклашки, они в штаны могут написать.

– Обождите! – с отчаянной решимостью выпалила Зина. – Я знаю, кто натрепал: Юрка из десятого «А». Я не одна была у дома Вики.

Девочки недоверчиво переглянулись и снова проницательно уставились на нее. Зина посмотрела на них и встала на колени.

– Пусть у меня никогда не будет детей, если я сейчас вру.

– Встань, – сказала Искра. – Я верю тебе. Лена, Артема сюда.

– Сюда нельзя.

– Ах да. Тогда узнай, сколько у Юрки уроков. Пойдем, Зина. Прости нас и не реви.

– Я не реву, – вздохнула Зина. – Я же сказала, что слезы кончились.

Артему было рассказано все: на этом настояла Искра. Зина сознавалась, не поднимая глаз. Вокруг стояли посвященные: Лена, Искра, Жорка и Пашка Остапчук.

– Так, – уронил Артем в конце. – Теперь ясно.

– Помощь потребуется? – спросил Пашка.

– Сам, – отрезал Артем. – Жорка свидетелем будет.

– Не свидетелем, а секундантом, – привычно поправила Искра.

– Где стыкаться? – деловито осведомился секундант.

– В котельной. Надо Михеича увести.

Михеич был истопником и столяром школы и драк не жаловал. А особенно он не жаловал 9‑й «Б», потому что раньше в нем учился Сашка Стамескин, и тогда угля не хватало, а Михеича ругали.

– Мы будем ждать вас, – сказала Искра. – На мостике.

Этот разговор происходил на последней перемене, а после шестого урока у дверей 10‑го «А» Артем встретил Юрку.

– Надо поговорить.

– О чем, малявка?

Десятиклассники были школьной элитой и насмешливо относились даже к девятым классам. Насмешка была дружеской, но Артем не улыбнулся.

– Идем. Можешь взять Серегу.

– Сергей! – крикнул Юра в класс. – Нас на разговор девятиклашки зовут!

В коридоре ждал Ландыс, и к котельной они