Сочинения — Том I - Евгений Тарле

Число членов нового сообщества было невелико, но они рекрутировались из людей закаленных; их историк называет их «армией львов». Строжайшая тайна окружала организацию, ее планы и действия. Ее многие и долго путали с аграрными сообществами, которые в эти годы снова появились на свет, отчасти под старыми прозвищами («белых парней», «лохмотников»), отчасти под новыми (ребята «капитана Лунного света»). «Непобедимые» были чисто политическими террористами и с аграрным террором ничего общего не имели, разве только то, что появились они на почве борьбы против усмирителей аграрного террора. «Организация непобедимых», говорит ее историк, должна остаться в памяти как ответ ирландской нации на закрытие «земельной лиги».

Террористы прежде всего собирались убить Форстера, но случай препятствовал им сделать это, хотя все казалось зрело обдуманным и рассчитанным. Покушение решено было повторить, и опять быстрый проезд кареты сановника спас его. Тогда террористы постановили повторить попытку в третий раз, но именно в это время состоялось соглашение Гладстона с Парнелем, и Форстер вышел в отставку и исчез с ирландского горизонта. Самый «кильменгемский договор» был встречен этой организацией не сочувственно. У них были силы и в Дублине, и в провинции, и когда Форстер окончательно от них ускользнул, то они решили согласно с первоначальными своими намерениями покончить с Борком и с новым секретарем лордом Кавендишем как с лицами, занимающими наиболее активные, боевые места в английской администрации.

Исполнительный комитет после некоторого колебания окончательно отказался от мысли отправить убийц в Англию, чтобы там покончить все-таки с уже отставленным Форстером, хотя несколько лиц выражали полную готовность сделать это, и даже большого труда стоило их удержать убеждениями, что Форстер «политически мертв», а поэтому и безвреден и т. д. Убить же оставшегося Борка и Кавендиша они желали еще и потому, что смотрели на «кильменгемский договор» как на «хитрость врага» и желали эту «хитрость» одним ударом разрушить. Вечером 5 мая террористы уже ожидали Борка в Феникс-парке, по которому он обыкновенно возвращался домой. Но пришло от исполнительного комитета известие, что завтра, 6-го, в Дублин приедет лорд Кавендиш, и все приготовления поэтому должны быть сделаны к следующему дню, а нападение на Борка необходимо отложить. Вечером происходило совещание, на котором были выработаны детали и розданы роли всем участникам. Участники заявили, что «ни сдачи, ни бегства» не будет и что нападение должно окончиться либо их смертью, либо смертью англичанина. Еще утром в этот день участники прохаживались в Феникс-парке. Увидев проезжавший отряд гусар, один из участников заметил другому, что в случае, если завяжется открытая борьба при совершении посягательства, то эти гусары, пожалуй, очутятся на месте происшествия. Другой ответил: «Если бы у нас были ручные гранаты, мы бы легко разбросали этих обмундированных молодцов; во всяком случае даже и при нашем вооружении мы хорошо посчитаемся с этой британской кавалерией, если такая схватка случится». Это дает понятие о настроении заговорщиков накануне событий.

На другой день, 6 мая 1882 г., участники предполагаемого нападения с послеобеденного времени уже были около Феникс-парка. Когда Кавендиш и Борк поравнялись с ними, то четверо бросились на сановников и, в один миг осыпав их градом кинжальных ударов, вскочили в приготовленную карету. К трупам уже бежали люди. В этот момент у одного из покушавшихся выпал из кармана револьвер; он вышел из кареты, успел поднять выпавший предмет, сел обратно, и карета почти мгновенно скрылась с глаз присутствовавших.

11

Непосредственные последствия этого события были чрезвычайно серьезны. Теперь ни о каких соглашениях между правительством и ирландской партией не могло быть речи, ибо в Англии царило страшнейшее раздражение не только в парламенте, но и во всех слоях общества. Парнель, получив ошеломляющее известие из Дублина, был сильно расстроен и сумрачно объявил Девитту о своем желании уйти прочь от политики, потому что кучка неизвестных людей своими неожиданными действиями путает все расчеты и делает одним ударом совершенно напрасными все жертвы и страдания, перенесенные народом. Таково было мнение Парнеля. Конечно, когда первое впечатление миновало, он уже не говорил об отречении от политической жизни. Парнель гласно осудил дело 6 мая (причем, впрочем, дал понять, что Кавендиша действительно жаль, а Борка — не особенно). Гладстон внес и провел через парламент акт о «предупреждении преступлений в Ирландии», согласно которому еще более ограничивались права жителей острова: вице-королю предоставлялось, например, хватать и сажать в тюрьму лиц, встреченных ночью и не внушающих доверия; для таких преступлений, как государственная измена, убийство и покушение на убийство, поджог, тяжкие поранения, нападение на обитаемые строения, назначался суд без участия присяжных заседателей; вице-король мог воспретить любое собрание, если найдет это нужным для общественного спокойствия; любой орган печати мог быть конфискован по его распоряжению и т. д.

Мрачное время переживала Ирландия. В октябре 1882 г. Парнель создал новое общество — «национальную лигу» с целью бороться за гомруль, за самоуправление Ирландии, в котором он теперь видел первую по важности задачу, стоящую перед его партией. Когда ему говорили (например, ольдермэн Редмонд, путешествовавший с ним в это время), что едва ли осуществима идея ирландского самоуправления, ибо англичане особенно сильно против нее настроены, Парнель отвечал: «Они были сильно настроены против эмансипации католиков, однако они в конце концов должны были примириться. У О’Коннеля не было ничего подобною нашей силе; он был почти совсем одинок. Нам нужно лишь бороться, и мы победим. Мы не должны уступать ни одного вершка. Уступками вы ничего от англичан не получите». На вопрос: «Как вы сделаете Ирландию процветающей при гомруле?» он тогда же выразился так: «Я вам предложу другой вопрос. Как может процветать любая страна, которая не ведет своих собственных дел сама, которая не распоряжается своими собственными доходами? Полагаете ли вы, что Англия процветала бы, если бы она должна была допустить Францию заботиться о ее (английском — Е. Т.) кошельке?» Идея гомруля окончательно заслонила в его уме недавние мысли о немедленной реформе земельных отношений; быть может, отчасти этому способствовала смерть его сестры Фанни, страстной поборницы аграрного движения, принимавшей, как уже было сказано, деятельнейшее участие в основании «женской лиги» после закрытия «земельной» в 1881 г. [57] Между тем огромные полномочия, данные исполнительной власти после убийства лорда Кавендиша и Борка, решительно ни к каким результатам не приводили; аграрный террор все усиливался. За 1880–1881 гг. в среднем ежегодно случалось 12–13 аграрных убийств; в 1882 г. их произошло 26. Покушений в среднем за 1881 г. — 45, а за 1882 г. — 58. В общем же за 1881 г. аграрных преступлений произошло 2338, а за 1882 г. — 2635.